Иэн Рэнкин - Водопад Страница 20

— Уж не хотите ли вы сказать, что я… — Она не договорила. Снаружи послышался шум мотора, и Биверли Доддс повернулась к окну. — О!.. — воскликнула она, проворно вскакивая на ноги. — Это, наверное, журналисты.

Ребус тоже встал и поглядел в окно. На дороге перед коттеджем Би стоял красный «форд фокус», из которого только что выбрался какой-то молодой человек. Фотограф на пассажирском сиденье прилаживал к аппарату вынутый из чехла объектив. Первый молодой человек потянулся и повел плечами, как после долгого и утомительного путешествия.

— Они уже были здесь раньше, — объяснила Биверли Доддс. — Когда стало известно, что дочка Бальфуров пропала… И оставили мне телефон, чтобы я позвонила, если произойдет что-то из ряда вон выходящее. — Последние слова Ребус выслушивал уже в узком коридоре, ведшем к парадной двери.

— Боюсь, это был не самый разумный ваш поступок, мисс Доддс, — проговорил он, пытаясь сдержать гнев.

— По крайней мере они не называли меня деревенской чудачкой, — отрезала она, берясь за ручку двери.

«Ничего, еще назовут…» — хотелось сказать Ребусу, но он промолчал. Все равно исправить положение было уже невозможно.

Молодого человека — репортера эдинбургского отделения бульварной газетенки со штаб-квартирой в Глазго — звали Стив Холли.

На вид репортеру было лет двадцать с небольшим, и Ребус малость приободрился. Молокососу он еще мог навешать лапшу на уши. Если бы на месте Стива оказался кто-то из закаленных профессионалов, он не стал бы и пытаться. Холли был невысок и полноват; смазанные укладочным гелем волосы торчали надо лбом, как шипы колючей проволоки над фермерским забором.

Держа в одной руке ручку и блокнот, Стив Холли протянул другую Ребусу.

— По-моему, мы еще никогда не встречались, — сказал он, обмениваясь с детективом рукопожатием, но что-то в его голосе подсказало Ребусу, что его имя репортеру известно. — Это Тони, мой потрясный ассистент. — Фотограф пробормотал что-то неразборчивое, вскидывая на плечо сумку с фотопринадлежностями. — Пока мы ехали, мне пришла в голову одна идея. — Что вы скажете, Би, если мы щелкнем вас на фоне водопада — как будто вы поднимаете этот гробик с земли?

— Я — «за»!

— Это избавит нас от необходимости выбирать место и устанавливать свет. Правда, Тони все равно, где снимать, но в помещении он начинает творить…

— Вот как?… — Доддс окинула фотографа оценивающим взглядом, а Ребус подавил улыбку. Он знал, что Биверли и репортер воспринимают слово «творить» по-разному. Стив Холли, впрочем, тоже довольно быстро это понял.

— Если хотите, — быстро добавил он, — я пришлю к вам Тони отдельно, чтобы он сделал ваш портрет в интерьере. Как насчет того, чтобы снять вас в студии, за работой?…

— Я бы не назвала это «студией», — проговорила Биверли Доддс, задумчиво поглаживая себя кончиком пальца по шее. Несомненно, предложение репортера пришлось ей по вкусу. — Просто свободная спальня, где я работаю за гончарным станком и немного рисую. Я занавесила там стены белыми простынями, чтобы получить рассеянный свет…

— Кстати, о свете, — перебил Стив Холли, многозначительно глядя на солнце. — Давайте-ка отправимся прямо сейчас, а?

— Сейчас условия для съемки просто превосходные, — объяснил Биверли фотограф. — Но, боюсь, скоро начнет темнеть.

Биверли тоже поглядела наверх и кивнула, как кивает один профессионал другому, а Ребус был вынужден признать, что Стив Холли далеко не глуп.

— Вы не подождете нас здесь, инспектор? — спросил он у Ребуса. — Мы вернемся через пятнадцать минут, не больше.

— Боюсь, что мне уже пора возвращаться в Эдинбург. Простите, мистер Холли, не могли бы вы дать мне ваш номер телефона?

— Где-то у меня была визитка… — Репортер порылся в карманах, достал бумажник и вынул оттуда карточку. — Прошу…

— Спасибо, — сказал Ребус, пряча карточку в карман. — И еще: можно вас на два слова?…

Отведя Холли на несколько шагов в сторону, он оглянулся и увидел, что Биверли Доддс стоит рядом с фотографом и, показывая на свое платье, спрашивает, годится ли оно для съемки, или ей лучше переодеться. Очевидно, живя в деревне, Биверли истосковалась по общению с другими творческими натурами. Ребус повернулся к ней спиной, чтобы она ненароком не услышала его слов.

— Вы видели эту ее куклу? — спросил Холли, и Ребус равнодушно кивнул.

Репортер наморщил нос.

— Полагаете, мы здесь напрасно теряем время? — спросил он еще более дружелюбным тоном, вызывая собеседника на откровенность.

