Андрей Кивинов - Обнесенные «ветром» Страница 3

– Андрей, Яковлева вы отправляли?

– Долго жить будет, только сейчас о нем говорили. Вернее, как жить? Тогда в рай попадет. Да, это наш клиент. А что тебя волнует? Там же все ясно. «Летучий голландец». Материал уже отказан.

– Да ты понимаешь, конечно, причина смерти очевидна – падение с высоты, ни одной целой кости. Но меня смущает одна деталь. Он упал лицом вниз, и затылок, по идее, пострадать не мог. А у него на темени гематома, причем свежая, минут за десять до смерти получена, расшириться не успела. Похоже, тупым предметом нанесена. Ваши ее, конечно, не заметили.

– Да брось ты, Светка. Он же пьяница, мог обо что-нибудь шарнуться. Алкоголь в крови нашли?

– Да, есть. Но я вам на всякий случай позвонила, думала, может, чего подозреваете. А раз отказник, то и я в протоколе эту шишку указывать не буду. А то возбудит вам кто-нибудь сдуру глухаря. Ладно, Андрюша, я спешу, извини. Забегай в морг.

– Нет, уж лучше вы к нам. Пока.

Кивинов повесил трубку. Аяврика он знал хорошо, тот сидел за грабеж в баре, полгода назад вышел, но за ум не взялся, а взялся за стакан. Непонятно было, на что он пил, но недавно Кивинов видел его с пачкой денег. «Значит, ворует», – решил инспектор, но фактов не было, и Кивинов к Яковлеву придраться не мог.

То, что Миша шишку не заметил, ничего удивительного – кому охота в волосах копаться, когда вместо лица – каша? Кивинов сам один раз не заметил шляпку гвоздя в темени покойника, которого осматривал.

Но то, что Аяврика грохнули, он исключав – не та личность. Хотя и на старуху, как говорится…

Глава 2

Кивинов заглянул в дежурную часть. Дежурный оформлял протокол на пьяницу, помощник читал Чейза. Рядом с ним стоял необычный предмет высотой в полметра, весь покрытый ржавчиной.

– Что это за хреновина? – поинтересовался Кивинов.

– Да снаряд, – не отрываясь от книги, пробормотал помдеж. – Сам, что ли, не видишь, уж два дня стоит.

– И откуда?

– С карьера у пруда. Пацаны нашли. Мы постового поставили, саперов вызвали, но те так и не приехали, а тут дожди пошли. Витьке надоело там мокнуть, ну он его откопал да сюда и перетащил.

– А саперы?

– Так и не приезжают.

– Так, может, он боевой?

– Да шут его знает, но мм ж его не трогаем. Если только кто по пьяни заденет.

Кивинов опасливо осмотрел дежурку, осторожно дошел до дверей и быстро выскочил в коридор.

«Лихие ребята, эти афганцы, – подумал он. – Однако интересно, если рванет, до кабинета достанет?»

Навстречу из своего кабинета вышел Соловец.

– Андрей Васильевич, я на совещание, оставайся за старшего. Ты собирался куда-нибудь?

– Да все равно куда, лишь бы от дежурной части подальше. А что там за совещание?

– Маразм очередной. Отчитываться надо, как перекрываем места сбыта похищенного на территории. Да сейчас весь город – сплошное место сбыта, на всех углах продают. Даже в Русском музее бананами торгуют.

– Кстати, Георгич, ходят слухи, что кооператоры хранят бананы в моргах, люди травятся, есть смертельные случаи. Как ты думаешь, туфта?

– Не знаю. Я тут купил пару, съел, так все ночь покойники снились. Ну все, я опаздываю.

Кивинов зашел к Петрову. Тот уже откуда-то приволок молодого паренька и успешно колол его. Паренек всхлипнул, вытер слезы грязным рукавом и спросил:

– Михаил Павлович, а если я еще вспомню что-нибудь, меня под подписку отпустят?

– С каждым названным эпизодом шансы на подписку резко возрастают, – с самым серьезным видом врал Миша.

– За что его? – спросил Кивинов.

– Серьги рвал с девчонок, гаденыш, а теперь вот каяться не хочет.

– Слушай, джигит, так ты бы вставил себе серьгу в ухо, сейчас модно, да и рвал сколько влезет. А? Парень всхлипнул.

– Миша, посади этого архаровца в камеру, есть дело, поможешь.

Петров вывел парня. Кивинов задумался. С моральной точки зрения метод Миши был несколько грубоват, но, с другой стороны, и парень, вроде, не ангел. В общем, сложный вопрос. Когда Петров вернулся, Кивинов спросил:

– Ты у Аяврика в квартире был?

– Конечно, сам и опечатал.

– Есть там что-нибудь интересное?

– Да что там может быть? Хуже, чем в курятнике – вонища да грязь одна.

– Ключ у тебя?

– В дежурку сдал, если из жилконторы не забрали, значит, там лежит.

– Пошли в адрес, посмотрим еще разок.

– Тебе что, делать нечего? Я лучше с грабителем закончу. Да и дождь начинается, брось ты.

– Пойдем, пойдем, не ленись. Кабинет пока от никотина проветрится.

Опера вышли на улицу.

