Энн Перри - Улица Полумесяца Страница 39

Из Хэмпстеда Питт отправился на поиски Орландо Антрима. Теперь необходимо было спросить у актера, что за ссора произошла между ним и Кэткартом и когда он в последний раз видел фотографа. Полицейский страшился того момента, когда ему, возможно, придется обвинить Антрима в убийстве. Однако некоторая конфронтация представлялась ему неизбежной.

Он нашел Орландо в театре, где актер повторял текст своей роли в «Гамлете», которую ему предстояло играть на ближайшей неделе.

Томасу пришлось объясняться с капельдинером, и в театр его неохотно допустили только после предъявления удостоверения.

– У их тама репетиция, – заявил старик, буравя суперинтенданта пронзительным взглядом. – Не собираетесь же вы мешать им прямо сейчас! Погодите хоть бы, пока оне закончат. Мистер Антон Беллмейн сообчит вам, когда будить ваш черед. Низзя расстраивать актеров, некрасиво енто. А проще говоря, вовсе даже непорядочно.

Питт признал справедливость такого осуждения и покорно прошел на цыпочках по пыльным коридорам, в которые его направили. Немного поплутав, он в итоге попал за кулисы огромной сцены, практически голой, не считая двух парчовых занавесов и одного стула. Высокий костлявый мужчина стоял на авансцене, вероятно, всего в паре ярдов от оркестровой ямы и немного левее центра. Его мертвенно-бледное лицо оживилось, и он вскинул руку, словно приветствуя кого-то, замеченного им вдали.

И тогда полицейский тоже увидел даму, вышедшую из темноты противоположных кулис на залитую светом сцену: это была Сесиль Антрим, одетая в самый обычный серо-голубой костюм – простую блузку и юбку с небольшим турнюром. Не очень аккуратно собранные в прическу волосы скалывало несколько шпилек, хотя выглядела она все равно исключительно привлекательно. Небрежная прическа придавала ей моложавый, исполненный кипучей жизни вид.

– Салют, моя дорогая! – мягко сказал этот высокий мужчина. – Готовы к смерти Полония? Пройдем сцену сначала. Где Гамлет? Орландо!

Орландо Антрим появился вслед за своей матерью. Он тоже был одет в скромную повседневную одежду: брюки, рубашка без воротника и оригинальный, ни с чем не сочетаемый жилет. Пыльные и поношенные ботинки, как и взъерошенные волосы дополняли образ рабочего момента театральной кухни. Лицо парня было мрачно-сосредоточенным.

– Хорошо, хорошо, – произнес высокий мужчина.

Питт предположил, что это и есть упомянутый швейцаром мистер Беллмейн.

– Итак, Гамлет выходит справа. А мы с вами, Гертруда, появимся слева. Вот наш ковер. Давайте начнем, – он решительно прошел к ковру – эхо его шагов разнеслось по сцене, – а потом развернулся и приблизился к Сесиль.

– «Он к вам идет, – начал он. – Предупредите сына: пусть обуздает выходки свои… – Его голос звучал на уровне обычного разговора, однако разлетался по всей сцене и залу. – Пожалуйста, покруче»[22].

– «Леди, леди, леди!» – взывал к матери Орландо-Гамлет из-за кулис.

Сесиль повернулась к Беллмейну.

– «Не бойтесь, положитесь на меня. Он, кажется, идет. Вам надо скрыться», – подала она свою реплику.

Одним странным грациозным движением с некоей обезьяньей вертлявостью Беллмейн проскользнул за стенной ковер.

На сцене появился Орландо.

– «Ну, матушка, чем вам могу служить?» – обратился он к Гертруде.

– «Зачем отца ты оскорбляешь, Гамлет?» – спросила Сесиль. Ее голос звучал с неизменно трогательной мелодичностью.

Лицо Орландо напряженно исказилось, а глаза расширились и сверкнули мрачным огнем. Сдерживаемая сила терзающих его чувств готова была прорваться наружу.

– «Зачем отца вы оскорбили, мать?»

Томас зачарованно следил, как люди, виденные им в совершенно иных ролях, играли персонажей, знакомых многим поколениям людей уже около трех столетий. Сам он когда-то изучал «Гамлета» в стенах классной комнаты особняка сэра Артура Десмонда. Они с хозяйским сыном Мэтью попеременно читали монолог Гамлета, анализируя его в мельчайших подробностях. Однако сейчас перед ним разворачивалась история человеческой жизни, такой же реальной, как и его собственная. Он буквально видел виновную в измене королеву, смерть Полония, мучения Гамлета, воссозданные на пустой сцене зачаровывающими голосами и жестами, но это видение мгновенно исчезло, когда актеры умолкли, разошлись в разные стороны и вновь стали самими собой.

