Фридрих Незнанский - Кто правит бал Страница 43

Грязнов решил пойти по пути наименьшего сопротивления: не пытаться ловить его на горячем — очередную партию денег он будет переправлять еще не скоро, если вообще будет, и не фабриковать против него дело — это тоже было весьма обременительным. Сыщик решил просто встретиться и поговорить тет-а-тет. Если Гвоздь не боится Мефистофеля, никакой шантаж и никакие уговоры не помогут развязать ему язык. Зато если боится, а особенно если чувствует свою вину за гибель самолета, тогда, может статься, он и сам будет не против посодействовать уничтожению столь одиозной фигуры.

…Частный клуб «Крепость», владельцем которого являлся Гвоздь, представлял собой бывший бассейн «Олимпия», который отремонтировали по последнему слову техники. Помимо непосредственно бассейна, наполненного водой из Атлантического океана(!), сауны и настоящей русской парилки, клуб также славился рестораном с хорошей европейской кухней, баром, игорным и бильярдным залами, а кроме того, тем, что дамам вход туда был заказан, зато обслуживание осуществляли исключительно юные красавицы, на которых из одежды были только туфли и прозрачные фартучки с кармашками для денег. По слухам, Гвоздь каждое утро объезжал с ревизией свои владения и любил иногда задержаться в «Крепости», попариться, позавтракать. Там решили его и подождать.

Выяснилось, однако, что утро Гвоздя начиналось гораздо раньше, чем утро Грязнова. Когда Грязнов подъехал к клубу, внутри уже кипела работа. Группа барышень под присмотром четверых дюжих молодцов наводила лоск: пылесосили, натирали дубовый паркет, протирали искусственный развесистый плющ. Лимузин хозяина стоял у входа, и из-за ветрового стекла на прохожих злобно косился совершенно зверского вида питбуль.

На всякий пожарный случай несколько оперативников во главе с Витькой Глобой перекрыли заднюю дверь и взяли под присмотр окна первого этажа. Грязнов с честным лицом вошел внутрь и скромно попросил провести его к Георгию Григорьевичу (в миру Гвоздь именовался Георгием Григорьевичем Рогозиным, а кличку свою он получил в колонии за то, что демонстрировал умение забивать гвозди всеми частями тела).

— Хозяин занят, — мрачно ответствовал один из амбалов и попытался оттереть ранних визитеров за дверь.

— Для меня освободится, — подмигнул Грязнов.

— Не велено пускать. После трех приходите. Приемные часы с трех до пяти в офисе на Сретенке.

— Ты че, мужик, — завелся Грязнов, — глазки протри. Перед тобой сам начальник МУРа стоит, увянь. Метнулся быстренько, доложил.

— Не велено. — Амбал продолжал настойчиво прижимать их к двери, и ему на помощь подоспели еще двое. — Ходят тут всякие. Сказано, после трех.

Сыщик достал свою корочку.

— Это что, облава? — тупо поинтересовался амбал. — У нас честный бизнес, все законно. Ордер у вас есть?

— Достал ты, родной! Я же хотел по-хорошему… А теперь будет по-плохому. Тебя вот лично я помню, сел ты примерно в 97-м за вооруженный разбой. Предъяви-ка справочку о досрочном освобождении. А заодно разрешение на ношение оружия.

Амбал опешил и резво задернул полу пиджака, из-под которой виднелась рукоятка пистолета.

— Да ладно, мужики, ошибся я на ваш счет. Пойдемте. Только хозяин, он — человек строгий. Сказал не беспокоить — закон. Я же…

— Опоздал ты, брат, со своей вежливостью хреновой. Вызываю наряд, пойдешь по новой лес косить, с бумагой в стране напряженка.

— Что за шум? — В дальнем конце холла возникла долговязая фигура Гвоздя, раскрасневшегося после баньки и эротического массажа, завернутого в белый махровый халат. Он благодушно улыбался, но в момент, когда увидел Грязнова, вдруг как бы спал с лица и с неожиданной для его возраста резвостью метнулся в какой-то коридор. Грязнов рванул с места и, просочившись в щель между амбалами, которые лихорадочно раздумывали, что им предпринять в сложившейся ситуации, бросился следом за убегавшим «авторитетом», которому их возможная беседа, совершенно очевидно, была заранее неприятна.

Из холла выходил длинный коридор, по одну сторону которого располагались многочисленные двери. Другая стена была стеклянная, и сквозь нее просвечивала бирюзовая толща океанской воды бассейна. Лестница, ведущая на верхние этажи, была пуста, равно как и открытый лифт, служивший, очевидно, для подъема посетителей прямо в ресторан и бар, расположенные в стеклянной галерее на крыше здания.