– Андрюха, ты думаешь, его скинули?

– Не знаю, просто хочу квартиру посмотреть. – Зачем?

– Миша, ты вот сейчас парня колол. Зачем?

– Как зачем? Чтобы эпизодов больше не было, палок сразу сколько срубим.

– Меня откровенно радует наша система. Ты недавно работаешь, а слово «палка» уже на первом месте. Это я не в укор тебе лично. Ведь люди приходят в милицию не для того, чтобы она срубила палку, а чтобы им помогли. Вся жизнь у нас какая-то палочная, и не только в ментовке. Может, мы и живем для палки? Родился, умер – поставьте галочку, мол, был такой-то, кто следующий?

– Слушай, а если окажется, что Яковлева убили, мне что будет? Я же отказник печатал.

– Что, что – выкинут из органов к черту. Да не бойся, шучу, и так работать некому. Получишь выговор, это мелочи, у меня уже штук пятнадцать-шестнадцать. А с Яковлевым разберемся, я тоже думаю, он сам упал. Ты с соседями не беседовал?

– Нет, заяв много было. Труп оформил, и все. Может, участковый сходил?

– Не смеши. Ему это надо? Сдох подопечный – меньше возни с проверками. Ну вот, доползли.

Квартира Аяврика была опечатана. Миша сорвал свою печать, открыл дверь. Однокомнатное убожество. Великолепный проект, великолепное содержание. В советской стране не должно быть богатых. Ну-с, поглядим.

Кивинов зашел на кухню – груда бутылок, сгнившее варево, стайка тараканов на косяке. Извините, ребята, за беспокойство, но хозяин вас баловал, ну-ка кыш!

Бутылочек не сдавал, значит, было на что жить. Так, а что у нас на лоджии? Вот скамеечка. Удобно: встал – и прыг. «Как безмерно оно, притяженье земли», кажется, так Лещенко пел. Только зачем тут скамеечка с кухни, когда рядом ящик стоит? Встал бы на него. Ну, а что в комнате? Мебель типично советская – стол и тахта. Все. Прекрасно. Советскому человеку роскошь ни к чему. Соль рассыпана, солонка на полу, как будто случайно. Что ей тут солили, непонятно. Стол, что ли, пустой? Нет, Аяврика пришили не профессионалы, и это радует. Скамеечку подставили – сам, мол, принес, соль рассыпали, чтобы собачка не унюхала лишнего. Дураки. Докуда вас собака в городе приведет? Правильно, до ближайшей остановки, где нагадит и облает прохожих.

Хорошо хоть сдуру письмо предсмертное не оставили, как в книжках: не ищите, мол, виноватого я сам, честное слово! Из-за любви. Да, Аяврик, кому-то ты помешал, а у нас не забалуешь – чуть что, и в окно, без парашюта. Пока долетишь, поймешь – был не прав. Хорошее слово – не прав. Не прав, и все, до свидания.

Кивинов посмотрел в окно. Дождь лил стеной.

– Придется тут ночевать.

– Делать, Андрюха, тебе нечего. Все вымокнем, пока вернемся.

– А я и не спешу.

Так, что дальше? Пораскинем мозгами, как покойный Яковлев. Прихожая. С нее начинать надо, как в учебниках сказано. Курточка типа «Китай – Польша – Турция», рваная чуть-чуть. Кармашки. Это святое дело, там самое интересное. «Беломор» – Георгичу подарю. Зажигалочка «Крикет» – себе оставим, хиповать. А это что? Бумажка. Ого, круто. Хорошая бумажка. Счет ресторана «Плакучая ива». Это на Стачек, русско-испанский, за валютку. На сколько он покушал? Сто сорок два бакса, однако. Явно не огурцы. Кто ж тебя поил, родной? Хочешь сказать, что сам? Не поверю. Наследство получил от бабушки в Америке? Сомневаюсь, нет у тебя бабки. А собственно, какое ваше дело, товарищ опер, откуда у меня валюта? Я свободный человек, статью 88-ю отменили, так что дело не пришьете.

Да не собираюсь я дело шить, ты же умер, упал. Сам. Вот и лежи в могиле. А счет я заберу, надо же, как культурно. Мучас грасиас, заходите еще. Даже дата стоит. «Миша, когда он выпал? Совпадает. Это после ресторана тебя скинули? Все, нечего тут больше делать.»

– Миша, ставь свою лейблу на дверь и отчаливаем, хотя постой, все равно дождь. Давай по квартирам пройдемся, может, кто что видел. Сейчас вечер, многие дома должны быть, только, Миша, ради Бога, вежливо – сначала ксиву, а уж потом в морду. Тьфу ты, пардон, потом вопросы. Давай, ты вниз, я наверх.

– Лихо. Вверху – один этаж, а внизу семь.

– Хорошо, поровну поделим, пошли. Спустя полчаса коллеги воссоединились на четвертом этаже.

– Ну как там? – спросил Кивинов.

– Есть кое-что. Парень с пятнадцатой квартиры около двенадцати ночи с собакой гулял, видел, как «Волга» белая подкатила. Аяврик с водителем вышли – ив подъезд. Аяврика он хорошо знает, тот в стельку был. Парень подумал, что его просто кто-то до дома подвез.