Фридрих Незнанский - Засекреченный свидетель Страница 15

— Та-а-ак, — протянул Турецкий. — Вспомнил. А теперь он, значит, мертв? И много ли еще журналистских тел валяется вокруг Сочи?

— Все не так! Боря, не сбивай начальство с панталыку, — резко поднялся со своего места Назаренко. — Ничего там нет неясного. С журналистскими делами убийство никак не связано. Раскрыто по горячим следам. Мальчишки домогался, старый пидор, ну и получил свое.

— Не надо, Вов, нервничать. Я ведь не говорю, что не раскрыто. Да, и улики есть, и признание есть. И материалы уже в суде. Но лично у меня до сих пор сомнения остались. Как этот пацан такого тертого сухаря завалил? — Дерковский говорил вполне миролюбиво.

— Да крыша у сухаря поехала. Сперма в башку ударила — он и потерял осторожность вместе с соображением. А получил перо в бок — и отключился. Дальше и пятилетний пацан справился бы…

Александр Борисович слушал диалог с интересом, только головой покачивая.

Потом, когда выяснилось, что никаких существенных новостей непосредственно по делу Калачева у следователей нет, Турецкий сотрудников слегка «накачал» и разогнал всех работать. Грязнова попросил связаться с коллегами в Москве. Должны же быть в Департаменте уголовного розыска какие-нибудь данные о Кригере и Заславской. Ведь работали борзописцы со следственными органами в одном направлении и даже порой совместно. Вдруг да проскочит информация, какими именно журналистскими расследованиями в последнее время занимались погибшие.

У Гали Романовой, курирующей местных, Александр Борисович взял координаты выехавших из Сочи соседей Калачева по отелю. Похоже, придется-таки в Москву возвращаться на пару дней. Очень много ниточек туда тянется.

А пока назрело у него еще одно неотложное дело.

Александр Борисович встал, несколько раз резко напряг и расслабил все мышцы, освобождаясь от засиделости, и направился с визитом к человеку, который и на этот раз мог оказаться весьма полезным.

Старый дом прятался за забором, увитым плющом. Когда Турецкий шел мимо живой живописной изгороди, из-за калитки послышалось глухое ворчание.

— Фу, Абрек! — Голос, которым была отдана команда, прозвучал негромко, но властно. — Гости к нам пожаловали. Не пугай.

— Здравствуйте, Василий Петрович. — Турецкий приоткрыл калитку. — Разрешите?

— Заходите, коли пришли, гражданин начальник. Пес на цепи.

— Вы меня знаете? — Следователь заметил двусмысленность фразы, но решил не подавать виду.

— Откуда я могу вас знать? Но зато вы знаете меня. Вывод сделать несложно. Только огорчу я вас, господин хороший. Не у дел я. Отошел давно.

— Знаю, Василий Петрович, знаю. Да я и не по делу вовсе. С благодарностью зашел. — Турецкий протянул хозяину избушки небольшой сверток. — Примите от всего сердца. Знаю, что вы сами винодел, но этот коллекционный французский коньяк, надеюсь, вам понравится.

— За что мне такая честь?

— Моя фамилия Турецкий. Александр Борисович.

Аристархов внимательно взглянул на московского гостя.

— Да, эту фамилию я помню. Ну что ж, буду теперь знать современного Шерлока Холмса. Искренне рад, что вы в добром здравии.

— Вашими молитвами, — Турецкий поклонился, прекрасно понимая, что и этот его визит мог бы не состояться, кабы не памятное предупреждение Шушара.

— Ну хорошо. Тогда я вас все-таки своим вином угощу. В дом не зову — бардак. В сад спускайтесь.

Дом Аристархова был типичен для кавказского побережья: с улицы, по которой подходил Турецкий, жилище выглядело скромной одноэтажной рыбацкой хибарой. А со стороны параллельной улицы, расположенной ниже по склону горы, смотрелось двухэтажным особняком с цокольным этажом, в котором размещался гараж. Но, судя по тому, что сквозь асфальт, ведущий к воротам, давно проросла буйная трава, машина, если таковая и имелась, была давно не на ходу.

Турецкий сошел по истертым ногами нескольких поколений каменным ступеням и оказался в небольшом садике под «крышей» из переплетенных виноградных плетей. Над головой нависали крупные гроздья аппетитных ягод — Александр Борисович невольно протянул руку, нежно коснувшись пальцами спелого лакомства.

— Угощайтесь, не стесняйтесь. Этот виноград как раз для еды. Для вина у меня неподалеку виноградник имеется.

Шушар вынес из небольшой дверки по соседству с наглухо закрытыми гаражными воротами пластмассовый поднос с бутылкой собственного вина и двумя «гостевыми» бокалами и поставил на небольшой столик посреди двора.

— Вроде бы совсем недавно я из этих бокалов Петровича вином потчевал. Вас вот теперь. Зачастили ко мне мусора.

