Фридрих Незнанский - Никто не хотел убивать Страница 14

«Так почему же в таком случае Самсонов?!» — хотел было спросить Голованов, однако Маурин уже давал ответ на этот невысказанный вопрос:

— И если бы все факты доказательства вины Самсонова, правда косвенные, не были повернуты против твоего генерала и если бы молодой, но ушлый следок из прокуратуры не вцепился в эти факты, как собака в кусок мяса, то мы бы этот клубок еще разматывали, разматывали и разматывали.

— А что, собственно, за факты? — насторожился Голованов, не в силах припомнить что-нибудь криминальное из того, о чем рассказал ему Самсонов.

— А он что, постеснялся сказать тебе об этом? — хмыкнул Маурин. — Ну что ж, понимаю генерала. Даже намеком не желает замарать свою честь в глазах других людей.

Он разлил водку по стопкам, поднял свою, приглашая гостя сделать то же самое.

— Ну, за твоего генерала! Чтобы не залетел на зону, как черный ворон в клетку. А то ведь не приживется там со своим генеральским гонором, и еще одна номерная могилка появится на лагерном погосте.

Он опустошил свой стопарь, поставил его на стол и, забыв закусить, произнес:

— Должен тебя сразу предупредить, что те карты, которые легли против твоего генерала, в руках следока оказались козырными и выставлять против них было практически нечего.

— А точнее?

Однако Маурин даже на оперативках у начальника МУРа оставался верен своей привычке пространного изложения вопроса, а тут и вовсе попался благодарный слушатель.

— Ты помнишь, что сказал Воланд относительно москвичей, когда появился на Патриарших прудах? Так вот, он сказал, что это, в общем-то, хорошие люди, но их испортил квартирный вопрос. И он был, пожалуй, прав. Уголовное дело по факту убийства Самсоновой было построено именно на квартирном вопросе.

Он все-таки закусил огурцом с колбаской и, довольный, причмокнул губами.

— А теперь слушай главное. Сам-то генерал где-то на Урале служил, а в Москве снимал небольшую однокомнатную квартирку для дочери, которая уже заканчивает Плехановку. И как только он вышел в отставку, они с женой перебрались в Москву, надеясь приобрести здесь недорогое вторичное жилье. Ну, а цены сейчас сам знаешь какие, и тут-то он вспомнил о родственной, можно сказать, душе, которая жила в Москве.

— Насколько я понимаю, это старушка Самсонова?

— Угадал! Людмила Степановна Самсонова когда-то, в далекой молодости, была первой женой отца нашего с тобой генерала, — теперь уже Маурин говорил «нашего с тобой генерала», и это было хорошим знаком, — но потом он влюбился в другую женщину, которая родила ему маленького прелестного Яшку, и они уехали в Ленинград. Естественно, после развода.

— И отец Якова Борисовича рассказал по пьяни своему сынку о той женщине, которая могла бы быть его матерью, но так и осталась бездетной, зато живет припеваючи замужем в Москве за каким-то большим художником?

— Возможно, так все и было, — согласился с Головановым Маурин. — Но факт тот, что Яков Борисович Самсонов навестил в Москве первую жену своего отца, рассказал ей за чашечкой кофе о своем непутевом отце, о том, как тот сожалел всю свою жизнь, что ушел к другой женщине, и…

— И старушка растаяла?

— Совершенно точно, — подтвердил Маурин. — По крайней мере, именно так утверждает Самсонов. Она, мол, действительно любила в молодости его отца, даже фамилию Самсонова оставила, когда выходила второй раз замуж, ну и увидела в мужике едва ли не своего родного сына.

— К тому же, генерал.

— Думаю, и это сыграло свою роль. Короче говоря, она предложила генералу с его семьей перебираться в ее квартиру на Кутузовском, что наш с тобой Самсонов тут же и сделал. А потом, поимев каким-то образом от Самсоновой доверенность, прописал в этой квартире и жену, и себя, любимого, и свою дочь.

— Но это вполне естественно, — пожал плечами Голованов.

— Да, — согласился с ним Маурин, — если бы не одно «но». Не успели они со всем своим скарбом вселиться в квартиру на Кутузовском и переоформить на себя лицевой счет, как откуда ни возьмись нарисовалась племянница Людмилы Степановны, и старушка вдруг встает на дыбки против нашего генерала. Мол, она знать не знает ни о какой доверенности, он, мол, хитростью вписался в ее квартиру, переведя на себя ее лицевой счет, и она подает на генерала в суд, требуя его выселения из квартиры. Генерал, конечно, в шоке.

— И?..

