Бернт Энгельманн - Большой федеральный крест за заслуги. История розыска нацистских преступников и их сообщников Страница 13

Криста, кажется, начала догадываться, о чем он думает, и, возможно, не одобряла его стараний соблюдать дистанцию.

— Посмотрите-ка, мистер Хартнел, — сказала Криста, — тут есть еще одно письмо, которое, возможно, объясняет причину исключительных успехов д-ра Риза в развитии фирмы «Флюгель и Польтер, КГ» и превращении ее в крупный концерн.

То, о чем она говорила, было светокопией официальной, датированной 15 мая 1936 года бумаги, которая была прикреплена к полному угроз письму, направленному Эдельмуту. Как из нее явствовало, полицей-прези-диум Лейпцига докладывал «господину президенту III Саксонского управления Тайной государственной полиции в Дрездене, со ссылкой на его запрос — шифр документа St. A. Dr. — 700/34/36, что фабрикант д-р Фриц Карл Риз, родившийся 4 февраля 1907 года в Саарбрюккене, имперский немец, евангелически-лютеранского вероисповедания, женат, проживающий в Лейпциге, 23, Ленауштрассе, 3… политически безупречен и благонадежен», а к тому же является членом партии и признан гестапо «пригодным в качестве доверенного лица по особым делам».

На этом послании, снабженном грифом «совершенно секретно», 20 июня 1936 года в президиуме Дрезденского управления гестапо была сделана кем-то от руки пометка:

«Д-ра Риза иметь в виду, как Фау-Манна!»

— Речь идет о пресловутом гестапо? — осведомился Хартнел.

Криста только кивнула.

— И «Фау-Манн», иначе говоря, «доверенное лицо по особым делам», означало, что тот, о ком сказано, являлся доносчиком гестапо? И мог его побудить к действиям против определенных лиц, например служащих фирмы или неугодного партнера?

— Да, конечно, — ответила Криста подчеркнуто деловито. Затем она взяла следующий лист из подобранной Фретшем папки документов и перевела его на английский:

— Начиная с 1936 года многочисленные предприятия, принадлежавшие ранее евреям, подвергались «ариизации». Это осуществляло гестапо, СС и НСДАП. С 1939 года — как сообщает прокурист концерна «Флюгель и Польтер» Арно Бюккерт — «все предприятия концерна были переключены на удовлетворение нужд вермахта и значительно расширены. Число занятых рабочих возросло к началу 1941 года до 1200 человек. Оборот концерна, составлявший в 1934 году едва 500 тысяч рейхсмарок, подскочил до 10.86 миллиона рейхсмарок…»

В качестве небольшого подарка в знак своей благодарности столь деятельному и сноровистому д-ру Ризу компаньоны разрешили ему покупку за счет средств концерна дорогой виллы в Лейпциге и использование ее в частных целях. В январе 1941 года господином д-ром Ризом и его адвокатом, господином Заксе, было присмотрено несколько домов в Лейпциге и среди них один на Монтбештрассе, 20, который и был приобретен.

Этому прекрасному владению, бывшему ранее неарийской собственностью, была назначена столь низкая покупная цена, что органы надзора высказали поначалу свои сомнения, которые, однако, д-р Риз и его поверенный смогли очень быстро рассеять. Повышение покупной цены, так аргументировали они, следует «отклонить, как несправедливое, поскольку оно пошло бы на пользу еврею».

К 1941 году относятся также, как свидетельствовали собранные Фретшем документы, новоприобретения концерна в польских областях, особенно в Тшебине и Лодзи. Способствовал этому штандартенфюрер СС Герберт Паккебуш, выступавший в качестве поверенного защитника интересов Риза, который к тому времени стал уже полным и безраздельно властвующим главою концерна. Но честолюбие преуспевающего «аризатора» и потенциального «доверенного лица» гестапо простиралось далеко за пределы завоеванной Польши. Так возник, например, усердно продвигавшийся д-ром Ризом проект создания завода по восстановлению автомобильных шин в Киеве, велись переговоры со штабом строительства в Крыму о расширении сферы интересов концерна вплоть до Кавказа, производились рекогносцировочные частые поездки по Прибалтике, сопровождаемые переговорами с местными руководителями СС, органами полиции и пропаганды, в частности в Таллине, Каунасе и Лиде, а также приобретен пакет акций фабрики белья и одежды Л.Гофмана в Самборе (Галиция). И точно так же, как в Тшебине и Лодзи, на многих других предприятиях концерна использовался рабский труд польских, украинских и еврейских рабочих, которых «поставляли» туда компаньоны вроде штандартенфюрера Паккебуша.

За принудительный труд согнанных на предприятия еврейских рабочих «Особоуполномоченному рейхсфюрера СС» переводилось в среднем по 40 пфеннигов за рабочий час. Порой ему приходилось, однако, возвращать концерну господина д-ра Риза крупные суммы, поскольку евреи, использование которых в качестве рабочего скота оплачивалось заранее, не могли уже больше давать высокую выработку. По мере их истощения они подвергались, как сообщал концерн, «переселению» в концентрационные лагеря для «конечного решения».

