Ежи Эдигей - По ходу пьесы Страница 15

Так вот, эти два представителя старой гвардии «Колизея» на новичков немного косились, называли их «бульдозерами». Мог ли кто-нибудь из них убить Зарембу? Ясное дело, нет. Почему именно Зарембу, а не Янецкого или Масоня? Слава богу, ради штатной должности людей в Польше не убивают. Но если и поверить в столь абсурдный мотив, жертвами Шафара и Банаха стали бы скорее Янецкий или Масонь, актеры примерно того же возраста. А Заремба был гораздо моложе и конкурентом не являлся.

Теперь перейду к актеру, чья фамилия в списке стоит последней. Это Бронислав Масонь. Тоже известный актер, несколько лет назад ушедший из театра в кино. Тогда он играл не в Варшаве, а в Лодзи, где снялся в своем первом фильме. Он старше Зарембы и в кино специализировался на ролях злодеев. Играл в детективах, чаще всего главаря банды. Мы удивлялись, что режиссер Летынский, распределяя роли в «Мари-Октябрь», поручил роль предателя Ружье не ему, а Зарембе.

Придя в «Колизей», Масонь не порывал своих связей с кино. Он не был особенно заинтересован в том, чтобы часто выступать в театре. Не обижался, когда его обходили при распределении ролей. Был скорее доволен, потому что не приходилось изощряться, чтобы совместить спектакль с очередными съемками. Новый человек в Варшаве (директор перетащил его из Лодзи, с трудом добившись для него квартиры и прописки), он быстро приспособился к обстановке в «Колизее». Его считают порядочным человеком.

В личной жизни это примерный муж и отец. На других женщин даже не смотрит, хотя, как популярный киноактер, имел бы все шансы на успех. Одна из наших молоденьких актрис, Марыся Рего, пробовала с ним кокетничать, но безуспешно.

Пишут, что звезды кино друг друга ненавидят. Что на приемах или премьерах дело доходит порой до кулаков, а если речь о дамах, то до ногтей. Но не слыхал, чтобы даже в Голливуде кто-нибудь совершил на этой почве убийство. А Варшава все-таки не Америка. Наши звезды не пользуются мировой известностью, не зарабатывают миллионы и не должны бороться изо всех сил, чтоб удержаться наверху. Заремба и Масонь в кино конкурентами не были. Мариан играл красавцев-любовников в комедиях или психологических фильмах. Бронислав Масонь выступал исключительно в детективах и приключенческих картинах, неизменно в «черных ролях».

По-моему, они были в нормальных отношениях, без панибратства и без неприязни.

Итак, никто! Ни один из актеров, занятых в «Мари-Октябрь», не мог быть убийцей. Если б Зарембу на сцене во время спектакля поразила молния, меня бы это меньше озадачило, чем пуля, которую выпустила Баська из подмененного пистолета. То было бы лишь чудо, заслуженная кара любовнику моей жены. Иногда чудо легче понять, чем факты грубой действительности.

В списке значатся еще шесть человек из технического персонала. Вернее сказать, не шесть, а четверо, ибо директора и постановщика пьесы трудно отнести к техническому персоналу. Скажу сперва о них, а потом займусь остальными.

Директора Голоблю я поначалу подозревал. Теперь рад, что подозрения не оправдались. Рад, потому что это порядочный человек, хоть, может, и чересчур крутой в служебных отношениях. Надо признать, что для «Колизея» он много сделал. Куда больше, чем его предшественник и мой сердечный друг Дербич. Скажу больше, я рад, хоть и чувствую, что петля на моей шее затягивается туже.

Поскольку милиция выяснила, какую роль в случившейся драме сыграл директор Голобля, я не буду о нем говорить, а перейду к постановщику пьесы пану Генрику Летынскому.

Генрик Летынский — один из самых известных режиссеров и актеров старшего поколения. Человек, хорошо знающий театр, профессор театрального института. Он не входит в труппу «Колизея». Директор пригласил его ставить «Мари-Октябрь». Пан Генрик не ходит на каждый спектакль, а появляется раз в несколько дней, чтобы проверить, все ли в порядке, подтянуть игру актеров. Когда пьеса долго держится, занятые в ней исполнители невольно отклоняются от режиссерской концепции. Потому и необходимы коррективы. Иногда даже заново репетируют в костюмах пьесу, которая каждый день значится на афишах. Актеры этого не любят.

Летынский страшно требователен как режиссер. На репетициях он может больше десяти раз повторять одну и ту же сцену, пока не добьется своего. Вообще же это милейший и любезнейший человек, прекрасный рассказчик, душа общества. Многим актерам он устроил хороший контракт, помог завоевать положение. Если не ошибаюсь, он депутат Варшавского городского совета или был им, принимает участие в работе Фронта национального единства.

