Алексей Макеев - Первая пуля – последняя пуля Страница 18

Кулак открыл глаза. Он заставил себя открыть их. Дома, из которого он только что чудом выбрался, уже не было. На его месте были только полыхающие останки, мало чем напоминавшие собой жилое строение. Ни Дрона, ни Валентины не было видно. Да они и не могли быть там, где Кулак их недавно видел. Взрыв подобной силы наверняка не оставил даже их тел.

Справа снова ударила автоматная очередь, заставляя Кулака вернуться в реальность. Поднявшись с земли и превозмогая растущую боль в левом колене, он ринулся вперед, перекатился через голову. На фоне огненных всполохов его несложно было разглядеть, а потому Ружаков устремился туда, где тень от соседних домов и от деревьев казалась гуще.

Светловолосый парень в стеганой кожаной куртке и с зажатым в правой руке пистолетом возник рядом с ним, как черт из табакерки. Кулак повернул голову и фактически уперся взглядом в черное вороненое дуло «ТТ». Он даже успел автоматически отметить марку пистолета. И самое главное то, что палец блондина в полной боевой готовности покоился на спусковом крючке.

При всем своем желании и определенном профессионализме Ружаков не успел бы ничего предпринять. Впоследствии, анализируя произошедшие, он был уверен, что в ситуацию, несомненно, вмешалось само провидение. Блондин, скривив нижнюю губу, хладнокровно нажал на курок. Пуля должна была точно войти в левый глаз Кулака, но этого не случилось. Вместо выстрела «ТТ» издал сухой щелчок. Патрон дал осечку, что само по себе было не редкостью у пистолетов китайского производства.

На вытянутом лице блондина в стеганой куртке отразилось нечто вроде недоумения, а затем это выражение сменилось гримасой неподдельного страха. Кулак поднял руку с «марголиным» и выстрелил. Пуля ворвалась в черепную коробку противника и пробила ее насквозь. Бурая кровь вперемешку с серым веществом брызнула на лицо Ружакова, как сок из раздавленного решительной рукой переспелого томата. Безжизненное тело блондина осело к ногам недавнего противника, накрыв грудью грязную пожухлую траву. Кулак отступил на шаг назад и тут же опустился на корточки. Где-то поблизости засел еще и автоматчик, которого никак нельзя было сбрасывать со счетов. Тень, падавшая от массивного толстого дерева, скрывала притаившегося Ружакова, и это было небольшим, но своего рода преимуществом.

Практически во всех домах, соседствовавших со взорванной обителью Дрона, или, вернее, его сожительницы Валентины, загорелся свет. Выскакивать на улицу, где отчетливо слышались выстрелы, желания ни у кого не возникало, но и оставить нештатную ситуацию без должного внимания ротозеи-обыватели не могли.

Кулак выжидал. Время работало сейчас против него, но он все-таки предпочел не форсировать события. Нетерпение могло стоить ему очень дорого. Уже дважды за последние несколько минут он избежал лобового столкновения со смертью и не собирался искушать судьбу в третий раз. Фортуна – дама капризная, и Кулак всегда старался не злоупотреблять ее благосклонностью сверх меры. Эмоции отошли на второй план. Кулак превратился в робота, в запрограммированную машину с заранее рассчитанными ходами. Но нервы… Нервы, несмотря ни на что, натянулись, как струны.

Расчет Ружакова оправдался. Таинственный автоматчик, которого он так и не мог разглядеть в темноте, не выдержал первым. Желая достать строптивую мишень во что бы то ни стало, он шагнул вперед. Осторожно. Сначала сделал один шаг, затем второй. Остановился. Но Кулаку и этого оказалось достаточно. Нет, он не увидел воочию своего противника, не заметил даже мелькнувшей на мгновение в лунном свете длинной тени на гравийной дорожке. Но он его услышал. Услышал, как предательски скрипнул гравий под ногами. Теперь он мог представить приблизительную точку нахождения неприятеля. Рука с «марголиным» вытянулась в горизонтальное положение. А затем «ствол» интенсивно «закашлял», выбрасывая в темноту свои смертоносные «маслины». Кулак только смещал при каждом выстреле дуло «марголина» влево. Боек ударил в пустоту. Обойма закончилась. Кулак замер и прислушался. Не было криков, не было стонов, но он уловил-таки определенный звук, расценить который можно было как хрип.

Морщась от тупой боли в колене, Ружаков неторопливо захромал в том направлении, откуда доносился этот звук. Вставив в «марголин» единственный оставшийся патрон, бывший бригадир рэкетирской группировки держал оружие прямо перед собой в боевой готовности. Но пускать его снова в ход не пришлось.

