Роберт Ладлэм - Наследие Скарлатти Страница 13

За исключением второй роты.

Во второй роте проходила церковная служба. Поминовение павшего в бою товарища.

Лейтенанта американских экспедиционных сил Алстера Стюарта Скарлетта.

Скарлетт с интересом наблюдал службу.

Капитан Дженкинс сдавленным голосом прочитал прекрасный заупокойный псалом и повел своих подчиненных на молитву.

– Отче наш на небесах… – Некоторые солдаты плакали в голос.

Жалко портить такое зрелище, подумал Скарлетт.

В его наградном листе, в частности, говорилось:

«…уничтожив в одиночку три пулеметные точки противника, он установил месторасположение четвертой, которую также уничтожил и тем самым спас жизнь многих солдат союзников. Он не вернулся с этой операции и был сочтен погибшим. Однако до самого приказа о прекращении огня девиз второго лейтенанта Скарлетта был боевым кличем второй роты. „За старину Ролли!“ – эти слова вселяли ужас в сердца врагов. Милостью Божьей второй лейтенант Скарлетт присоединился к своим боевым товарищам на следующий день после объявления перемирия. Изможденный и ослабевший, он вернулся к славе. Согласно приказу президента, он награждается…»

Глава 5

Уже в Нью-Йорке Алстер Скарлетт обнаружил, что статус военного героя позволяет ему делать все, что угодно. Теперь для него не существовало никаких ограничений – даже таких, например, как пунктуальность и элементарная вежливость. Еще бы: он прошел самое трудное испытание, какому только может подвергнуться мужчина, – не спасовал перед смертельной опасностью. По правде говоря, это испытание выдержали тысячи, но лишь немногие из них были официально признаны героями, а уж такими деньгами владел только он один. Элизабет, потрясенная военными подвигами сына, предоставила в его распоряжение все, что можно было купить за деньги. Даже Чанселлор Дрю изменил свое отношение к младшему брату: теперь именно Алстер считался главным в семье.

Таким вступил в двадцатые годы нашего века Алстер Стюарт Скарлетт.

Его привечали все – от тех, кто составлял сливки светского общества, до тех, кто говорил от имени народа. Сам он не мог привнести в жизнь общества ни мудрости, ни понимания, но все же вносил свою лепту, весьма специфическую: на нем сфокусировались симпатии общества. Его требования к жизни были совершенно непомерными, но таковы были и времена. Он желал только одного: радостей и наслаждений и чтобы никаких забот, и огорчений, и неприятностей.

Но у Генриха Крюгера был свой счет.

Письма от Штрассера приходили дважды в год на абонированный Алстером почтовый ящик в Манхэттене.

«Апрель 1920 г.

Мой дорогой Крюгер!

Наконец-то наша организация получила официальный статус: мы дали ей новое название, вдохнув новую жизнь в утратившую свою силу Рабочую партию. Теперь мы называемся Национал-социалистическая рабочая партия Германии, – но, дорогой мой Крюгер, не принимайте это название всерьез. Это отличный ход – такое название привлечет на нашу сторону многих. Версальский договор оказался пагубным для Германии. Но это хорошо. Хорошо для нас. Люди злы. Они злы не только на победителей, но и на наших внутренних врагов».

«Июнь 1921 г.

Дорогой Штрассер!

Вы получили Версальский договор, мы – закон Волстеда,[2] что тоже приятно… Каждый получает кусок пирога, и я не намерен кому-либо уступить свою, так сказать, долю! Все мечутся в поисках добычи, все ищут нужных людей. Скоро и я стану «нужным человеком». Но в деньгах я не заинтересован – к черту деньги! Это для быдла! Мне нужно иное. Нечто более важное…»

«Январь 1922 г.

Мой дорогой Крюгер!

Все идет так медленно, ужасно медленно, в то время как должно быть совсем наоборот. А тут еще инфляция! Депрессии становятся просто невыносимыми. Деньги обесцениваются прямо на глазах. Адольф Гитлер возложил обязанности председателя партии на Людендорфа. Помните, я говорил вам, что не имею права упоминать некоторые имена? Одним из них было имя Людендорфа. Гитлеру я не доверяю. Он ведет себя как-то несолидно».

«Октябрь 1922 г.

Дорогой Штрассер!

Лето было чудесным, осень и зима обещают стать еще лучше. «Сухой закон» скроен словно по нашему заказу! С ума сойти! Теперь проще простого приманить кого угодно деньгами. Сунешь немного – я и ты в деле… И в каком деле! Моя организация растет. И структура ее великолепна – вам бы точно понравилось!»

«Июль 1923 г.