– Слишком торопишься, – глянув на Орландо, строго произнес Антон Беллмейн. – Твои обвинения сливаются в непонятный поток слов. Да, Гамлет в ярости и негодовании, но зрителю все-таки нужно услышать содержание его обвинения. Ты чересчур реалистичен.

– Прошу прощения, – улыбнулся молодой актер. – Может, мне лучше задумчиво помедлить перед словами: «Небеса краснеют и своды мира, хмурясь, смотрят вниз, как в Судный день»?

– Попробуй, – воодушевленно поддержал его Антон и повернулся к Сесиль: – А теперь ваши мольбы. Чувство вины у вас слишком воспаленное. Вы явно работаете на публику; не стоит так откровенно пытаться завоевать ее симпатию.

Женщина смущенно пожала плечами.

– Еще разок, – распорядился ее коллега, – с появления Гамлета.

Вся эта сцена прошла перед глазами Питта второй, а потом и третий, и четвертый раз. Он подивился терпению артистов, а еще больше – эмоциональному накалу, который они вкладывали в страстную сцену каждый раз, набирая его постепенно, согласно со сменой настроений. Только дважды им понадобились легкие подсказки, но продолжение следовало незамедлительно. Силой собственной веры они, казалось, создавали иллюзию цельного реального мира, да еще наизусть знали слова трагедии и произносили их как свои собственные.

Наконец Беллмейн дал разрешение на передышку, и тогда суперинтендант впервые заметил еще нескольких актеров и актрис, очевидно, готовых репетировать другие роли. Молодой блондинке с высоким лбом, похоже, поручена роль Офелии, подумал Питт, и едва он заметил ее, как перед его мысленным взором предстало пародийное изображение экстаза и смерти Делберта Кэткарта в зеленом бархатном платье, непристойно распростертого в плоскодонке.

Он встал с соснового сундука, заменившего ему стул.

– Простите…

– Э нет, мой милый, – мгновенно отреагировал Антон, – пока никаких прослушиваний! Ступайте и найдите мистера Джексона. Хэлл побеседует с вами. Если вы хотите суфлировать, приходите трезвым в точно указанное время и говорите только тогда, когда от вас это потребуется. Гинея в неделю – и вы начнете карьеру на сцене, – он улыбнулся, и его лицо вдруг исполнилось загадочного очарования. – Неисповедимы пути Господни. Возможно, в гастрольном туре по провинции вам достанется небольшая роль с оплатой двадцать пять… а то и тридцать пять шиллингов за выход. Давайте же, приятель, не топчитесь тут, отправляйтесь на поиски Джексона! Он, вероятно, суетится где-то за кулисами; вы же понимаете, на его плечах декорации и освещение…

Томас невольно улыбнулся:

– Мистер Беллмейн, я не стремлюсь к сценической карьере. Я служу в полицейском участке на Боу-стрит… позвольте представиться, суперинтендант Питт.

Сесиль, присевшая на краю сцены, взглянула на него.

– Боже мой, это же знакомый полицейский Джошуа! Уверяю вас, Полоний цел и невредим! – воскликнула она. Поскольку Антон стоял между ними, ее слова не требовали подтверждения.

– Едва ли мне придется брать под арест Гамлета, мэм, – с усмешкой заявил Томас. – Народ никогда не простил бы мне…

– Весь мир не простил бы, мистер Питт, – добавила актриса. – Но я в восторге, что у вас такие прекрасные приоритеты. Мы допустили несколько ошибок, но вряд ли нашу репетицию можно назвать преступлением. – Она слегка откинулась назад, обхватив руками согнутую в колене ногу. – Что же привело вас к нам? Надеюсь, не мой протест лорду-камергеру? Хотя если б вы прочитали мои мысли о том, что мне хотелось сделать с этим негодяем, то вполне сочли бы их преступными.

– Я не могу арестовать вас, мисс Антрим, пока вы не перешли от мыслей к действиям, – заметил супер-интендант, стараясь скрыть удовольствие.

Сознавая неуместность игривого настроения, Питт, однако, чувствовал, как оно помимо воли охватывает его.

Сесиль мгновенно поняла его чувства и обворожительно улыбнулась:

– Вы чертовски любезны. Примите мою глубочайшую благодарность!

– Так вы пришли по делу, сэр? – вмешался в их разговор Беллмейн. – Прошу вас, тогда не тяните – что там у вас случилось? Мы не можем позволить себе долго бездельничать. Возможно, наше занятие покажется вам не столь важным, но оно дает нам средства к существованию, и добыть их гораздо труднее, чем может показаться на первый взгляд.

– Ваша профессия исключительно трудна, мистер Беллмейн, – искренне признал полицейский, оборачиваясь к директору труппы. – Но мне необходимо побеседовать с мистером Антримом. Я постараюсь выяснить все вопросы как можно быстрее. Есть ли у вас сцены, которые вы могли бы репетировать без него?