Турецкий, понимая, что под этим термином старый вор понимает всего лишь «московского уголовного сыска оперативного работника», поправил:

— Вообще-то я не опер, а следователь. Но сейчас это не важно.

— Конечно, нет, — охотно согласился Шушар. — Потому что беседовать мы будем сегодня о литературе, и ни о чем ином.

— Не возражаю, — улыбнулся Александр Борисович, осведомленный о нынешнем увлечении бывшего рецидивиста.

— Ну скажите тогда, кому в этом году «Русский Букер» светит? — взял быка за рога Аристархов.

— Гм. Вопрос непрост, — следователь почесал в затылке. Но ведь он заранее знал, к кому едет. И штудировал несколько дней подряд «Литературку». — Опыт показывает, что прогнозы не сбываются. Но я бы поставил на «Петровича» Зайончковского.

— Хороший вкус, тем более что особенно и противопоставить некого. Скажем, «Холст» Ермакова — позавчерашний день, согласны? А ведь как хорошо автор начинал…

— А нашумевший Гуцко?

— Не шедевр, хотя название мне очень по душе. «Мчит-несет меня без пути-следа мой Мерани…». Николоз Бараташвили, — старый вор, прикрыв глаза, покачал головой. — Чудный поэт. Жаль только, совсем молодым ушел. Но Денис не Бараташвили, хотя роман его и не последний на общем фоне. Только кажется мне, что либо Дмитрия Быкова двинут, либо Наймана, хоть он и не романист, на мой взгляд. Ну, по совокупности заслуг, как говорится…

Хозяин, прищурившись, взглянул на опустевшие бокалы и снова разлил вино.

— Приятно побеседовать со знающим человеком, особенно если он из прокуратуры.

Турецкий улыбнулся:

— Ну не только же уголовные дела читать с утра и до вечера.

— Но ведь вы ко мне все равно именно из-за этого чтива заглянули?

— Вы правы. Не могу ни требовать, ни даже просить помощи. Но, может быть, вы просто свое мнение выскажете по поводу гибели Калачева?

Аристархов нахмурился:

— Не выскажу, потому что не имею. Слышал, что вывалился мужик с балкона по пьяни. Но наши тут краем. Абсолютно точно.

— В любом случае мнение компетентного человека полезно, — кивнул Турецкий. — Впрочем, я слышал, тут у вас и журналисты в последнее время мрут, как мухи. Климат такой? Юные сыны гор не привечают столичных знаменитостей.

— Это наглый фистон[4] — то знаменитость? — Шушар хмыкнул, чуть прикусив губу. Брови его сдвинулись окончательно, налет интеллигентности потускнел, и сделался он вдруг похож на пахана-уркагана из шедевров Госфильмофонда. — Следаки местные дело быстро слепили. Как в тех бестолковых детективах, которыми прилавки завалены. А реально — то, что армяшка знаменитость замочил — базлы,[5] по-моему. Заберут его от сохи на время,[6] а гастролерам — в кайф. Только о том и мечтали.

— Значит, на шубу с клином идет?[7] — уточнил Турецкий, подстраиваясь в тон собеседнику.

— Ну это уж ты сам решай. — Вор в отставке смотрел все еще подозрительно, но феню использовать перестал. — А я тебе и не говорил ничего.

— Да я ничего и не слышал, кроме литературных оценок, — благодарно улыбнулся Александр Борисович и встал из-за садового столика. — Вино у вас замечательное, Василий Петрович. Вот это я теперь точно знаю. И за угощение спасибо огромное.

Поднялся к калитке и на выходе обернулся:

— А Букера доморощенного Гуцко получит, помяните мое слово…

3

Аркадий Кригер считал себя «золотым пером» России не без оснований. Потому что многие его читатели и почитатели тоже именно так и полагали. Аркадий писал хлесткие разоблачительные статьи для популярной газеты «Молодежная правда». Его материалы пользовались огромным успехом у российских обывателей, как известно, обожающих сенсации и скандалы. Впрочем, как и все обыватели на свете. Особенно Аркадий Исаевич прославился шумными беспощадными очерками об «оборотнях в погонах» и о бывшем премьере, организовавшем себе с пяток вилл и латифундий. Быстро растущая популярность помогла ему сначала попасть в гигантскую партию «Единение», а к двадцати семи годам стать и депутатом парламента от этой руководящей и направляющей партии страны.

Аркадию Исаевичу повезло в жизни не только общественной, но и в личной. В общем, можно сказать даже, что успех на личном фронте и определил дальнейшие его победы на общественном. Еще будучи студентом на факультете журналистики МГУ, который он, к слову сказать, закончил с отличием, Аркаша познакомился и сошелся с однокурсницей Любой Свечкиной, светлоглазой девахой, склонной к полноте.