Автоматчик, парень лет двадцати с кошачьими усиками и крючковатым узким носом, был еще жив. Однако жизнь покидала его самым стремительным образом. Одна из пуль Кулака пробила парню кровеносную артерию на шее, и кровь из раны хлестала фонтаном, несмотря на тщетные попытки умирающего стянуть кожу слабеющими пальцами. Автоматический пистолет Стечкина лежал рядом.

Из-за поворота на стремительной скорости выскочил автомобиль, и яркий свет фар резанул Кулака по лицу. На мгновение эта неожиданная вспышка ослепила молодого человека. Резко взвизгнули тормоза. Машина остановилась. Ружаков отскочил в сторону и в очередной раз за сегодняшнюю ночь распластался на земле лицом вниз. Выбросил вперед руку с «марголиным», выискивая потенциальную мишень.

Хлопнула дверца автомобиля. Следом в унисон ей хлопнула и вторая.

– А ну, брось оружие, ковбой хренов! – раздался зычный голос, и он показался Кулаку отдаленно знакомым. – Бросай, я сказал, а то нашпигую свинцом, глазом моргнуть не успеешь. Живо!

Ружаков замешкался. Ослепленный фарами авто, он не мог видеть обращавшегося к нему человека, в то время как сам находился на освещенном участке и представлял собой идеальную мишень. И в то же время он мог по голосу определить нахождение противника. Палец, лежащий на спусковом крючке, побелел от напряжения. Голос…

И тут Кулак вспомнил. Вспомнил того, кому принадлежал этот сердитый бас, и то, при каких обстоятельствах ему прежде доводилось его слышать. Полковник Крячко из Главного управления уголовного розыска. Только встречи с ментами ему сейчас и не хватало.

Ружаков мысленно приготовился к новому прыжку в надежде покинуть освещенное фарами пространство, но к голосу Крячко тут же добавился и второй голос. Более спокойный и уравновешенный, но со сквозившими в нем металлическими нотками.

– Не глупи, Кулак, – на этот раз вчерашний зэк уже без каких-либо усилий узнал полковника Гурова. – Даже не думай о том, чтобы выкинуть какой-нибудь финт. Реакция у тебя, конечно, отменная, спорить не буду. Но и ты должен помнить о моих профессиональных способностях. Стреляю я быстрее, чем ты передвигаешься, а мое оружие направлено тебе сейчас точно в голову. Плюс оружие Крячко. Да и к тому же побег тебе ничего не даст… Куда дальше, Кулак? Ты не думал об этом? Ты в западне. И в западню эту ты сам себя загнал… Брось оружие, и поговорим.

– Один раз мы уже с тобой поговорили, полковник, – Кулак неторопливо поднялся на ноги, щурясь от света, но мужественно глядя в ту сторону, где располагались оперативники. – И мне эти беседы не шибко понравились. Учитывая то, что предыдущая закончилась для меня шестью годами заключения.

Слева хрустнула ветка, и Кулак понял, что Крячко пытается зайти к нему с фланга. Все нервные окончания напряглись до предела. Расправиться с двумя опытными сотрудниками угро будет не так просто, как с отморозками типа Губы и его товарищей.

– Извини, но так уж получается, Кулак, – продолжил меж тем Гуров с заметной иронией в голосе. – Ты – преступник, а моя работа заключается в том, чтобы ловить таких, как ты, и отправлять их за решетку. Каждый делает свое дело. Разве не так?

– Может, и так, – Ружаков сам поразился своему холодному спокойствию. – Но я свою прошлую вину перед обществом искупил, полковник…

– Прошлую, возможно… А нынешнюю?

– Я только вчера освободился.

– Мне это известно, – парировал Гуров.

Он выступил вперед, внимательно изучая лицо своего визави. Ружакову так и не представилась возможность побриться, и щетина, как на щетке, торчала на его обожженном крючконосом лице. Серые глаза были воспалены, а мышца на лице не переставала дергаться.

– Но мне также известно и многое другое, – холодно и спокойно вещал Гуров. – Например, о твоем вчерашнем участии в загородной перестрелке…

Полковник сделал еще шаг вперед и теперь тоже оказался в световом пятне. И он, и Ружаков, как два дуэлянта, стояли друг против друга на расстоянии одного метра, с направленными в грудь противнику стволами пистолетов. Кулак держал «марголин» в вытянутой руке, Гуров свой «штайр» в полусогнутой в локте, почти на уровне бедра. Действия скрытого в темноте Крячко для Ружакова оставались загадкой, но он подозревал, что тот продолжает свое движение по кругу, рассчитывая зайти ему в тыл. Однако опытный в подобных вопросах бывший столичный рэкетир прекрасно знал: если бы его хотели убить, то уже непременно убили бы. Стало быть, ни Гуров, ни его напарник пока не ставят перед собой задачи вести огонь на поражение. Крячко всего лишь страховал товарища.