Иэн Рэнкин - Водопад Страница 29

«Жизнь слишком коротка», — сказал он себе, расплачиваясь с таксистом. Эти слова все еще звучали у него в голове, когда, войдя в паб, Ребус увидел знакомые лица. Усевшись на табурет возле стойки, Ребус попросил бармена Гарри принести телефонную книгу.

— Вот, пожалуйста, — вежливо отозвался бармен, протягивая Ребусу потрепанный том.

Ребус принялся листать страницы, но так и не нашел нужного номера. Потом он вспомнил, что у него есть ее визитная карточка. На счастье, визитка оказалась у него в кармане. Домашний номер был приписан внизу карандашом.

Ребус вышел из бара на улицу и достал мобильник. Обручального кольца у нее не было — это он знал твердо. Телефон звонил, звонил, звонил… Понятное дело, разочарованно подумал Ребус. Все-таки сегодня суббота, и она, наверное…

— Алло?…

— Мисс Берчилл? Это Джон Ребус. Извините, что побеспокоил вас в выходной, но…

— Ничего страшного, инспектор. Что-нибудь случилось?

— Нет, нет, абсолютно ничего. Просто я подумал, нельзя ли нам встретиться… В прошлый раз вы так таинственно намекнули насчет других кукол.

Она рассмеялась.

— Вы хотите встретиться сейчас?

— Пожалуй, лучше завтра. Я знаю, что в воскресенье полагается отдыхать, но мы могли бы соединить развлечение и работу… — Ребус поморщился. Прежде чем звонить, нужно было как следует обдумать, что и как говорить.

— И как, по-вашему, это можно сделать? — Такое необычное предложение явно ее позабавило. Ребус слышал, что у Джин тихо играет музыка — что-то классическое.

— Я приглашаю вас на ланч. Годится?

— А где?

В самом деле — где? Он не помнил, когда в последний раз приглашал женщину в ресторан. Ему хотелось повести Джин в какое-нибудь приличное место, способное оставить у нее приятные воспоминания.

— Мне кажется, — сказала Джин Берчилл, — что по воскресеньям вы предпочитаете жареное.

Казалось, она догадалась о его замешательстве и поспешила на помощь.

— Неужели меня видно насквозь?

— Что вы, совсем нет. Вы производите впечатление настоящего шотландца, сделанного из плоти и крови. Я же предпочитаю более простую и здоровую пищу: свежую зелень, например…

Ребус рассмеялся.

— Сразу приходит в голову слово «несовместимость».

— Надеюсь, это не так. Где вы живете, инспектор?

— В Марчмонте.

— Тогда давайте сходим к Фенвику, — предложила она. — Это будет почти идеальный вариант.

— Отлично, — сказал Ребус. — Как насчет половины двенадцатого?

— Замечательно. Буду ждать с нетерпением… Спокойной ночи, инспектор.

— Надеюсь, завтра за столом вы не будете звать меня «инспектором»?…

Последовало длительное молчание, но Ребусу показалось — она улыбается.

— До завтра, Джон.

— Желаю приятно провести субботний… — Но она уже дала отбой, и Ребус вернулся в паб. Там он снова вооружился телефонным справочником.

Ресторан «У Фенвика» находился на Солсбери-плейс, в двадцати минутах ходьбы от его дома. Он, наверное, проезжал мимо сотни раз!.. Всего в пятидесяти ярдах от этого ресторана случилось несчастье с Самантой, всего в пятидесяти ярдах от него убийца пытался пырнуть Ребуса ножом. Что ж, завтра ему придется приложить все силы, чтобы отогнать эти воспоминания.

— Повтори-ка, Гарри, — сказал он, пододвигая бармену пустой стакан.

— Дождитесь своей очереди, — огрызнулся тот, но Ребус не обиделся. Ему было все равно, абсолютно все равно.

К Фенвику Ребус приехал за десять минут до назначенного времени. Джин Берчилл появилась в зале через пять минут, следовательно, она тоже пришла раньше.

— Неплохое местечко, — сказал он ей.

— Вам действительно нравится? — Сегодня Джин Берчилл была в черном брючном костюме и серой шелковой блузке. На отвороте пиджака чуть выше левой груди сверкала рубиново-красная брошь.

— Вы живете где-то поблизости? — спросил он.

— Не совсем. Я живу в Портобелло.

— Но это же такая даль! Почему вы не сказали?…

— А зачем? Мне нравится этот ресторан.

— Значит, вы часто здесь бываете? — Ребус все еще пытался переварить тот факт, что она проделала такой длинный путь, чтобы встретиться с ним в ресторане.

— Когда получается. Бронируя здесь столик, я называю себя «доктор Берчилл»… Это едва ли не единственное преимущество, которое дает мне моя степень доктора философии.

Ребус огляделся. В зале был занят только один столик неподалеку от входа. Судя по всему, там происходила какая-то семейная вечеринка: шестеро взрослых, двое детей, на столе вино и лимонад — и никакого виски.

