Алвис Бекрюст - Игра по системе Страница 5

— Дочь? — бестактно спросил Кондрашов и тотчас догадался, каким будет ответ.

— Жена, — зарделся Геннадий Арнольдович, потирая ладонями волосатую грудь.

— Симпатичная, — по-приятельски подмигнул хозяину Андрей.

— Прошлым летом поженились, — словно оправдываясь, пустился в пространные объяснения Лекарь. — Конечно, определенная разница в возрасте и все такое, но, как: известно, сердцу не прикажешь. Сейчас Люся отдыхает с родителями в Гантиади, а я вот не смог вырваться. Работа, прах ее побери! — председатель правления кооператива сокрушенно развел руками.

Кондрашов понимающе кивнул. На какое-то время возникла неловкая пауза. Капитан продолжал хранить молчание, зная, как это обычно действует на собеседника. Геннадий Арнольдович, теряясь в догадках, тревожно посматривал на непрошенного гостя.

— Товарищ капитан, а вы, собственно, по какому вопросу? — наконец не выдержал он.

— Геннадий Арнольдович, мы нуждаемся в вашей помощи. — Андрей не спеша заглянул в папку, словно освежая в памяти детали предстоящего разговора. — Дело в том, что с одним из бывших членов вашего кооператива произошло несчастье.

— С кем? — мгновенно отреагировал Лекарь, опасливо поджав пухлые губы.

— Этой зимой у вас работал бухгалтером Давыдов Илья Семенович. Помните такого?

— Да, конечно, — нервно подтвердил Геннадий Арнольдович. — А что с ним случилось?

— Он погиб, — уклончиво ответил Кондрашов.

— Что вы говорите! — председатель правления кооператива придал лицу скорбное выражение. — Но, позвольте, я-то чем могу быть вам полезен?

— Возбуждено уголовное дело, проводится расследование. А поскольку потерпевший не так давно работал в вашем кооперативе, мы решили с вами побеседовать. — Андрей говорил вполне доброжелательно, но в то же время не сводил с Лекаря изучающего взгляда. — В частности, нас интересует, как Илья Семенович попал к вам, чем занимался и почему вы так быстро с ним расстались.

Геннадий Арнольдович неподвижно уставился на капитана, пытаясь понять, куда тот клонит.

— Минутку… Значит, так. Пришел он к нам по объявлению, проработал что-то около двух месяцев, после чего мы расторгли с ним трудовой договор по обоюдному согласию сторон. Больше я его в глаза не видел. — В голосе Лекаря Андрею почудилось какое-то напряжение.

— А как вы его можете охарактеризовать? Все-таки, два месяца — достаточный срок, чтобы составить мнение о человеке.

— Знаете, о покойниках или говорят хорошо, или не говорят ничего, — нахмурился Лекарь. — Не сочтите за нежелание помочь следствию, но я затрудняюсь ответить на ваш вопрос. Хотя бы потому, что абсолютно не интересовался личной жизнью Ильи Семеновича. А как работник он нам не подошел.

— Что, совал нос не в свои дела? — невинно спросил Кондрашов, убедившись, что Геннадий Арнольдович совладал со «стартовым волнением» и теперь держится демонстративно спокойно.

Покраснев от раздражения, председатель правления кооператива закусил губу.

— Деятельность «Портретиста» регламентируется Уставом. Кроме того, ежеквартально нас проверяет райфинотдел. Или, может, вы лично меня в чем-то подозреваете?

— С чего вы взяли?

— Послушайте, я не мальчик, — набычился Лекарь. — И ваш провокационный приход без внимания не оставлю. А сейчас, извините, я занят.

— Ну что ж, будем считать, что разговор у нас не получился, — насмешливо произнес Андрей. — Возможно мы еще встретимся в другой обстановке.

— Если понадобится заказать цветной фотопортрет — милости просим, — дерзко ответил Лекарь…

Было уже поздновато — жена начнет чинить «разборку» — но Кондрашов возвратился в управление, чтобы на сон грядущий еще раз перечитать материалы по делу Опарина. Капитан остро ощущал дефицит свежих мыслей — визиты на ватную фабрику и в зональное управление не внесли в дело ясности, а только добавили туманных догадок и предположений. И даже председатель правления кооператива, несмотря на эффект неожиданности, не стал виниться в грехах, реальных или мнимых. Такой финал дня для капитана был равносилен поражению.

«Ничего, отрицательный результат — тоже результат», — утешал себя Андрей.

Проходя узким длинным коридором третьего этажа, на полпути к своему кабинету, Кондрашов обратил внимание на то, что у начальника следственного отдела до сих пор горит свет. Внезапно желтая полоска, пробивавшаяся из-под двери, расширилась, перегородив коридор.

— А вы уверены… — начал чей-то тягучий голос, но его тут же перебил проникновенный баритон Гончаренко:

— Да он это, он!

Завидя Кондрашова, майор выдавил казенную улыбку:

— О! Легок на помине. Заходи, капитан!

