Иэн Рэнкин - Водопад Страница 27

Между тем с вечера воскресенья, когда исчезла Филиппа Бальфур, прошло уже почти пять дней. По любым меркам это был достаточно большой срок, но чем дольше Ребус вглядывался в пеструю мозаику на стене, тем меньше видел. Снова и снова он возвращался в мыслях к «Часам Тысячелетия», на которые, напротив, чем дольше глядишь, тем больше подмечаешь. Когда он смотрел на них в музее, ему казалось, что его зрение само выхватывает из движущегося целого отдельные фигурки. Теперь Часы представлялись ему памятником утраченному или забытому. В каком-то смысле помещенные на стене фотографии, факсы, ксерокопии, рисунки и размноженные на ротапринте листовки тоже являлись памятником, но куда менее монументальным. Хотя бы потому, мрачно подумал Ребус, что рано или поздно, — смотря по тому, сколько продлится расследование, — коллаж на стене будет разобран, убран в картонные коробки и отправлен в какое-нибудь пыльное хранилище в подвале.

Все это Ребус уже проходил в другие времена, расследуя другие случаи (далеко не всегда удачно). Не принимай близко к сердцу, сохраняй холодную голову — вот что твердят на всех семинарах по повышению квалификации, но говорить-то легко. Фермер Уотсон до сих пор помнил десятилетнего мальчугана, убившего младшую сестру. У Ребуса тоже были свои, не менее мучительные воспоминания, которые нередко заставляли его торопиться после работы домой. Там он принимал душ, переодевался и садился в свое излюбленное кресло, а компанию ему составляли стакан доброго виски и любимый альбом «Роллингов».

Сегодня, однако, Ребус не ограничился одним стаканом. Слева и справа от него громоздились скрученные в рулоны ковры из прихожей и спален, матрасы, шкафы, деревянные комоды… ну прямо лавка старьевщика. Однако от двери к креслу и от кресла к стереосистеме были оставлены свободные проходы. И по большому счету Ребус ни в чем более не нуждался.

«Роллинги» отыграли, а виски в стакане еще не кончилось, поэтому он включил альбом «Желание» Боба Дилана. В этом альбоме Ребусу больше всего нравилась вещь, которая называлась «Ураган» — грустная повесть о несправедливости и ложном обвинении. Ребус хорошо знал, что в жизни это иногда случается — по злой воле или по недоразумению, но случается. Он сам несколько раз сталкивался с делами, в которых все улики недвусмысленно и прямо указывали на одного человека, но в последний момент на сцене возникал с чистосердечным признанием на устах истинный преступник. А в прошлом, — далеком прошлом, — полиция специально «подставила» одного или двух правонарушителей просто для того, чтобы убрать их с улиц и успокоить общественное мнение, жаждавшее приговора — именно приговора, а отнюдь не правосудия. Случалось и наоборот: личность преступника была достоверно известна, но доказать его вину не представлялось возможным. Пару раз на его памяти без вины виноватыми оказались полицейские.

Ребус выпил за них; потом, заметив свое отражение в зеркале, поднял тост и за себя тоже. Вскоре после этого он обнаружил, что у него закончилось виски, и, сняв трубку телефона, вызвал такси.

Когда диспетчер спросила его, куда он собирается ехать, Ребус ответил:

— В паб!

В баре «Оксфорд», разговорившись с одним из завсегдатаев, Ребус ненароком упомянул о своей поездке в Фоллз.

— Никогда раньше не слышал об этой дыре! — доверительно сообщил он. — И вдруг — нате вам!..

— А-а, Фоллз!.. — проговорил его собеседник. — Я знаю это место. Кажется, Малыш Билли оттуда родом.

Малыш Билли был еще одним постоянным посетителем «Оксфорда», но оказалось, он еще не пришел. Билли появился в баре только минут двадцать спустя, одетый в белую поварскую униформу с эмблемой ближайшего ресторана. Вытирая пот со лба, Билли протиснулся к стойке.

— Что, Билли, на сегодня закончил? — спросил его кто-то.

— Какое, к черту, закончил? У меня перерыв, — отозвался Билли, бросая взгляд на часы. — Пинту лагера, Маргарет, — сказал он, обращаясь к барменше.

Пока Маргарет наливала пиво, Ребус тоже попросил повторить и добавил, что платит за обе порции.

— Твое здоровье, Джон, — сказал Билли, не привыкший к такой щедрости. — Как делишки?

— Я вчера побывал в Фоллзе. Говорят, ты там вырос?

— Ага, верно. Правда, я не был там уже чертову уйму лет, но…

— Значит, ты не знаешь Бальфуров?

Билли покачал головой:

— Нет. Они поселились там уже после меня. Когда Бальфуры купили усадьбу, я уже учился в колледже… Спасибо, Маргарет, лапонька… — Он взял пиво. — Твое здоровье, Джон, — повторил Билли.