— Сегодня мне не пришлось ничего бронировать — днем здесь всегда свободно. Итак, что мы будем есть?

Ребус заказал себе жаркое. Джин взяла суп и утку. Еще они заказали кофе и вино.

— Это будет очень по-воскресному, правда? — спросила она.

И Ребус не мог с ней не согласиться. Джин сказала, что он может курить, если хочет, но Ребус воздержался. Правда, за семейным столом курили трое, и запах табачного дыма приятно щекотал ноздри, но необходимости схватиться за сигарету он пока не чувствовал.

Решив перейти на «ты», они для начала немного пообсуждали Джилл Темплер. Они не сплетничали, а просто пытались нащупать точки соприкосновения, да и вопросы, которые задавала Джин, были достаточно тактичными.

— Джилл иногда становится просто одержимой. Тебе не кажется, Джон?

— Нет. Просто она делает то, что должна делать.

— Насколько я поняла, некоторое время назад между вами был… роман.

Ребус удивленно вскинул брови.

— Это Джилл тебе сказала?

— Нет. — Джин обеими руками расправила лежащую на коленях салфетку. — Я догадалась по тону, каким она когда-то о тебе говорила…

— Говорила когда-то?…

— Это ведь было довольно давно, правда?

— В доисторические времена, — вынужден был признать Ребус. — Ну а как насчет тебя?

— Надеюсь, я не отношусь к доисторическим временам, Джон?

— Нет, конечно. Мне просто хотелось, чтобы ты что-то рассказала о себе.

— Я родилась в Элгине, мои родители были учителями. После школы я поступила в университет Глазго, специализировалась на археологии. Докторскую степень получила в Даремском университете, потом некоторое время работала в США и в Канаде, изучая культуру английских и шотландских переселенцев девятнадцатого века. В Ванкувере я получила должность хранителя в музее, а когда аналогичная вакансия появилась в Эдинбурге — вернулась сюда. В старом музее я проработала без малого двенадцать лет, а теперь вот тружусь в новом. — Она слегка пожала плечами. — Пожалуй, это все…

— А как ты познакомилась с Джилл?

— Мы вместе учились в школе и были лучшими подругами. Потом наши пути разошлись…

— А замужем ты была?

Джин ненадолго опустила взгляд.

— Да. В Канаде. Мой муж… умер.

— Извини.

— Не за что тут извиняться. Эрик умер от виски — допился до белой горячки, — но его родные так и не смогли в это поверить. Должно быть, поэтому я и вернулась в Шотландию.

— Потому что он умер?

Она покачала головой.

— Остаться означало поддержать миф об Эрике, который создали его родители.

Ребус кивнул. Ему показалось — он понимает, что она имеет в виду.

— Ты говорил — у тебя есть дочь? — внезапно спросила она, и Ребус догадался, что Джин хочет сменить тему.

— Да, есть, ее зовут Саманта. Сейчас ей… двадцать с небольшим.

Джин рассмеялась.

— Ты не знаешь точно, сколько лет твоей дочери?

Ребус выдавил из себя улыбку.

— Дело не в этом. Я хотел сказать, что она инвалид, но тебе, наверное, это не интересно.

— О-о!.. — Джин некоторое время молчала, потом посмотрела на него. — Но для тебя это важно, — сказала она. — Иначе ты не заговорил бы об этом сейчас.

— Пожалуй. Впрочем, дело понемногу идет на лад. Насколько я знаю, Сэмми уже ходит со специальными «ходунками», — эта такая прямоугольная рама на четырех ножках, — так что надежда есть.

— Это же замечательно! — воскликнула Джин.

Ребус кивнул. Ему не особенно хотелось рассказывать всю историю. Джин, очевидно, это поняла, так как вопросов больше не задавала.

— Как суп, нравится?

— Очень неплохой суп.

Минуту или две они молчали, потом Джин спросила о его работе. Это были обычные вопросы, которые задают малознакомому человеку. Обычно Ребус чувствовал себя неловко, когда ему приходилось рассказывать о службе в полиции. Ему казалось, что на самом деле большинству это не интересно, а если и интересно, то только в усеченном виде: без самоубийств и вскрытий, без вспышек ревности и депрессий, приводящих человека за решетку, без пьяных побоищ субботними вечерами, без киллеров и наркоманов. Ребус всегда боялся, как бы голос не выдал его увлеченности профессией. Правда, методы и результаты полицейской работы часто казались ему сомнительными, но сам процесс расследования его буквально завораживал. Ребус чувствовал, что такой человек, как Джин Берчилл, сможет заглянуть ему в душу достаточно глубоко и увидеть то, что он предпочел бы скрыть. Например, она могла догадаться, что его любовь к работе объясняется по большей части самой обыкновенной трусостью. Почему, спрашивается, ему так нравится сосредотачиваться на мельчайших подробностях чужих жизней, на чужих проблемах? Уж не потому ли, что таким образом он мог уйти от необходимости взглянуть в лицо собственным недостаткам и слабостям?