Иэн Рэнкин - Водопад Страница 10

— Везет же некоторым!.. — сказал Грант Худ. Он стоял на тротуаре, подняв воротник и ссутулившись, словно это могло защитить его от дождя. — Нас в гости не звали, только в одном месте подсказали, который час.

Напарником Гранта был Томми По Барабану, и Ребус кивнул ему в знак приветствия.

— А ты как здесь очутился? Работаешь в две смены?

Томми Дэниелс пожал плечами.

— Просто поменялся с одним… — Он зевнул.

Филлида Хейс постучала карандашом по блокноту.

— Ты, — сказала она Худу, — плохо выполнил свою работу.

— Как так?

— У миссис Жардин, оказывается, есть садовник, — пояснил Ребус.

— Вот еще! — возмутился Худ. — Не хватает еще разговаривать с садовниками, мусорщиками и прочими…

— С мусорщиками мы уже беседовали, — напомнила Хейс. — И в мусорных баках тоже копались.

Казалось, они вот-вот сцепятся не на шутку. Ребус собрался было выступить в роли миротворца, — как и Худ, он был из Сент-Леонарда, и по неписаным законам полицейского братства ему следовало поддержать коллегу, — но вместо этого закурил еще одну сигарету и отвернулся.

Щеки Худа побагровели. Они с Хейс имели одно звание, но Хейс служила в полиции дольше. Против опыта, как говорится, не попрешь, но Худ всегда отличался упрямством.

— Хватит вам, Филиппе Бальфур этим не поможешь, — внезапно заявил Томми По Барабану, положив конец далеко не дружеской пикировке.

— Хорошо сказано, сынок, — поддержал его Ребус. Действительно, участвуя в большом и сложном расследовании, порой забываешь о конечной цели. Превращаясь в крошечный винтик гигантской машины, начинаешь пыжиться и утверждаться за счет окружающих. В результате возникают конфликты из-за каких-то новых кресел, дурацкие, зато легко разрешимые, в отличие от самого дела, которое разбухает словно на дрожжах, заслоняя собой единственную правду — «стержень», как говорил наставник Ребуса Лоусон Геддес, — что кто-то нуждается в твоей помощи. Преступление должно быть раскрыто, преступник должен предстать перед судом — об этом иногда было полезно напоминать тем, кто переставал видеть лес за деревьями.

В итоге они расстались достаточно дружелюбно. Худ записал имя и адрес садовника и обещал поговорить с ним, после чего им ничего не оставалось, кроме как продолжить опрос. У миссис Жардин Ребус и Хейс провели почти полчаса. Это не только нарушило их расчеты, но еще раз подтвердило банальную истину: когда идет расследование, время начинает нестись вскачь, и потом ты никак не можешь припомнить, на что, собственно, истратил столько часов, объяснить, откуда взялись усталость и утомление. Смутное разочарование и неудовлетворенность от того, что что-то осталось недоделанным, незавершенным — вот все, что оставалось в душе после каждого рабочего дня, не отмеченного решительным прорывом.

В следующих двух квартирах никого не оказалось. Дверь третьей им открыл человек со странно знакомым лицом. Ребус был уверен, что когда-то его видел, но никак не мог припомнить где.

— Полиция. По поводу исчезновения Филиппы Бальфур, — деловито объяснила Хейс. — Мои коллеги, вероятно, уже разговаривали с вами. Мы зашли, чтобы уточнить — быть может, вы вспомнили что-то, что может представлять интерес…

— Да, я понимаю. — Блестящая черная дверь приоткрылась шире. Хозяин квартиры посмотрел на Ребуса и улыбнулся.

— Вы, вероятно, никак не можете вспомнить, где вы меня видели. — Улыбка стала шире. — А вот я вас помню. Новичков как-то всегда запоминаешь лучше…

Пропустив гостей в прихожую, хозяин представился — его звали Дональд Девлин, и Ребус сразу же его вспомнил. Это было на первом вскрытии, на котором он присутствовал в качестве сотрудника уголовной полиции. Вскрытие проводил профессор Девлин, который в те времена преподавал в университете судебную медицину и одновременно занимал должность главного городского патологоанатома. Ассистировал ему Сэнди Гейтс. Теперь Гейтс сам стал профессором судебной медицины, а на вскрытиях ему помогал доктор Керт. На стенах прихожей висело множество вставленных в рамку фотографий, на которых Девлин получал различные награды.

— …А вот имя ваше я, простите, запамятовал, — сказал Девлин, жестом приглашая обоих полицейских в большую, захламленную гостиную.

— Инспектор Ребус.

— Тогда вы, вероятно, были констеблем? — уточнил Девлин, и Ребус кивнул.

— Вы собираетесь переезжать, сэр? — спросила Филлида Хейс, разглядывая громоздящиеся вокруг коробки, пакеты и рулоны черной упаковочной бумаги. Ребус тоже огляделся. На стульях высились шатучие эвересты и монбланы документов, папок и газетных подшивок; выдвинутые из стола ящики перекосились, а их содержимое грозило выплеснуться на ковер.