Ребус расплатился и, приподняв свой стакан в дружеском салюте, повернулся к Билли. Тот уже успел ополовинить свой стакан, сделав два или три жадных глотка.

— Господи, что за благодать!..

— Тяжелая выдалась смена? — посочувствовал Ребус.

— Да нет, не очень. А ты, значит, расследуешь исчезновение девчонки Бальфур?

— Да. Вместе со всей полицией города.

— Ну и как тебе Фоллз?

— Его трудно назвать мегаполисом.

Билли улыбнулся и полез в карман за папиросной бумагой и табаком.

— Думаю, с тех пор как я там жил, он малость переменился.

— Ты рос в Прилужье?

— Как ты узнал? — Билли скрутил папиросу и с наслаждением закурил.

— Догадался. — Ребус пожал плечами.

— Да, я шахтерский сын. Мой дед сутками не вылезал из шахты. Отец начинал так же, но потом попал под сокращение.

— Я сам вырос в шахтерском поселке, — сказал Ребус.

— Тогда ты знаешь, что бывает, когда шахта закрывается. Пока этого не произошло, в Прилужье вполне можно было жить. — Очевидно вспомнив юность, Билли мечтательно уставился на зеркальный шар.

— Прилужье никуда не делось, — сказал Ребус.

— Да, но там все уже не то, того уже быть не может, — махнул рукой Билли. — Я помню, как наши матери выскабливали ступеньки так, что они становились белее белого, а отцы в это время стригли газоны или ходили из дома в дом, чтобы поболтать или позаимствовать какой-нибудь инструмент… — Он ненадолго прервался, чтобы попросить Маргарет снова наполнить их стаканы. — Теперь, я слышал, поселок заполонили проклятые яппи; все стало слишком дорого, местные могут купить дом разве что в Прилужье — все остальное им не по карману. Дети вырастают и уезжают — как я в свое время. Ты что-нибудь слышал о каменоломнях?

Ребус только покачал головой — он слушал, и говорить ему не хотелось.

— Года два или три назад пошли слухи, что неподалеку от поселка собираются копать карьер — добывать строительный камень. Для местных это были рабочие места — много рабочих мест. И вдруг появляется это долбаное обращение, которое никто из прилужских не подписывал и даже в глаза не видел, пропади оно. И что же ты думаешь?! Затея с карьером так и заглохла.

— Думаешь, это яппи подстроили?

— Они, конечно, чтоб им пусто было! Ведь у этих сукиных детей везде блат, везде связи… Может, и Бальфуры сюда руку приложили, не знаю. Фоллз… — Билли сокрушенно покачал головой. — Теперь он уже не тот, что раньше, Джон… — Он докурил свою самокрутку, раздавил в пепельнице и собрался уходить, но вдруг остановился. — Слушай, Джон, ты ведь любишь музыку?

— Смотря какую, — осторожно ответил Ребус.

— Как тебе Лу Рид? На днях он будет выступать в «Плейхаусе», а у меня два билета пропадают.

— Я подумаю, Билли. Может, еще по стаканчику?… — Ребус кивнул в сторону пустого стакана, который Билли держал в руке.

Повар снова посмотрел на часы.

— Ей-богу, не могу, Джон, пора бежать. Давай в следующий раз, а?

— В следующий раз так в следующий раз, — согласился Ребус.

— Да, и позвони мне насчет билетов, о'кей?…

Ребус кивнул, глядя, как Малыш Билли протискивается к выходу и исчезает за дверью. Лу Рид — это было имя из прошлого. Особенно любил Ребус его «Прогулку по Дикой Земле», где на басу играл парень, написавший «Прадедушку» — знаменитый хит, который прославил актера, исполнявшего роль капрала Джоунза в сериале «Армия отцов». Все это он откуда-то знал и сейчас подумал, что иногда избыток информации только мешает.

— Еще одну, Джон? — спросила Маргарет.

Но Ребус отрицательно покачал головой.

— Я слышу зов Дикой Земли, — слезая с табурета, сказал он и нетвердой походкой направился к двери.

5

В субботу Ребус пошел с Шивон на футбол. Истер-роуд купалась в солнечном свете, и фигурки игроков отбрасывали на газон длинные тени. Уже на десятой минуте матча Ребус впервые поймал себя на том, что следит не столько за игрой, сколько за причудливым движением теней по траве.

Стадион был почти полон, как случалось всегда, когда местные команды играли между собой или принимали гостей из Глазго. Сегодня в Эдинбург пожаловали «Глазго Рейнджере». У Шивон был сезонный билет на стадион; Ребус сидел рядом с ней благодаря любезности еще одного обладателя абонемента, который заболел и не смог прийти.