Фридрих Незнанский - Восемь трупов под килем Страница 9

— Небольшая вводная лекция, Александр Борисович, если позволите, — вкрадчиво начал Игорь Максимович. — Итак, вы находитесь на борту круизной яхты «Антигона», принадлежащей Голицыну Игорю Максимовичу, то есть вашему покорному слуге. Нетрудно догадаться, что я предприниматель, занимаюсь крупным бизнесом в портовых городах России. О характере своих занятий сообщать не буду, скажу лишь, что проживаю на постоянной основе в Москве, хотя имею чуток недвижимости в других частях страны и света.

От внимания не укрылось, как при последних словах неясная тень пробежала по челу бизнесмена. Причин тому могла быть масса — например, тяжелый финансовый кризис, коснувшийся буквально всех, а кое-кого и скрутивший в бараний рог.

— Я не олигарх, — усмехнулся Голицын, — все гораздо проще. Или сложнее. Впрочем, вас это не касается.

«А я и не претендую», — подумал Турецкий.

— Итак, вчера вечером в двадцать три часа сорок минут по местному времени яхта «Антигона» отошла от пирса в районе Медянки. Столь позднее время отплытия обусловлено тем, что кое-кому из моих гостей не хватает собранности и дисциплинированности. В десять вечера с яхты на причал был переброшен трап, а через полтора часа убран. В данный промежуток времени вы, очевидно, и попали на яхту. Матросам Глотову и Шорохову вменялось в обязанность следить за трапом, но они не уследили. В текущий момент эти парни здесь не присутствуют, выполняют свои обязанности, но с ними уже поговорили. Они уверяют, что ничего такого не видели. Показания нуждаются в проверке, но, думаю, с этим не горит. Куда важнее другое. Намечался банальный уикенд, отдых, два дня бездумного ничегонеделания в компании друга, родственников и семьи делового партнера, с которым нас много лет связывают приятельские отношения… Оленька, ты уверена, что с тобой все в порядке и ты хочешь здесь сидеть?

Женщина не сразу поняла, что к ней обращаются. Супругу пришлось наклониться, что-то шепнуть на ухо. Она вздрогнула, подняла на Голицына пустые глаза. Голицын повторил вопрос. Женщина равнодушно пожала плечами.

— Какая мне разница, где сидеть… — Словно ветерок прошелестел по стенам и вылетел в открытую дверь.

— Хорошо, — сочувственно кивнул Голицын, — займемся представлением присутствующих. Моя жена Ирина.

Женщина уже избавилась от своей соломенной шляпки. Без головного убора ей было гораздо лучше. Она заметно волновалась — подвижное лицо отражало то беспокойство, то страх, то какую-то нелепую обреченность. У нее не все в порядке было с нервами, хотя она старалась выглядеть спокойной. Женщина была достаточно привлекательной. Овальное лицо, пепельные волосы, красиво обрамляющие голову, трогательная ямочка на щеке. Она быстро взглянула на Турецкого и кивнула.

— Ириша нервничает, — прокомментировал Голицын, — но это именно то, что сейчас делаем все мы. Лаврушин Иван Максимович, мой родной брат. Он старше меня на восемь лет.

Морщинистый мужчина отрывисто кивнул и спрятал от Турецкого глаза.

— Ольга Андреевна Лаврушина — его супруга.

До женщины снова не дошло. Мужчина прошептал ей что-то ухо, она устремила сквозь Турецкого водянистый взор. Он невольно подумал, что лучше бы она вернула на глаза свои черные очки — в помещении сразу бы стало уютнее. Такое ощущение, что вместе с живыми в кают-компании присутствует покойник.

— Николай, о безвременной кончине которого мы все скорбим, был ее сыном.

«Видимо, не все скорбят, — подумал Турецкий. — В противном случае, его не настигла бы безвременная кончина».

— Мой брат Иван — отчим Николая. Когда он женился на Ольге Андреевне, Николаю было шесть лет.

— Я давно уже забыл, что он мне не родной, — пробормотал Лаврушин. — Он был мне настоящим сыном…

— Иван Максимович занимается мелким бизнесом в Дагомысе, — продолжал Голицын, — Ольга Андреевна помогает ему — у нее высшее экономическое образование, она ведет в фирме бухгалтерию. Николай окончил юридический институт, работал по специальности в одном из моих отделений в Красной Поляне. Работал хорошо, я подумывал о том, не назначить ли парня начальником юридического отдела… — Голицын виновато покосился на Лаврушину. — Прости, Оленька. Понимаю, как тебе это больно. Мне тоже больно, я потерял племянника…

— Но, строго говоря, Николай не был вашим племянником? — заметил Турецкий.

— Не будем говорить строго, — возразил Голицын. — Мы все — большая дружная семья. Ксюша — невеста Николая, очень хорошая девушка. Когда Николай сказал, что хочет взять ее с собой на уикенд, я охотно согласился.