— Судебное заседание назначается на восемнадцатое апреля, и восемнадцатого апреля Самсонов обнаруживает дверь квартиры на Кутузовском вскрытой, а ее саму убитой.

Маурин замолчал было, однако не выдержал вопросительного взгляда Голованова и вынужден был закончить свою мысль:

— И вполне естественно, что рабочей версией, за которую и ухватился следователь, была версия предумышленного убийства, которое совершил Самсонов в целях завладения квартирой убитой.

— Предумышленное убийство в целях завладения квартирой… — задумавшись и в то же время вслушиваясь в каждое слово, негромко повторил за Мауриным Голованов. — М-да, звучит конечно красиво, я бы даже сказал, очень красиво, и распутать такое дело — честь любому следователю, однако не кажется ли тебе, что все это слишком уж за уши притянуто?

Голованов вопросительно покосился на Маурина, словно ждал поддержки своим словам, и также негромко закончил:

— Я, конечно, Самсонова плохо знаю, но ты-то работал с ним, и должен был понять, что это не тот человек, который смог бы так глупо подставиться. Ему в суд ехать, а он в это же утро мочит старушку, чтобы завладеть ее площадью. Чушь, полная чушь!

— Возможно, ты и прав, — угрюмо отозвался Маурин, который вынужден был признать этим не только «ошибку» со стороны следователя, но и то, что он сам хреновато сработал, копаясь в генеральском дерьме. — Но этот твой всплеск — всего лишь эмоции и голые слова, которым противостоят факты, и факты эти, как пущенная волчком бутылка, горлышком своим показывают на генерала. Вечером, накануне суда, он приехал к Самсоновой, чтобы, если верить, конечно, его словам, попытаться открыть ей глаза на ее племянницу, между ними, якобы, состоялся вполне приятный разговор под торт с чаем, и он уехал, пообещав утром следующего дня заехать за ней перед судом.

— В это время он жил где-то на стороне?

— Да, после скандала с племянницей, чтобы не накалять обстановку, они вынуждены были какое-то время пожить на старой съемной квартире.

— Ну вот видишь! — обрадовался Голованов. — Мужик-то вполне порядочным человеком оказался.

— Да, — вроде бы согласился с ним Маурин, — но это опять-таки все слова и наши с тобой эмоции. А факты говорят о том, что старушка была убита в ночь с семнадцатого на восемнадцатое апреля, причем ближе к вечеру. Также они говорят о том, что дверь квартиры не была взломана, а это значит, что или она сама открыла дверь убийце, или же он открыл ее своим ключом.

— У Самсонова был на тот момент ключ от этой квартиры?

— Утверждает, что отдал его старушке, когда разразился этот скандал с племянницей, однако не исключено, что он еще раньше мог сделать свой собственный ключ.

— Но это уже догадки твоего следователя!

— Я бы сказал, подпорка под выстроенную им версию, — как о чем-то само собой разумеющимся, «подкорректировал» Голованова Маурин. — И она должна сыграть свою роль, когда Самсонову будет предъявлено обвинение.

— Но это же…

Возмущению Голованова, казалось, не было предела.

— Но и это еще не все, — движением руки остановил его Маурин. — Первым, кто обнаружил Самсонову мертвой, был наш генерал, якобы заехавший за ней по пути в суд. И согласись, что звучит это не очень-то правдоподобно.

— А как звучит «правдоподобно»? — отозвался Голованов, начиная понимать ход логического развития обвинения, предъявленного Самсонову.

— Правдоподобно, спрашиваешь, как звучит? — усмехнулся Маурин, разливая водку по стопарям. — Да очень даже просто. Наш с тобой генерал, видимо, действительно решил попробовать в последний раз уговорить Самсонову оставить его в этой злосчастной квартире, и даже торт «Киевский» купил для этой цели, но что-то у них не срослось, старушка заартачилась, может быть даже попросила его убраться вон, и тогда, уже не в силах совладать со своими эмоциями, Самсонов бьет старушку по голове.

— Кастетом? — усмехнулся Голованов.

— Зачем же, кастетом? Возможно даже, вазой из-под цветов, что стояла на столе. Старушка падает со стула на пол, и он, испугавшись содеянного, пытается закомуфлировать убийство под убийство с грабежом. Связывает ей еще теплые руки, заклеивает скотчем рот и уходит, убрав в холодильник остатки торта.

— И что?

— Да то, что наш с тобой генерал забыл что-то, выдающее его как убийцу, на месте преступления, и вынужден был возвратиться утром следующего дня в квартиру Самсоновой. Подчистил свои следы и… и уже после этого позвонил в милицию.