Елена Топильская - Помни о смерти Страница 2

— Вас послушать со стороны, так волосы дыбом встанут, — укоризненно сказал Коля. — Над этим грешно смеяться.

— Ну, положим, даже Чехов упражнялся в остроумии на кладбищенскую тему. А вообще, Коля, согласна, это профессиональная деформация. Подожди, годика через два и для тебя ничего святого не останется.

Коля, по-видимому, готов был с этим поспорить. Но развернуть дискуссию мы не успели, так как с дальнего объекта пришли недовольные рабочие и возглавили наше шествие по пустынному кладбищу. Сверяясь с документами, мы довольно быстро нашли нужный участок, ряд и место, дали команду копать, и рабочие приступили к неблагодарному труду, похоже, догадываясь, что вознагражден он не будет. К счастью, неподалеку стоял заброшенный строительный вагончик, и мы с медиком и оперативником спрятались за ним от ветра и снега. Через полчаса к нам подошел бригадир с вопросом, открывать ли гроб. Я кивнула и попросила позвать нас, как только они извлекут и откроют гроб, — надо все описать и сфотографировать.

Мы все притопывали и приплясывали, стараясь хоть немного согреться; Коля с доктором стали играть в ладушки, изо всех сил хлопая друг друга по ладоням; я подпрыгивала в такт их хлопкам. Наши упражнения прервал подошедший бригадир.

— Готово? — спросила я.

— Слушай, хозяйка, а тебе какой жмурик нужен? — мрачно задал бригадир встречный вопрос.

— Ряд шестой, место третье, а вы какой выкопали?

— Да нет, — отмахнулся бригадир. — Мы с третьего места и подняли. В гробу тебе какой нужен?

— В гробу должна лежать Петренко Раиса Брониславовна. Табличка-то ведь была на могиле.

— Ну пойдем, короче, — отчаялся он объяснить, чего хочет.

Я дошла за ним до раскопанной могилы, на краю которой стоял гроб, убедилась, что раскопано все правильно, — раковина с табличкой об этом свидетельствовала, — после чего заглянула в гроб. Там лежали два тела.

2

Стыдно признаться, но я растерялась. Такого в моей солидной следственной практике (все-таки двенадцать лет в прокуратуре, и в районе, и важняком в городской оттрубила) еще не было. Срывающимся голосом я позвала судебно-медицинского эксперта и сначала даже обиделась на его реакцию, когда он заглянул в открытый гроб и захохотал. Рабочие мрачно и безмолвно взирали на нашу неадекватную компанию.

Да, в общем и целом картина попахивала сюрреализмом, я даже в глубине души пожалела, что я не режиссер: пустынное кладбище, продуваемое воющим ветром, три неподвижные фигуры в рабочей одежде, опирающиеся на лопаты, разрытая могила, растерянная женщина и хохочущий мужчина, склонившиеся над фобом на краю могилы… Отсмеявшись, доктор извинился:

— Это нервное. Все, Машка, больше я с тобой никуда не выезжаю. Нет, это же надо: вторая эксгумация с тобой, и обе с приключениями!

— Да? А ты уверен, что это из-за меня приключения? Может, это ты такой невезучий и приносишь нам несчастья? — вяло огрызнулась я.

— Ладно, все это хорошо, лучше скажи, что делать будем? — посерьезнел медик. — Здесь будем осматривать или в морг повезем? Учти, это не твой район.

Он был прав — с одной стороны, раз я обнаружила труп на территории чужого района, я должна была поставить в известность местную милицию и прокуратуру. А с другой стороны, это простая формальность: в уголовно-процессуальном кодексе написано, что, обнаружив преступление, следователь обязан произвести первоначальные следственные действия, закрепив следы, и только потом решать вопрос о подследственности дела.

Решено: везем гроб с обоими трупами в морг. Там надо их осмотреть в нормальной обстановке и понять, что за непредвиденный гость появился в последнем пристанище Петренко Раисы Брониславовны.

Предназначенный для транспортировки гроба в морг грузовичок уже дожидался своего потустороннего груза, и процессия тронулась.

На мгновение меня посетила мысль о неестественности этой дороги вспять — из могилы обратно в морг, но только на мгновение, я все-таки юрист, а не философ…

По дороге мы возбужденно обсуждали результат эксгумации. Все мы, конечно, читали детективы, в которых изощренные преступники использовали этот способ для сокрытия убийства. Да чего там далеко ходить: у столпа жанра — Артура Конан-Дойля — среди рассказов о Шерлоке Холмсе есть история про гроб нестандартных размеров, предназначавшийся для сухонькой старушки, куда злодеи намеревались впихнуть и героиню, усыпленную хлороформом. Так что просто напрашивалась версия о сокрытой таким образом жертве насильственной смерти. Что-то вроде того, что цветок легче всего спрятать в поле, документ среди бумаг, а покойника, стало быть, среди мертвецов.