Ксения устремила на говорящего странный взгляд — словно испугалась, что Голицын ляпнет что-то лишнее. Но бизнесмен держался в рамках этикета. Ему нравилось находиться в центре внимания.

— Ксения живет в Краснодаре, работает в инвестиционной компании. Финансами не занимается, она психолог в коллективе. Специализация… напомни, пожалуйста, Ксюша.

— Конфликтология, — вздохнула девушка, — поддерживаю парниковую температуру в дендрарии…

— Ты хотела сказать, в серпентарии, — поправил Голицын. — Держись, Ксюша…

— Спасибо, Игорь Максимович, я держусь, — прошептала девушка.

— Пэрмэтэ муа де ме прэзэнтэ… — блеснул отрывочными познаниями французского бизнесмен, — а проще говоря, позвольте представить вам — Робер Буи и его дражайшая половина Николь. Мои давнишние друзья и деловые партнеры. Вернее, партнер — Робер, — Голицын сдержанно улыбнулся. — Мой друг — мон ами. Даже правильнее сказать: мон майер ами — мой лучший друг. А Николь хозяйничает в лавке по продаже финтифлюшек на Елисейских Полях. Очень продвинутая личность. Актриса, музыкант, художница, домохозяйка…

— О, да-да, — картаво забормотала француженка. — Актрис, мюзисьен, пэнтр, мэнажэр… Финти… Как ты сказал, Игор? — женщина вскинула стреловидные ресницы. — Флюшки? Это что такое?

— Это то, что ты продаешь, Николь. Очень полезные и незаменимые в хозяйстве предметы. Цепочки, искусственные кактусы, резиновые крокодилы, пуговицы с мундиров наполеоновских солдат, каменные фаллосы, сработанные ремесленниками времен династии Цин… — он виновато покосился на закрывшую глаза Ольгу Андреевну. — С Робером нас связывает долгое и плодотворное сотрудничество в сфере бизнеса.

— О, это есть действительно так, — важно выпятив губы, сообщил француз. — Игорь помог с инвестициями мне, я помог Игорю.

— И мы весьма довольны друг другом, — резюмировал Голицын. — И просто невозможно обойти стороной нашего любимого друга господина Феликса Печорина. — Голицын оборотил свой взор к толстяку, который развалился на кушетке и перебирал пухлыми пальцами пуговицы на едва сходящейся на животе жилетке. — Человек, которого невозможно не любить.

«Мне не нравится в нем лишь три вещи, — подумал Турецкий, — подбородок».

— Мне кажется, я вас где-то видел, — пробормотал Турецкий, — вы не выступали на последней ассамблее ООН?

— Не зовут, — развел руками толстяк.

— Феликс Печорин — известный в столице и за ее пределами писатель-беллетрист, — продолжал подбрасывать информацию Голицын, — автор модных детективов о похождениях гениального сыщика Михаила Вагнера и его шустрого помощника журналиста Пичугина. Тонкий психологический сюжет, непременно несколько перестрелок, пара драк — и в качестве обязательного условия совершенно непредсказуемая развязка. В прошлом году суммарный тираж книг моего старинного школьного приятеля превысил тиражи знаменитых Пушкова и Донец-Поляковской. Вы могли его видеть, например, на встречах, которые Феликс регулярно проводит со своими восторженными читателями, или на канале «Культура», куда его не так давно приглашали на творческий диспут и который закончился, к сожалению, скандалом. Но это нормально — критики по отношению к Феликсу занимают однозначно… неоднозначную позицию.

— И это совершенно естественно, — украдкой подмигнул толстяк. — Джонатан Свифт еще подметил: критика — налог, который великий человек платит публике.

— Вспомнил, где вас видел, — сообразил Турецкий, — на рекламном плакате в газетном киоске, где я ежедневно покупаю свежую прессу. Внешность киоскерши интереса не представляет, вот и приходится глазеть по сторонам, пока она считает мелочь.

— Пусть так, чем никак, — добродушно прогудел Феликс. Он не собирался обижаться — вероятно, человек, и в самом деле, коммуникабельный.

— Феликс Печорин — творческий псевдоним, — подала голос Ксения. — Настоящая фамилия нашего литератора — Ряхин. Алексей Ряхин. Разумеется, невероятно сложно добиться с такой фамилией популярности…

— Фу, ну, зачем, милочка? — поморщился писатель. — Право слово, такие подробности никого из присутствующих не интересуют.

— Интересует то, что наш писатель в процессе творчества не всегда высасывает сюжеты из пальца. Он часто контактирует с представителями правоохранительных органов, частных сыскных структур и, чего уж греха таить, представителями, хм, неформальных организаций. А так как занимается своим ремеслом он уже много лет, то, покопавшись в памяти, вспомнил некогда популярного в Москве следователя прокуратуры Турецкого, на счету которого было не меньше сотни успешно раскрытых дел.