Андрей Ветер - Во власти мракобесия Страница 13

С таким противником надо держать ухо востро.

Войдя в приёмную, Петлин велел секретарше подать чай.

– Или вы предпочитаете кофе, Виктор Андреевич?

– Лучше чай, – попросил Смеляков.

– Наташа, сделайте нам два чая… Проходите в мой кабинет, Виктор Андреевич… Погода сегодня мерзопакостная. – Он уставился на мокрый снег, залепивший огромное окно. Казалось, кишевшая за окном серая муть заворожила его на несколько секунд. Затем Петлин встрепенулся и обратил взор к Смелякову. – Располагайтесь. Обитель у меня скромная, обыкновенная чиновничья, но посидеть тут можно уютно и в спокойствии.

Виктор кивнул, однако садиться не спешил, осмотрелся, цепким взглядом схватывая все детали помещения: где расположен стол, стулья, шкафы, картины.

Петлин всё ещё стоял у окна.

– Я как-то надеялся, что после Нового года наступит нормальная зима, с морозцем, хорошим скрипучим снегом, солнцем. Нет, ну вы только взгляните на это безобразие, Виктор Андреевич. Тут ведь даже не снег валит, а просто грязь!.. Кстати, вам календарь на этот год не нужен? У меня есть отменный календарик! Приходили ко мне ребята, забросили несколько упаковок. Шикарные календари.

– Календарь? Спасибо. Красивый календарь всегда пригодится.

– Сейчас найду.

Петлин шмыгнул в соседнюю комнату, предназначавшуюся для отдыха, и начал рыться на полке шкафчика. Смеляков неспешно проследовал за руководителем секретариата, сунув руки в карманы, и оглядел помещение. Диван, столик, шкаф, два кресла, музыкальный центр…

Геннадий Васильевич повернулся на каблуках.

– А, вы тут, Виктор Андреевич. Вот календарь, уверен, что вам понравится. Бумага прелестная, краски! И женщины тоже чудесные. Вы только взгляните на них! Роскошные тела, изумительные лица. А позы! Позы-то как выбраны! Восхитительная работа… Пойдёмте, теперь угощу вас чаем. Или вам чего-нибудь покрепче?

Смеляков пролистнул огромные глянцевые страницы, на которых причудливо изогнулись обнажённые красавицы, и бросил озабоченный взгляд на часы.

– Спешите? – спросил Петлин.

– Да, пожалуй, мне пора идти. Время поджимает. А уж в другой раз загляну и с удовольствием посижу подольше.

– Жаль, познакомились бы поближе.

– Не обижайтесь… Как-нибудь в другой раз.

На улице горели костры. Тёмные фигуры, укутанные в обтрёпанную одежду, теснились возле огня, усевшись на сложенные в несколько раз картонки. Отблески пламени падали на грязные лица, руки, сальные волосы.

Сквозь забрызганное мокрым снегом боковое окно «жигулёнка» Трошин с тоской смотрел на скучившихся бродяг. Каждый раз, когда Сергей видел этих нищих вокруг костров, он содрогался. Он отказывался верить, что это – его страна, что на дворе – конец двадцатого века. Больше всего это было похоже на средневековье, время тяжелейшей смуты, разрухи, разбоев, отчаянья. Народ смотрел на власть как на главного врага. Может, так и было в действительности. Власть не могла навести порядок, защитить, обеспечить… Власть проворовалась…

Он надавил на педаль, и «жигулёнок» лихо сорвался с места…

«Нечего время терять, скорее домой, – подгонял он себя. – Надо ещё в магазин заскочить…»

Сегодня он ждал Женю. Она обещала приехать к восьми, так что в запасе у Сергея оставался час.

Но когда он готов был уже переступить порог своей квартиры, соседняя дверь распахнулась и оттуда ударила шумная волна голосов и музыки.

– Ой, Серёжа! Здравствуйте!

Он увидел соседку. Вытирая руки о фартук, та пыталась сдуть упавшую на лицо прядь седых волос. Анастасии Никитичне было лишь сорок пять лет, выглядела она очень молодо, но когда месяц назад узнала о тяжёлом ранении сына, поседела за одну ночь.

– Добрый вечер, Анастасия Никитична.

– Серёжа, как хорошо, что увидела вас. У меня Ни-китка вернулся! Пойдёмте к нам, пойдёмте. У нас гости собрались…

– Спасибо, Анастасия Никитична. Я очень рад за вас, большое спасибо, только я устал очень… – Он выразительно приложил руку к груди. – Да и ко мне сейчас приедут…

– На минуточку… Я так счастлива… Давайте, пожалуйста… Радость-то какая! Хотите, сюда рюмочку вынесу…

– Ну что вы! Что вы! Ни к чему такое. Я зайду к вам, но только на минуточку…

Он поставил пакет с продуктами на пол и снова запер дверь.