Мой дорогой Крюгер!

Здесь многое меня беспокоит. Кстати, я уезжаю на север, и вы можете писать мне по адресу, который я сообщаю ниже. Гитлер – глупец. Он мог бы использовать события в Руре для объединения всей Баварии – я имею в виду политически. Люди готовы. Они жаждут порядка, они устали от хаоса. Вместо этого Гитлер мечется из стороны в сторону и по-прежнему носится со старым дураком Людендорфом. Он явно ничего не соображает, я в этом уверен. Боюсь, что нам двоим в партии тесно. Зато на севере наметился подъем. Майор Бухрюкер формирует «Черный рейхсвер», военизированную группировку, которая солидаризируется с нами. С Бухрюкером я встречусь в ближайшее время. Посмотрим».

«Сентябрь 1923 г.

Дорогой Штрассер!

Минул год, отличный год! Забавно: можно ненавидеть в своем прошлом какой-то эпизод, но потом, оказывается, этот эпизод превращается в главное твое достояние. У меня есть такое достояние. Я веду двойную жизнь, и жизни мои никак не пересекаются. Это потрясающе! Мне самому это доставляет огромное удовольствие – вот так управлять двумя своими жизнями. Надеюсь, вы должны радоваться тому, что не убили тогда во Франции своего друга Крюгера».

«Декабрь 1923 г.

Мой дорогой Крюгер!

Срочно уезжаю на юг. То, что произошло в Мюнхене, ужасно! Я ведь предупреждал: не надо путча! Всего можно добиться политическими методами. Но они не послушали. Несмотря на помощь наших «друзей», Гитлеру грозит длительное тюремное заключение. Бог знает, что случится с бедным стариком Людендорфом. Фон Сект разогнал «Черный рейхсвер». Почему? Мы ведь все стремимся к одному. Депрессия ввергла страну в катастрофу. Ну почему люди, имеющие в конечном счете общие цели, сражаются друг с другом? Представляю, как рады нашим столкновениям жиды и коммунисты! Страна сошла с ума».

«Апрель 1924 г.

Дорогой Штрассер!

Недавно я столкнулся с первой реальной трудностью, но сейчас уже все под контролем. Помните, Штрассер? Контроль – вот что главное… Проблема проста: слишком многие хотят одного и того же. Все хотят стать большими шишками! А в то, что места хватит для всех, никто не верит. Это очень похоже на то, о чем писали вы: сражаются между собою те, кто не должен бы сражаться. Тем не менее я уже почти завершил задуманное. Скоро в моем списке будут тысячи! Тысячи! И мы сможем осуществить то, о чем мечтали».

«Январь 1925 г.

Мой дорогой Крюгер!

Это мое последнее письмо. Пишу из Цюриха. После того как герра Гитлера выпустили из тюрьмы, он вновь захватил лидерство в партии, и, я должен признать, расхождения между ним и мною слишком глубокие. Возможно, все разрешится в нашу пользу – у меня хватает сторонников. Хватало, по крайней мере. Мы находимся под пристальным наблюдением. Веймар боится нас – и правильно делает. Я уверен, что мою переписку просматривают, мои телефонные разговоры прослушивают, все мои действия тщательно изучаются. Шансов у меня нет. Сейчас. Но время идет, и скоро настанет наш час. Составлен общий план, и я взял на себя смелость рекомендовать привлечь к его осуществлению Генриха Крюгера. Это замечательный, фантастический план. Вам следует связаться с маркизом Жаком Луи Бертольдом из лондонской фирмы «Бертольд и сыновья». Сделать это следует ближе к середине апреля. Для него, как и для меня, ваше имя – Генрих Крюгер».

В городе Вашингтоне, на Кей-стрит, в кабинете, окна которого выходили на улицу, сидел за письменным столом некий седовласый человек. Ему было шестьдесят три года, и звали его Бенджамин Рейнольдс. Через два года ему предстояло уйти в отставку, а пока он отвечал за деятельность одного из агентств при министерстве внутренних дел. Официально это агентство называлось «Агентством по исследованиям рынка и деловой активности», на самом же деле его именовали «Группа 20». Правда, это название было известно не более чем пяти сотням человек.

Агентство называлось так потому, что в нем работали двадцать высококвалифицированных следователей, отлично знавших бухгалтерское дело. Министерство внутренних дел отряжало этих сотрудников для расследования различных щекотливых ситуаций, например, когда какой-то политик очень уж настаивал на выделении денег из федерального бюджета для поддержки какого-то промышленника или группы промышленников, которые, в свою очередь, поддерживали или обещали поддержать данного политика на выборах.