Да и на своем центральном предприятии в Лейпциге д-р Риз широко использовал — как это явствовало из собранных Фретшем с большой тщательностью и даже скрупулезностью документов — принудительный труд; здесь работали главным образом русские женщины и девушки, угнанные из России. Благодаря тесным связям главы концерна с гестапо они находились под строгим присмотром, производительность их удавалось таким образом постоянно увеличивать, что приводило к значительному росту прибылей концерна «Флюгель и Польтер», который русские женщины с ненавистью называли «Прюгель и Фольтер».[15]

О том, как беспощадно эксплуатировались русские девушки, можно было судить по письму дирекции концерна в лейпцигский Отдел труда, датированному 15 мая 1943 года. В нем фирма «Флюгель и Польтер» похваляется тем, что она «часть своих восточных работниц использует на самых тяжелых мужских работах, в значительной степени для замены призванных в армию мужчин». Другие русские женщины были тоже поставлены в такие же ужасные условия труда.

Выжатым таким способом миллионным прибылям «ариизированных» или на скорую руку «перенятых» предприятий усердный глава концерна, который неизменно уверял финансовые органы в том, «что имущество евреев не имеет никакой деловой стоимости», находил, однако, достойное применение. На это указывают не только покупки земельных участков, например имения в верхнебаварском Химгау, но и многочисленные поездки в нейтральные страны, чаще всего в Швейцарию и в Испанию, где д-р Риз основал «дочерние фирмы», часть которых к тому же не имела ничего общего с производством резиновых изделий.

Во всяком случае, глава концерна, которому в признание его выдающихся успехов пожаловали в 1942 году Крест за военные заслуги, имел уже в предпоследнюю военную зиму 1943/44 года состояние в несколько миллионов рейхсмарок. Несколько позже он вел также переговоры о приобретении Краковской фабрики плащей, но события на фронтах подвели черту под этот счет накоплений: вопрос стоял уже не о новых добычах на Востоке, а скорее уж о быстром «перебазировании» произведенных там за последние годы капиталовложений.

Примерно тогда же Фриц Риз расторгнул брак с женой, что не отразилось хоть сколько-нибудь на его имущественном положении. Впрочем, само по себе столь быстрое восхождение Риза по ступеням богатства — до мультимиллионера и владельца концерна с почти десятью тысячами рабочих, главным образом насильно пригнанных с Востока, не могло, конечно же, обойтись и без отдельных срывов. Так, например, в 1942–1943 годах у него были кое-какие неприятности с одним из ведущих служащих, неким директором Котзамом. Д-ру Ризу удалось урегулировать это дело без особого вреда для себя; о том, каким образом сие было проделано, дает представление один из подобранных Фретшем документов, а именно датированная 10 апреля 1943 года протокольная запись опроса, результаты которого Риз продиктовал и собственноручно подписал. «При следствии по делу Котзама — написано там — следовало бы еще раз допросить Кольбе насчет Котзама. Во время вчерашнего визита Кольбе говорил о том, что ему всегда бросалось в глаза, как сильно тяготеют к Котзаму евреи… Кольбе нередко слышал также и подрывные, враждебные государству высказывания Котзама…»

Для перестраховки господин д-р Риз опросил также и других ведущих служащих насчет чинившего ему препятствия Котзама, среди них — своего директора Ганса Мейера, которого побудил под присягой показать:

«С первых дней моей деятельности на Верхнесилезеком заводе резиновых изделий… мне приходилось нередко… проводить с семьей Котзама долгие вечерние часы… Не имея возможности сейчас припомнить и повторить отдельные выражения, я вынес, однако, из этих чисто личных, нередко длившихся часами бесед такое впечатление, что господин Котзам полностью отрицает национал-социализм. Его личные взгляды весьма либеральны…

Укрепив подобным образом свои позиции, д-р Риз тотчас же отправил из Лейпцига эсэсовскому чину «господину начальнику команд по производству вооружения в Катовицах» письмо, в котором он настоятельно просил не принимать на веру клеветнические утверждения Котзама; этот Котзам, «хотя он и был студентом-корпорантом», является «сукиным сыном», что всем известно. К этому д-р Риз добавил: «В заключение следует еще попутно заметить, что отец Котзама имеет судимость за мошеннически-злостное банкротство». С другой стороны, д-ру Ризу вовсе не хотелось, чтобы против Котзама был затеян судебный процесс, и он мотивировал это, несомненно, взвешенное соображение следующим образом в заключительном абзаце своего письма: «Мы как фирма вовсе не заинтересованы в том, чтобы преследовать за ошибки, поскольку нашей репутации вредит то обстоятельство, что мы терпели подобного типа на руководящей должности. Хайль Гитлер! Преданный Вам д-р Фриц Риз».