Да только все мы не одни детективы читали, но и уголовные дела. И все знали, что в жизни довольно часто явный, на первый взгляд, криминал оборачивается ненаказуемой случайностью, а то, что сначала выглядело безобидно, может таить в себе преступление. С тем же доктором нам довелось как-то выехать на зашитый в мешок труп, найденный на помойке. Мы буквально носом землю рыли, тщательно замеряя и фиксируя след колес тачки, на которой, по всей видимости, мешок с трупом привезли на свалку. А когда разрезали мешковину и вынули обнаженный труп, медик присвистнул: истощенное старческое тело, выпадение прямой кишки типичная смерть от рака, а на помойку явно выкинули, чтобы не тратиться на похороны… Так что, прежде чем строить версии, хорошо бы выяснить хотя бы причину смерти «подкидыша».

В машине я подпрыгивала от нетерпения; дорога до городского морга казалась мне бесконечной, несмотря на то, что Коля — талантливый водитель — выжимал из «жигуленочка» все, на что этот милицейский задохлик был способен. Ах, как быстро промелькнула лента шоссе по дороге на кладбище — не успели веки смежиться, и откуда только взялись эти долгие километры сейчас, когда в сон уже не клонило!

По прибытии в морг (ах, пардон: как работники «Крестов» не любят, когда их учреждение называют тюрьмой, поэтому мы пользуемся эвфемизмом «следственный изолятор», — так и танатологи морщатся, если мы их заведение по простоте своей обзываем моргом, а соблюдая приличия, следует говорить: «судебно-медицинская экспертная служба») наш кортеж разделился.

Грузовичок поехал вокруг здания, к служебному входу, а мы остановились у парадного подъезда, неторопливый наш доктор Груздев степенно понес себя в танатологическое отделение, Коля получил увольнительную и тут же газанул, а я, не в силах уже сдерживаться, вприпрыжку поскакала к секционным. Пробегая по коридору, я заметила, что дверь в кабинет заведующего открыта; сидевший за столом Юрий Юрьевич махнул мне рукой, и я забежала к нему.

С Юрочкой мы познакомились сто пятьдесят лет тому назад, когда я была рядовым следователем, а он — начинающим экспертом; он приехал на место извлечения из воды трупа, где я, сидя на газетке, заботливо постеленной участковым на кучу песка, битый час ожидала прибытия судебной медицины, совершенно не заботясь, какое впечатление я произвожу на незнакомых: сарафанчик, босоножки и «конский хвостик» на затылке.

Что характерно, долгожданный доктор и вовсе был похож на восьмиклассника своим детским личиком и субтильной фигурой. Тем не менее он демонстративно остановился в метре от кучи песка и, глядя на меня в упор, издевательски спросил: «А где же следователь?», — хотя я слышала, как встречавший его участковый объяснил ему, кто есть кто. Ну, я, конечно, не удержалась, поскольку хронически страдала от своей несерьезной внешности, и язвительно сказала: «Проходи, мальчик, не мешай, не видишь, медика ждем!» Он сначала задохнулся от негодования, выпятив экспертную сумку, по которой не опознать в нем дежурного медика было невозможно, а потом рассмеялся, и верительные грамоты были сочтены принятыми.

С тех пор Юрочка мало изменился и, несмотря на руководящий пост, по-прежнему смахивал на подростка, если бы не страдальческие глаза. Проблемы, и не только производственные. Все знали, что у его жены уже было три выкидыша, и врачи честно предупредили, что с ее сложным заболеванием почек доносить ребенка она не сможет, умрет. А она готова была умереть, и сейчас в очередной раз лежала на сохранении без всякой надежды; а больше всего мне было жалко Юру — кого-то он потеряет, или жену, или ребенка…

Зайти к Юре все равно надо было — мы ведь привезли новый объект в его епархию.

В кабинетах судебных медиков обстановка, как правило, не указывает на их специализацию, наоборот — если отвлечься от рабочего стола, на котором могут лежать срезанные с трупов кожные лоскуты или фрагменты черепов и фотоснимки страшных ран, — стены кабинетов увешаны мастерски выполненными пейзажами или изображениями прелестных женских лиц, а книжные полки уставлены забавными стеклянными фигурками и засушенными цветами. Над столом Юрочкиного заместителя висит плакат с гориллой, изрекающей: «Босс всегда прав!», и поражает неуловимым сходством с интеллигентнейшим хозяином кабинета…