Пан Генрик — человек рассеянный. Все время что-то теряет и что-то ищет. На вид он чуть нескладен, но только на вид. Когда он режиссирует, смотрит спектакль, вносит поправки, это живой, темпераментный человек. Тогда он носится по всему театру. Бегает от одной кулисы к другой, ни на что не обращая внимания. Раз, мне помнится, он чуть не повалил декорацию. На счастье, вовремя подбежал кто-то из машинистов и подхватил валящееся полотно. Перебегая от одной кулисы к другой, режиссер второпях зацепил ногой за подпорку. В другой раз, когда ставили «Мари-Октябрь», пан Летынский полой пиджака смахнул бокалы со стола с реквизитом. Я едва успел заменить их перед тем, как внести на сцену. Когда идет «Мари-Октябрь», я всегда отпускаю реквизитора до начала представления, так как нет смысла заставлять человека отсиживать три часа, абсолютно ничего не делая. В пьесе такой реквизит: бокалы с шампанским, чашка черного кофе, тарелка с утиной ножкой и пистолет. На всякий случай я беру ключ от реквизиторской. Потому я и успел сбегать и принести новые бокалы. После представления я отношу все обратно, включая директорский пистолет, запираю реквизиторскую, а ключ вешаю на доску в вестибюле.

Злопыхатели, а их везде полно, в театре же тем более, говорят о пане Генрике Летынском, что он любит покровительствовать молоденьким и хорошеньким актрисам. Насколько это верно, не знаю, потому что театральные сплетни меня не интересуют. Если б это и было правдой, если б даже опека была отнюдь не платонической, все равно не вижу никакой связи между паном Генриком и убийством Зарембы. Мариан женщинам помоложе и покрасивее, как говорится, спуску не давал, но последнее время интересовался только одной. Вы знаете, пан прокурор, кого я имею в виду.

К тому же Заремба был слишком хитер и дальновиден, чтобы вступить в соперничество с известным режиссером, человеком, который в театре много значит, если б даже такая девица существовала на самом деле, а не только в сплетнях. Одно дело — отбить девицу у влиятельного режиссера, а другое — жену у какого-то там помрежа.

Что касается технической стороны убийства, то из всех лиц, значащихся в списке, Летынскому легче всего было подменить пистолет, но где мотив? Летынский во время оккупации с головой погрузился в подпольную работу. Последние два года войны скрывался. Рассказывают, даже высветлил волосы и изменил черты лица. Он работал тогда инкассатором на электростанции в Прушкове. У такого человека наверняка было во время оккупации оружие. Может, даже пистолет «вальтер». Но пожелай он сохранить оружие на память, он без труда получил бы разрешение. А тогда «вальтер» нельзя было бы использовать для убийства Зарембы.

Абсурдна сама мысль, что убийцей мог стать Генрик Летынский.

Список кандидатов в убийцы уменьшается. Одно за другим отпадают внесенные в него имена. Так осенью с дерева опадают листья, и оно остается голым. Теперь в перечне четыре фамилии: Ежи Павельский, Стефан Петровский, машинист Петр Адамек и осветитель Витольд Цесельский.

Две первые — вычеркиваю. Себя, потому что знаю, я не убивал, а реквизитора Стефана Петровского отпустил домой, когда на столике лежал еще директорский пистолет с холостым патроном в стволе. Когда пистолет подменили, Петровского в театре не было. Реквизитор не участвовал в трагедии.

Я говорил ранее о главном осветителе, Витольде Цесельском. Считаю его порядочным человеком, хорошим специалистом. Главное же, он не имел абсолютно ничего общего с Зарембой. А значит, не мог его убить. Как-только дело доходит до мотива преступления, мои подозрения рушатся. Если б найти человека, который имел повод желать Мариану смерти, я знал бы, кто убийца, и легко доказал, что он мог подменить пистолет. Но мотив есть только у меня, обманутого мужа.

Машинист Петр Адамек. Много лет работает в «Колизее». Не знаю, что к этому добавить. Тихий, неразговорчивый. Все годы я видел его сидящим на стуле около устройства для поднятия занавеса. Перед спектаклем он спокойно читал, большей частью вечернюю газету. Реже какую-нибудь книгу. Во время спектакля внимательно следил за происходящим на сцене и был готов по первому моему знаку запустить свой механизм. Как следует поднять и опустить занавес совсем не так легко, как кажется. Тем более в таком большом театре. Пан Адамек справлялся с делом безукоризненно. Больше ничего о нем не знаю. Наше знакомство, хоть и многолетнее, сводилось к обмену поклонами и кратким беседам на технические темы.