Девлин усмехнулся. Он был невысоким, тучным мужчиной лет семидесяти с небольшим. Его серая вязаная кофта вытянулась и потеряла всякую форму — а заодно и половину пуговиц; черные брюки удерживались широкими подтяжками. Лицо знаменитого патологоанатома было одутловатым, испещренным звездочками лопнувших сосудов, а глаза за стеклами очков в тонкой металлической оправе напоминали крошечные голубые точки.

— Переезжаю? Вероятно, можно сказать и так, — проговорил Девлин, машинально приглаживая рукой несколько прядей волос, все еще остававшихся на его куполообразном черепе. — Выражаясь высоким штилем, если Жнец Жизней является ne plus ultra[7] перевозчиком, в таком случае я выступаю как его добровольный помощник.

Ребус припомнил, что Девлин всегда говорил подобным образом — «высоким штилем», как он выразился. Казалось, он просто не мог обойтись пятью словами там, где можно сказать двадцать, изобретая порой свои собственные словечки, которые впору было вставлять в словарь курьезов. Когда профессор Девлин делал вскрытие, записывать его комментарии было сущим мучением.

— Вы переезжаете в пансионат для престарелых? — догадалась Хейс.

Девлин снова усмехнулся.

— Увы, я еще не готов откинуть копыта. Впрочем, ждать осталось, по всей видимости, недолго, поэтому я и решил отделаться от всего ненужного, чтобы облегчить работу тем членам семьи, которые пожелают вступить во владение этим помещением, после того как я его освобожу.

— То есть вы хотите выбросить весь хлам и сберечь им силы и время?

Девлин посмотрел на Ребуса.

— Сказано кратко и по существу, — заметил он с одобрением.

Хейс наклонилась и извлекла из большой картонной коробки толстую книгу в кожаном переплете.

— Вы действительно намерены выбросить все эти вещи? — спросила она.

— Ни в коем случае! — воскликнул Девлин. — Например, фолиант, который вы в настоящий момент держите в руке, представляет собой раннее издание статей Дональдсона по анатомии. Я намерен подарить его Хирургическому колледжу.

— Вы видитесь с профессором Гейтсом? — спросил Ребус.

— О, мы с Сэнди иногда встречаемся, чтобы пропустить по несколько капель той или иной тинктуры. Мне кажется, он сам скоро уйдет в отставку, чтобы освободить дорогу молодым. Мы льстим Себя надеждой, что так обеспечивается цикличность жизни. Но это полная чушь, если только вы не приверженец буддизма. — Он улыбнулся собственной шутке.

— Ну, если человек буддист, это не означает, что он непременно родится снова, не так ли? — заметил Ребус, еще больше развеселив старика.

— Это ваш первый случай? — спросил Ребус немного погодя, глядя на вставленный в рамочку газетный отчет, висевший на стене справа от камина. Статья была посвящена судебному процессу над убийцей и датирована 1957 годом.

— Да, первый. Юная новобрачная насмерть забита собственным супругом. Эта парочка приехала в Эдинбург, чтобы провести здесь свой медовый месяц.

— Подходящее украшение для интерьера, — заметила Хейс.

— Моей жене эта история тоже казалась излишне мрачной, — признал Девлин. — По ее просьбе я даже убрал этот отчет в архив, но когда она умерла, извлек на свет Божий.

— Понятно, — сказала Хейс, опуская книгу обратно в коробку и еще раз оглядываясь по сторонам в поисках какого-нибудь сидячего места. — Полагаю, чем скорее мы закончим, тем скорее вы сможете вернуться к… к уборке.

— Всегда приятно наблюдать проявления здорового практицизма. — Казалось, старого профессора вполне устраивает, что гости стоят посреди протертого чуть не до основы персидского ковра и почти не шевелятся, боясь малейшим неосторожным движением спровоцировать какой-нибудь обвал, чреватый цепной реакцией.

— Скажите, сэр, — спросил наконец Ребус, — эти коробки разложены в определенном порядке или их можно составить на пол?

— Пожалуй, не стоит, — покачал головой Девлин. — Давайте лучше организуем наш тет-а-тет в столовой.

Ребус кивнул и первым двинулся следом за хозяином. При этом его взгляд упал на стоявшую на мраморной каминной полке открытку-приглашение Королевского хирургического колледжа. В приглашении шла речь о торжественном обеде в здании Эдинбургского хирургического общества. «Смокинг и все регалии», — сообщалось в конце. Регалии, подумал Ребус, это ордена, медали, маршальские звезды… У него тоже имелись медали, только они были сделаны из стекла и картона и хранились в коробке в нижнем отделении буфета. На Рождество, если ему не было лень, Ребус украшал ими елку.