Андрей КЕЖОЯН - ЕЩЕ ОДНА ВЕРСИЯ Страница 3

 - А руководство института согласно?

 - С директором я еще не успела поговорить.

 В этот же день Елена Борисовна зашла к директору института Китаеву.

 - Алексей Алексеевич, вы, наверно, слышали об аресте Драпкина?

 - К сожалению, да. Мне звонил следователь.

 - Но ведь он не виноват!

 - Может быть…

 - Надо ему помочь.

 - Каким образом?

 - Если институт обратится с ходатайством, его отпустят.

 - Не думаю.

 - Я же была в юридической консультации, это же недоразумение…

 - Видимо, для ареста были основания. Неудачная попытка помочь Драпкину еще больше

придала Елене Борисовне сил. Она позвонила Преображенской и попросила у нее служебный номер телефона ее мужа — Владимира Исаевича Драпкина. Преображенская отказала ей в просьбе. Но предприимчивая Елена Борисовна в тот же день сама установила место работы Драпкина и пришла к нему. Владимир Исаевич встретил ее очень холодно. Тем не менее она приходила к нему три дня подряд, каждый раз пытаясь ему внушить, что матери теперь уже не помочь, а Александра надо вытаскивать. Не дожидаясь его согласия, она стала давать ему практические рекомендации, что он и его родственники должны показывать на следствии.

 - Хорошо бы, — говорила Елена Борисовна, — все сказали, что я была внимательна к Эльвире Семеновне, нередко посылала ей ягоды, фрукты, овощи и что она отвечала мне взаимностью…

 - Ну, и что тогда?

 - Тогда у следственных органов не будет оснований подозревать Александра в убийстве.

 - А вы–то причем?

 - Как же, ведь все знают о наших отношениях…

 - Я не стану грешить против истины, и родственники, надеюсь, последуют моему примеру. А брат, если виноват, пусть несет заслуженную кару, — решительно заявил Владимир Исаевич.

 Елена Борисовна не знала, что ее активность напрасна и что Александр уже во всем признался. Поэтому она реагировала очень бурно, когда однажды утром ее арестовали. Она возмущалась, грозила написать куда следует о произволе. Но, убедившись в том, что Александр уже признал свою вину и раскаялся, сникла и вовсе перестала разговаривать. Молчала она несколько дней, а на одном из допросов закатила настоящую истерику. Но в конце концов ей пришлось подробно рассказать об обстоятельствах убийства Эльвиры Семеновны Драпкиной. Вот как это произошло.

 Придя к выводу, что виновницей крушения ее счастья является мать Александра, и зная, каким авторитетом пользуется Эльвира Семеновна у сына, Филиппова стала настраивать его против матери. Первое время она не могла добиться никаких результатов. Возвращаясь одна домой, Елена Борисовна все острее чувствовала одиночество. Так прошли конец июля и начало августа. Филипповой казалось, что рушится ее последняя надежда устроить личную жизнь. При этом она понимала, что единственное серьезное препятствие к ее счастью воплощает в себе Эльвира Семеновна. «Значит, надо ее устранить», — решила Елена Борисовна. Теперь все зависело от Александра. При каждой встрече Филиппова стала тонко, но очень твердо убеждать его: «Твоя мать уже прожила свой век, нам же только жить да жить, а она мешает…» А однажды недвусмысленно спросила: «Не лучше ли устранить эту помеху?» Александр тогда ничего не ответил: то ли вопрос был слишком неожиданным и тяжелым, то ли он не знал, чью сторону принять. Однако Филиппова расценила его молчание по–своему. И эта мысль, не встретив противодействия со стороны Александра, превратилась у нее в самоцель и придала ей решимости.

 Родственники и друзья Елены Борисовны охарактеризовали ее как человека эмоционально неустойчивого, способного иногда на крайность.

 Сначала Филиппова намеревалась отравить Драпкину и стала собирать сведения о сильнодействующих ядовитых веществах. Она составила специальный список таких веществ, в котором указывалась смертельная для жизни человека дозировка каждого из них и время наступления смерти от его действия. Но потом Филиппова отвергла этот способ: ведь «она» может умереть не сразу и, попав в больницу, рассказать о преступлении.

 В это время Драпкина терзали противоречивые чувства. С одной стороны, он был очень привязан к Елене, с другой — к матери. Обе женщины были настойчивыми и решительными, не в пример ему… Позже, на следствии, он показывал:

 - Лена говорила, что нам хорошо было бы вдвоем, если бы не мешала моя мать. Такими разговорами, используя нашу с ней близость, она все время восстанавливала меня против матери. Я постепенно поддавался ее влиянию, к тому же мать почти все время меня «пилила», возмущалась моим выбором. А Лена всегда упрекала меня в том, что я, сорокалетний муж–чина, целиком нахожусь под влиянием «мамочки». Эти упреки в какой–то степени затрагивали мое мужское самолюбие. Постепенно я и сам невольно стал думать, что, может, без матери нам действительно было бы лучше.

