Алвис Бекрюст - Игра по системе Страница 6

«Если я сейчас спрошу, на каком основании он самочинно направил человека на фабрику, Олег смертельно оскорбится и весь разговор пойдет прахом», — подумал Андрей.

— Так как же в свете новых данных рассматривать случившееся с Опариным? — прищурился Гончаренко и сам же скороговоркой продолжил: — Было это самоубийство или не совсем самоубийство, еще нужно хорошенько разобраться. Где ты видел в СИЗО осколки стекла? И почему все решили, что Опарин шлет проклятья именно на наши головы? Молчишь?. Кстати, лично у меня Васильченко не вызывает ни малейшего доверия. В свое время он схлопотал строгача за попытку вымогательства денег у родственников задержанного, чудом из органов не вылетел. — Майор перевел дух. — Да и вообще, для самоубийства должен иметься мотив, причем сильнейший…

— Де-факто — все? — в первый раз за время разговора

Кондрашовпроявил нетерпение.

— Вроде ты меня не знаешь, — обиделся майор, — главное впереди. Что означали сведения, зашифрованные в записке, найденной на месте преступления? Нет, ты только не подумай, что и меня поразил синдром кроссвордиста! — Гончаренко помахал в воздухе растопыренной пятерней. — Я исхожу из конкретной информации, которую раздобыл этот пожизненный неудачник. И текстик в свете вскрывшихся обстоятельств получается плевый. Помнишь те цифры?

— Хоть среди ночи разбуди.

— Вот и чудесно, — потер руки майор. — 25 т, конечно, следует читать как двадцать пять тонн — вес энной партии хлопка, ушедшего налево. 216 автоматически соотносится с суммой прибыли, — скажем, от продажи одной тонны. Последняя строчка обозначает точную дату получения груза — одиннадцатое февраля.

— А вторая строчка и число на обороте?

— Резонный вопрос. Здесь мы оставляем простор для оперативных возможностей. Не могу ведь я отбирать весь твой хлеб.

— Любопытно получается, — неопределенно сказал Андрей, — надо будет провентилировать с Ломазовым.

— Смотри, не простудись, — хмыкнул Гончаренко. — Начальник управления вот-вот уйдет на заслуженный отдых, и с кем ты останешься, подумай?

— Извини, не понял.

— А понимать тут нечего, — понизил голос майор. — Тебе не приходило в голову, что шеф может быть не слишком заинтересован в реальном расследовании этого дела? А ты, как я погляжу, собрался прямехонько под пули отечественной мафии. Это в случае, если будешь глубоко копать и выйдешь не на тех людей. Не обессудь за прямоту, но тебе нужно быть предельно осмотрительным.

— Я учту. — Кондрашов встал, собираясь уходить.

— Учти, Андрюшенька, учти, — ласково повторил начальник следственного отдела. — Соцреализм — штука серьезная…

ЧЕТВЕРГ,

6 ИЮЛЯ

Старшему оперуполномоченному

отделения уголовного розыска

капитану Кондрашову А. В.

РАПОРТ

По вашему поручению произвел проверку. Установлено, что семья Рожковых с января 1983 года стоит в очереди на расширение жилплощади. По непроверенным данным в конце июня Рожковы всей семьей (Рожков Игорь Иванович, Рожкова Татьяна Владимировна и двое сыновей 12 и 8 лет) выехали на отдых. Их местонахождение в настоящий момент неизвестно.

Опрос жильцов дома № 19 показал, что между Рожковыми и Давыдовым И. С. время от времени возникали конфликтные ситуации на бытовой почве. Игорь Иванович Рожков соседями характеризуется отрицательно: употребляет спиртное, груб с окружающими. Имеет регистрационное удостоверение на право заниматься индивидуально-трудовой деятельностью по пошиву верхней одежды № 132435 от 16.10.1987 г.

Где находился Рожков И. И. вечером двадцать шестого июня, установить не удалось.

Участковый инспектор

лейтенант В. Логунов

Из свидетельских показаний Бондаренко Виктора Степановича, 1965 года рождения, слесаря-сборщика завода «Коммунар».

… Двадцать шестого июня мы заступили на дежурство в ДНД. Меня назначили старшим группы из пяти человек. Все ребята свои, с завода. Маршрут — от центрального входа в городской парк до детской железной дороги.

Вопрос. Виктор, вы случайно оказались на месте происшествия или услышали крик о помощи?