— Почти наверняка, — ответил Ребус, сильно в этом сомневаясь и понимая, что Холли тоже усомнится, стоит ему увидеть вырезанную из дерева странную фигурку. — Для меня поездка сюда — просто возможность вырваться из города, — добавил он, напуская на себя скучающий вид.

— А я вот терпеть не могу сельскую местность, — доверительно сообщил Стив Холли. — Каждый раз, когда я оказываюсь на природе, мне начинает не хватать запаха выхлопных газов, шума машин и прочего. Удивительно, что разбираться с этой ерундой послали инспектора, а не кого-нибудь рангом пониже…

— Мы очень серьезно относимся к каждой ниточке, которая может вывести нас на след.

— Я понимаю, но все равно — с этой работой мог бы справиться простой констебль или сержант.

— Как я только что сказал… — начал Ребус, но Холли уже повернулся, чтобы возобновить работу. Ребус поймал его за рукав. — Я хотел вас предупредить, Стив: если эта штука все-таки окажется уликой, нам придется потребовать, чтобы о ней не болтали.

Холли небрежно кивнул в ответ.

— Пусть ваш босс поговорит с моим боссом, — сказал он, пытаясь сымитировать американский акцент, затем высвободил руку из пальцев Ребуса и ускользнул от него к Биверли и фотографу.

— Послушайте, Би, — услышал Ребус, — у вас замечательное платье, но, боюсь, на снимке оно не будет смотреться. Быть может, учитывая хорошую погоду, вы попробуете надеть что-нибудь покороче?…

Проезжая по проселку во второй раз, Ребус не стал задерживаться у перелаза. Он только сильнее надавил педаль газа, гадая, что может ждать его впереди. Примерно через полмили проселок перешел в широкую, засыпанную мелким красноватым щебнем подъездную дорожку, которая привела его к высоким узорчатым воротам из кованого железа. Остановившись возле них, Ребус вылез из машины. Ворота оказались заперты. Продолжавшаяся за ними подъездная дорожка исчезала среди высоких деревьев, так что от ворот рассмотреть сам дом было невозможно. Никакого знака Ребус не видел, но не сомневался, что перед ним «Можжевельники» — усадьба семьи Бальфур. Каменная ограда казалась неприступной, однако на некотором расстоянии от ворот она постепенно понижалась, так что через нее можно было перелезть. Пройдя вдоль ограды около сотни ярдов, Ребус выбрал местечко поудобнее и, перевалившись через стену, тяжело спрыгнул вниз.

Он оказался в самом настоящем лесу, в котором легко можно было заблудиться и проплутать несколько часов. Чтобы не рисковать, Ребус вернулся к подъездной дорожке и двинулся по ней, от души надеясь, что за первым поворотом его не ожидают второй и третий. Увы, его надеждам не суждено было сбыться. Подъездная дорожка прихотливо петляла, и он брел по ней, задаваясь вопросом, как в усадьбу доставляются самые обыкновенные вещи. Как поступает, например, почтальон, когда ему нужно доставить письмо или телеграмму?… Впрочем, вряд ли подобные мелочи могли заботить такого человека, как Джон Бальфур.

Только минут через пять Ребус преодолел последний поворот и увидел впереди потемневшие от времени стены особняка, растянутого в ширину двухэтажного здания в готическом стиле с башенками по торцам. Подходить ближе он не стал. Ребус не знал, дома ли кто-нибудь из хозяев, хотя особняк в любом случае должен был как-то охраняться. Кроме того, после исчезновения Филиппы здесь постоянно находились сотрудники полиции, дежурившие на телефоне, однако пока он никого не видел.

Перед особняком раскинулся ухоженный газон, окаймленный с обеих сторон цветочными клумбами. За дальним от Ребуса концом здания виднелась загородка, отдаленно напоминающая паддок для лошадей. Ни машин, ни гаражей он не заметил — очевидно, они располагались где-то за домом. В целом особняк производил довольно мрачное впечатление, и Ребусу казалось, что в подобном обиталище человеку трудно быть счастливым. Массивное серое здание как будто неодобрительно хмурилось, заранее осуждая бурное веселье и дурные манеры, идущие вразрез с этикетом. Ребусу подумалось, что живущая здесь мать Филиппы должна чувствовать себя экспонатом в каком-то закрытом частном музее.

Он разглядывал здание уже несколько минут, когда в одном из окон верхнего этажа мелькнуло и снова скрылось чье-то бледное лицо. Не успел Ребус подумать, что это, вероятно, блик на стекле, как входная дверь особняка распахнулась. Какая-то женщина сбежала по ступенькам широкой лестницы и устремилась к нему по подъездной дорожке. Ее лицо скрывали растрепавшиеся на ветру волосы. Вдруг женщина споткнулась и с размаху упала на колени. Ребус бросился вперед, чтобы помочь ей встать, но при его приближении она быстро вскочила. Не обращая внимания на ободранные колени и прилипшие к ним камешки, женщина подняла с дорожки радиотелефон, оброненный при падении.