– Знаете, какое это счастье… – Соседка вдруг заплакала. – Хоть он и с покалеченной ногой, зато живой…

Официально власти России не признавали, что в Чечне велась война, но все знали, что в этой северокавказской республике горели танки, рвались авиационные бомбы, гибли люди. Телевидение, будто наслаждаясь видом настоящего горя, в подробностях показывало, как умирали солдаты, как истязали пленных, как разрушались города и сёла. Чечня, как и все другие республики, избрала своего президента, но Джохар Дудаев не смог дать чеченскому народу ничего. При Дудаеве Чечня провалилась в удушающий мрак средневековья. По всей республике рыскали вооружённые отряды бандитов, всюду похищали людей и торговали ими, открыто существовало рабство, набирал силу религиозный фанатизм. Ельцин долго заигрывал с Дудаевым, но в конце концов ввёл в Чечню войска…

– Хоть и покалеченный, но живой, – повторила Анастасия Никитична, прижимая руки к груди.

За её спиной появился лохматый парень. Она смахнула слёзы и спросила:

– Вовка, а ты чего тут один?

– Так… постоять захотелось… Наедине с собой…

– Хватит уединяться. Иди ко всем… Ишь хмурый какой. Никогда не улыбнётся… Сегодня у нас праздник, все должны радоваться…

В комнате густо плавал сигаретный дым.

Во главе стола, облепленного молодыми людьми, сидел Никита. На его совсем ещё юном лице лежала печать холодной злобы, выразительно играли желваки. Возле Никиты сидела, прильнув к его плечу, девушка, в которой Тро-шин сразу узнал Ларису, ту самую уличную проститутку, с которой разговорился на днях возле табачного киоска.

– Наша авиация перепахала бомбами весь Грозный, – рассказывал Никита, часто моргая и подёргивая щекой, – а над Старопромысловским районом ни разу не прошла. Вот суки!.. Соображаешь?.. И нам запретили там тяжёлую технику применять. А всё потому, что там чей-то нефтеперегонный завод. И принадлежит этот заводик тому, кто может даже на министра обороны гаркнуть: «Цыц, падла! Моё, мол, добро не трогать!..»

Трошин остановился в дверях, но Анастасия Никитична подхватила его под локоть и потянула к столу.

– Проходите, Серёжа, проходите.

Трошин придвинулся к её уху и шёпотом спросил, указывая глазами на Ларису:

– А вон та барышня кто?

– Ларисонька? Они с Никитой со школы дружат. Трудно ей, дома мать больная да отчим каждый день пьяный…

– Мне кажется, я видел её как-то раз.

– Так она тут за углом живёт.

– Сволота поганая! – воскликнул чей-то пьяный голос. – И они хотят, чтобы мы там костьми легли…

– Обычные бандитские разборки, просто покруче, – жёстко произнёс Никита. – Один пахан «кинул» другого, тот взъерепенился и послал свою «братву» разбираться, благо есть кого послать – целая армия под рукой… А тот, чеченский пахан, сразу о независимости завизжал. И понеслось… А народ как стадо… Му-му…

Анастасия Никитична посмотрела на Трошина и сказала:

– Целый день сидят, никак не наговорятся.

– Они ещё долго не наговорятся. Это всю жизнь болеть будет. Потом ещё ребята вернутся, ещё… Долгое возвращение, долгая память. Новое военное поколение…

– Господи, помилуй! – Она протиснулась к столу. – Никита, посмотри, вот Сергей зашёл поздравить тебя с возвращением.

– Спасибо. – Молодой человек холодно взглянул на Трошина. – Выпьете с нами?

– Мальчики, налейте, – засуетилась хозяйка.

Дзынькнула бутылка о край стакана, булькнула водка. Лариса подняла глаза на Трошина, но не узнала его и, пьяно-ласково улыбаясь, смотрела сквозь него. За столом наступила какая-то напряжённая тишина.

– Сволочи… – едва слышно проворчал всё тот же пьяный голос из дальнего угла.

– Вот, Серёжа, выпейте…

Трошин поднёс стакан ко рту и сказал:

– Давайте за всех, кто ещё там. И пусть им посчастливится.

Все дружно загудели. Трошин залпом влил в себя содержимое стакана и медленно выдохнул.

«Чёрт, теперь разить от меня будет… У меня ведь Женька…»

Кто-то подёргал его за рукав, предлагая присесть. На диване стали тесниться.

– Спасибо, не нужно, – остановил их Сергей. – Я буквально на минутку… Анастасия Никитична, поздравляю с возвращением сына, но, вы уж извините, я всё-таки пойду.

– Может, ещё…

– Честное слово, я пойду. Устал сегодня. Да и у ребят тут своя компания.

– Ну… Что ж… Спасибо, что заглянули, Серёжа. Уважили… Спасибо… – Соседка опять начала плакать. – Не обращайте внимания, Серёжа… Я теперь так рада, что никак не могу совладать с собой…

Трошин поспешно вышел из комнаты. Позади возобновился прерванный разговор.