— Вычислили? Долго вычисляли? — наигранная раздражительность Андрея имела единственной целью выдержать паузу для визуального ознакомления с вечерним собеседником майора. Им оказался щуплый мужчина лет тридцати пяти с лицом начинающего алкоголика. Казалось, странный визитер минуту назад вылез из-за стола, где с треском забивали «козла», потягивая бочковое пиво.

— Рассказывай, как успехи. Впрочем, не надо, вижу по твоей унылой физиономии: свидетели не колются, улик нет, обвинять некого. — Гончаренко слегка ерничал, выжидающе поглядывая на «алкоголика», словно говоря: «Ну, милок, не подведи!».

— Дело, Олег Сергеевич, сложное, — серьезно кивнул Андрей, устраиваясь поудобнее на жестком стуле для посетителей. — Иначе мне бы его не поручили.

— И шитое белыми нитками. Сверху донизу, — запальчиво подхватил Гончаренко. — Что и подтверждает загадочное самоубийство Опарина. Чего он добивался?

«Куда подевался твой менторский тон, коллега?» — подумал Кондрашов, но вслух лишь заметил:

— Чтобы ты получил выговор по служебной линии за неправильные методы ведения следствия.

— В точку! — не замечая скрытой иронии, хахакнул майор. — Именно за неправильные методы! Усекаешь, к чему я клоню?

— Нет.

— Ладно. Тогда давай по порядку. Это, — Гончаренко кивнул в сторону щуплого, — Владимир Печенежский, наш сотрудник. Со вчерашнего дня вынужден, бедняга, подрабатывать грузчиком на ватной фабрике.

— Нащупываете старые связи потерпевшего? — Андрей всем лицом выразил заинтересованность.

— Нечто в этом роде, — подтвердил «грузчик», получив от своего шефа малозаметный сигнал на участие в беседе. — Сотрудники, знавшие Давыдова, отзываются о нем довольно осторожно, как о человеке скрытном, мрачном, незаурядных умственных способностей. Единственный близкий друг — Денис Николаевич Харченко, бывший начальник отдела снабжения, с которым Илья Семенович премило расстался несколько лет назад.

— Этой зимой Давыдов устроился в зональное управление спортивных лотерей, а снабженец успел отбыть тридцать месяцев в другом «зональном управлении», — не удержался от реплики Гончаренко.

Печенежский умильно затряс дряблыми щеками, подтверждая. Андрей слушал, не шевелясь, с налетом одухотворенности на усталом лице.

— Денис Николаевич оказался едва ли не единственным, понесшим наказание за «сырьевой скандал», — продолжил Печенежский с рвением школяра, вытягивающего ответ на отличную оценку, — остальные руководители фабрики заблаговременно расползлись кто куда.

— Сырьевой скандал? — Кондрашов подыгрывал собеседникам с максимальной наивностью, на которую хватало сил.

— Это я на фабричном сленге, — вставив к месту мудреное словечко, самодовольно хмыкнул Печенежский. — Дело о фальсифицированных накладных на станциях получения груза, а именно: составов с хлопком-сырцом, который затем, в обход фабричных складов, поступал к городским цеховикам.

— Прообраз современных кооператоров, — веско дополнил начальник следственного отдела.

— Да, и несмотря на солидные масштабы оборота, ОБХСС почему-то не торопится передавать в прокуратуру материалы на ныне здравствующих участников махинаций. Но и это не все: кто даст гарантию, что левые поставки вообще в какой-то момент прекращались? Попросту: опасаясь огласки, вывели из-под огня людей на фабрике и там, на плантациях. А пряжа-то с той поры в цене не упала. Пряжа-то нынче в дефиците! — Печенежский с чувством выполненного долга замолчал.

— Молодцом, лейтенант! Полученные сведения трудно переоценить. — Гончаренко привстал с кресла, пожимая руку псевдогрузчику.

Печенежский степенно откланялся.

— Всего доброго, — произнес Андрей, но руки не подал.

Оставшись с Кондрашовым тет-а-тет, майор вдруг ссутулился, будто прямо-таки неодолимая тяжесть разом легла на плечи.

«Если я сейчас спрошу, на каком основании он самочинно направил человека на фабрику, Олег смертельно оскорбится и весь разговор пойдет прахом», — подумал Андрей.

— Так как же в свете новых данных рассматривать случившееся с Опариным? — прищурился Гончаренко и сам же скороговоркой продолжил: — Было это самоубийство или не совсем самоубийство, еще нужно хорошенько разобраться. Где ты видел в СИЗО осколки стекла? И почему все решили, что Опарин шлет проклятья именно на наши головы? Молчишь?. Кстати, лично у меня Васильченко не вызывает ни малейшего доверия. В свое время он схлопотал строгача за попытку вымогательства денег у родственников задержанного, чудом из органов не вылетел. — Майор перевел дух. — Да и вообще, для самоубийства должен иметься мотив, причем сильнейший…