Гвоздь, без сомнения, скрылся за одной из закрытых дверей, и сыщики стали ломиться поочередно в каждую. Грязнов влетел с пистолетом на изготовку. Хорошо, что он выбрал для посещения столь ранний час, когда клуб еще закрыт для посетителей. Судя по размаху, с которым Гвоздь оборудовал свои тренажерные, массажные и релаксационные залы, от клиентов у него отбоя не было, и, прийди они к вечеру, пришлось бы с боем продираться сквозь толпы голых и полуголых новых русских.

Когда они добрались до толстенной, обитой дубовыми досками двери в парилку, как бы предупреждая вторжение, изнутри раздались выстрелы и вопль Гвоздя:

— Живым не дамся!

Грязнов, вдохновленный мрачной перспективой потерять такого ценного знакомого, подналег плечом, и дверь со скрипом, но поддалась. Как ни странно, амбалы, стоявшие грудью у входа, до сих пор не пришли на помощь своему хозяину.

Гвоздя в парилке не было. Путаясь в плотных облаках пара, густо настоянного на запахе полыни и меда, и поминутно натыкаясь друг на друга, сыщики обшарили все уголки, и единственной их одушевленной находкой оказалась молоденькая перепуганная обнаженная девушка, которая забилась в уголок на полатях и ни в какую не желала слезать.

На вопрос, где Гвоздь, она только мотала головой из стороны в сторону и усиленно прикрывала руками то грудь, то лицо.

— Вячеслав Иваныч, дверь! — окликнул Грязнова Виктор Глоба.

Дверь, которую не сразу удалось разглядеть сквозь густой пар, вела во внутренний служебный коридор, который заканчивался совершенно непрезентабельной грязной железной лестницей. Мокрые следы на ступеньках доказывали, что Гвоздь пробежал именно здесь.

Лестница вывела их в еще один коридор — теперь уже на втором этаже. Гвоздь отступал к бассейну и, похоже, сам загнал себя в ловушку. Он лихорадочно озирался в поисках выхода, но его не было, дверь, через которую он вошел, оккупировали сыщики, а до второй бежать было добрых сто метров.

— Не подходи, начальник, застрелю! — Выставив перед собой пистолет, он пятился задом, путаясь в полах длинного халата.

— Опусти пистолет, Рогозин, — мягко говорил Грязнов. — Давай сядем, поговорим спокойно. Смотри, вот мой «Макаров», видишь? Я ставлю его на предохранитель, а теперь медленно без всяких фокусов кладу на пол. Ты меня знаешь, никто тебя убивать не хочет, даже брать тебя не собирались, пока ты сам пальбу не открыл.

— На понт берешь? — недоверчиво следил Гвоздь за манипуляциями Грязнова, продолжая отступать. На Глобу он не обращал внимания, а тот, в свою очередь, контролировал каждое его движение, готовый в любой момент прикрыть Грязнова. — Сказал, живым не дамся.

— Да чего ты завелся или грешок какой чувствуешь? — продолжал увещевать Слава, осторожно приближаясь к «авторитету», но, когда их разделял всего один шаг, Гвоздь вдруг отпрыгнул, как ужаленный, и оказался в воде.

Пистолет пошел ко дну первым, а вслед за ним упорно стремился Гвоздь, отягощенный тяжелым, разбухшим от воды халатом.

— Спа-а-асите! — вопил он, отчаянно пытаясь выбраться из халата и судорожно хватая ртом воздух. Голова его то погружалась, то выпрыгивала, как поплавок, глаза расширились от ужаса.

— По-моему, он не умеет плавать, — высказал предположение Глоба.

— Согласен, — откликнулся Грязнов и быстро огляделся вокруг в поисках спасательного круга или чего-нибудь в этом роде: нырять прямо в костюме не хотелось, а раздеваться явно не было времени.

На стойке у кромки бассейна лежали готовые к применению надувные матрасы самых причудливых форм: от огромной бейсбольной перчатки до плоской надувной женщины с подставкой для стаканов в самых интимных местах. Грязнов принялся сбрасывать их в бассейн, но Гвоздь уже не подавал признаков жизни. С широко раскрытыми глазами он, раскинув руки, опускался на дно, а к поверхности подымались последние пузыри воздуха.

— Твою мать! — Глоба кое-как сковырнул ботинки и, сбросив пиджак, нырнул следом.

Грязнов, не опуская пистолета, бегал у бортика, в любой момент ожидая появления большого количества злодеев с автоматами. Где-то в коридоре слышались отдельные выкрики и шум потасовки.

Глоба прямо на дне раздел Гвоздя и, схватив его за волосы, поволок вверх. Вынырнули они одновременно. Глоба подхватил «авторитета» под мышки и выволок на мраморный пол.

Грязнов давил Гвоздю на грудь, а Глоба, с трудом преодолевая отвращение, через носовой платок делал искусственное дыхание изо рта в рот.