Ответ. Нет, никаких криков мы не слышали. А получилось так. Когда мы проходили мимо газетных стендов, кто-то из ребят, кажется, Толик Дегтярев, сказал: «Смотрите, что там такое?» — и указал рукой в сторону боковой аллеи. В просвете между деревьями мы увидели мужчину, который нагнулся над землей и что-то делал. Его поведение показалось нам подозрительным. Разделившись на две группы, мы решили подойти к мужчине с разных сторон, однако при нашем приближении он бросился бежать. Мы погнались за ним и быстро настигли. В этот момент я заметил, что поперек аллеи в неестественной позе лежит человек. Я послал Дегтярева к ближайшему телефону-автомату, чтобы он вызвал милицию и скорую помощь.

Вопрос. Как вел себя задержанный?

Ответ. Ругался, кричал: «Отпустите, гады, я не виноват!»

Вопрос. Виктор, постарайтесь вспомнить, в районе места происшествия вы больше никого не видели?

Ответ. Нет, только незадолго до этого мужчина и молодая женщина прошли нам навстречу. Мне даже показалось, что они нас испугались, хотя у всех ребят были нарукавные повязки.

Вопрос. Почему вы сразу не сообщили об этом?

Ответ. А у меня никто не спрашивал.

Вопрос. Опознать их, если потребуется, сможете?

Ответ. Женщину, пожалуй, смогу…

Неторопливо прогуливаясь возле стенда «Лучшие спортсмены города», Андрей исподволь поглядывал на живописную группу примерно в двадцати пяти — тридцати метрах от себя: несколько человек расположились на садовой скамейке, остальные обступили их плотным полукругом. Футбольные «фанаты», как всегда, абсолютно не обращали внимания на прохожих. Кто-то отчаянно жестикулировал, избежавший акселерации сутулый юноша с вытянутым угреватым лицом что-то убежденно доказывал убеленному сединами пенсионеру. Временами до Кондрашова доносились отдельные реплики, дружные взрывы смеха, а также непереводимые на иностранные языки словосочетания…

«Гончаренко занимался расследованием с первого дня и виновность Опарина принял за аксиому, — рассуждал капитан. — Сакраментального вопроса «кто совершил преступление?» для него попросту не существовало. Оставалось убедить руководство и без проволочек передать материалы прокурору. Тем не менее, шеф подключил к делу меня. Почему? Потому что разглядел под ворохом очевидных гипотез и «неопровержимых» улик невзрачный листок бумаги? Или им руководило какое-то особое, внутреннее чутье? Как бы то ни было, Игнатьич и на этот раз оказался прав. Самоубийство Опарина все перевернуло с ног на голову. И стоило копнуть чуть глубже, как тотчас выяснилось, что вопрос «кому это выгодно?» не так наивен, как представлялось начальнику следственного отдела, да, честно признаться, и мне самому. Ватная фабрика, соседи, «Портретист», теперь еще показания Бондаренко, какие-то мужчина и женщина. Так все-таки — кому это было выгодно?..»

Капитан знал — рано или поздно из всех разрозненных элементов расследования сложится в итоге цельная картина. Необходимо лишь правильно определить направление поиска, создать нужный сектор обзора и постепенно сужать его до минимума, отбрасывая в сторону все несущественное, второстепенное. Другое дело, как отличить, что существенно, а что нет, когда добываемая буквально по крохам информация размывает и без того расплывчатые контуры ограниченного пространства, вовлекая в поле зрения розыска лее новых и новых людей.

Улучив момент, Андрей незаметно смешался с кучкой болельщиков и, изобразив живой интерес, прислушался к разгорающейся полемике между представительным пожилым мужчиной в массивных роговых очках с выпуклыми линзами, которого все называли Профессор, и тщедушным небритым мужичком в застиранной майке и потертых джинсах. Собственно, уловить суть спора капитану было нелегко, поскольку в разговоре постоянно проскальзывали какие-то специфические термины и прозвища типа Блоха, Рыжий, Бес, Гурамчик.

Загнав оппонента в угол, Профессор победоносно огляделся по сторонам, словно конферансье, желающий сорвать причитающуюся ему долю аплодисментов, и неожиданно обратился к Андрею:

— А как вы считаете, молодой человек?

— Я восхищен вашим ораторским талантом и энциклопедическими познаниями, — моментально нашелся Кондрашов.

— Усек, Васек? — Профессор похлопал по плечу небритого мужичонку и под одобрительный хохот окружающих добавил: — Учись, пока я жив!