 9 августа после работы Драпкин зашел к Елене Борисовне. В который уж раз они выясняли отношения. Уходя, Александр как бы между прочим обронил: «Если бы я был один, то давно бы на тебе женился». Эти слова окончательно утвердили Елену Борисовну в желании избавиться от Эльвиры Семеновны. Пассивность Александра она расценила как молчаливое согласие на все ее возможные действия и прямо заявила ему: «Завтра утром я приду и убью твою мать».

 Свое душевное состояние после этого разговора Филиппова описывала так:

 - Он ушел. Я не находила себе места, металась, как раненый зверь. Чтобы не оставаться с тяжелыми мыслями, пошла на улицу, долго бродила. Возвратилась совсем разбитой. Хотела отравиться, но что–то меня удержало. Не давала покоя мысль: ведь жизни у меня еще не было, у него ее тоже нет. Всю ночь я провела без сна, и навязчивая идея угнетала меня все больше и больше…

 На следующее утро, очень рано, Елена Борисовна позвонила Александру домой и, решительно предупредив: «Я сейчас приеду», положила трубку. Затем она завернула в газету молоток и в 7 часов 30 минут утра была у Драпкиных. Александр открыл ей дверь. В этот момент в прихожую вышла Эльвира Семеновна.

 - Мама, познакомься, это Елена Борисовна.

 Возмущенная столь ранним и бесцеремонным визитом, Эльвира Семеновна не пожелала знакомиться и, громко заявив: «Я не желаю принимать у себя в доме всякую дрянь», быстро пошла в свою комнату.

 - Ах, так! — взбешенная Елена Борисовна бросилась вслед за Драпкиной и несколько раз ударила ее молотком по голове. Тут в комнату вбежал Александр. Подстрекаемый возгласами Филипповой: «Ты трус! Надо кончать!», он выхватил у нее молоток и тоже нанес матери несколько ударов.

 Эльвира Семеновна закричала и упала на кровать, чтобы прервать ее крики Филиппова схватила лежавшее на кровати пикейное одеяло и пыталась с его помощью заткнуть своей жертве рот. Но та упорно сопротивлялась. Ей удалось вырваться из рук Филипповой и встать с кровати. В это время ее очки упали на пол и были отброшены в сторону. Несчастная успела крикнуть: «Сынок, что ты делаешь?!» Но Филиппова сбила ее с ног. Вдвоем с Александром они продолжали наносить Эльвире Семеновне удары, пока она не затихла. После этого Александр пошел в ванную смывать кровь, а Елена, чтобы убедиться в смерти Драпкиной, несколько раз уколола ее иглой в подколенные и подлокотные ямки. Затем она перерезала телефонный провод и тоже пошла смывать с себя кровь. После этого она завернула в газету молоток, первой вышла из квартиры, по дороге выбросила сверток и к началу работы была в институте. Вслед за ней, тоже без опоздания, пришел на работу и Драпкин.

 Примерно в одиннадцатом часу утра Александру сообщили по телефону, что в его квартире пожар. Он тотчас выехал домой. Сослуживцы, знавшие о его близких отношениях с Филипповой, посоветовали и ей поехать вслед за ним, но Елена Борисовна отказалась, сославшись на то, что это неудобно.

 В обеденный перерыв Филиппова поехала на такси к себе домой, где еще раз тщательно осмотрела себя, чтобы проверить, не осталось ли каких следов. Позднее при освидетельствовании Филипповой судебно–медицинский эксперт обнаружил полученные во время борьбы царапины на кончике носа, на лбу и кистях рук.

 Следствие подходило к концу. Не было уже никаких сомнений в том, что это убийство — преднамеренное. Оно оказалось продуманным во всех деталях. Так, оно было специально приурочено к тому дню, когда Драпкина и Филиппову пригласили на день рождения на дачу, хотя сами преступники в этом не признались. Они предполагали, что после убийства вовремя явятся на работу, вечером, не заезжая домой, поедут на дачу и вернутся в город лишь в понедельник, а домой попадут только вечером после работы. Они рассчитывали, что обнаружение трупа лишь через трое суток после убийства практически лишит судебно–медицинских экспертов возможности точно определить время наступления смерти Эльвиры Семеновны и, кроме того, позволит Александру обеспечить себя убедительным алиби: убийство произошло в его отсутствие.