Игорь Прелин - Автограф президента Страница 14

И вот однажды фармацевта призвали на военную переподготовку. Перед отъездом он пригласил нас в ресторан и за десертом обратился с «большой просьбой»: в его отсутствие потренировать его скакуна, чтобы он не потерял форму. Свою просьбу фармацевт даже подкрепил обещанием хорошо мне заплатить. От денег я, конечно, отказался во избежание деликатной ситуации, которая могла привлечь внимание контрразведки, согласившись совершенно бескорыстно, так сказать, из дружеского к нему расположения погонять его жеребчика.

Вскоре фармацевт уехал повышать свою армейскую квалификацию, а я на все время его службы получил в свое полное распоряжение отличного коня и, надо прямо сказать, отвел душу, отдавая этому делу все свое свободное время. Тогда-то я и приучил моих соглядатаев пить пиво за казенный счет, чем, нисколько не сомневаюсь, заслужил их особое расположение, втайне надеясь, что когда-нибудь оно еще сослужит мне добрую службу.

Фармацевт вернулся со сборов буквально за несколько дней до крупных соревнований, которые проводились в клубе. На государственных харчах он прилично располнел, был к тому же совершенно растренирован, времени набрать форму у него уже не было, и я дал себя уговорить выступить на соревнованиях вместо него. Так я единственный раз принял участие в соревнованиях и даже одержал победу, чем горжусь до сих пор, потому что это моя единственная победа в конном спорте, в том числе за все время участия в соревнованиях по современному пятиборью. Причем выиграл я очень престижный вид. Проводится он так: на расстоянии метров двенадцати одно от другого ставятся четыре препятствия высотой один метр, и все участники по очереди прыгают через них. Сбил препятствие — выбыл из соревнований, прошел все четыре чисто — выходишь в следующий круг. Затем препятствия поднимают на десять сантиметров, и все снова прыгают. Так происходит до тех пор, пока не останется кто-нибудь один, кого и провозглашают победителем. Вот я и остался один, после чего фармацевт, как обладатель лошади, получил солидный денежный приз, а я — кубок авиакомпании «Эр-Франс» и заслуженный авторитет на весь срок моего пребывания в стране.

Идея использовать пробежки, чтобы отрываться от наблюдения, пришла мне позднее, когда я стал готовиться к участию в традиционном национальном кроссе. Это массовое соревнование проводилось ежегодно, и в нем участвовали бегуны всех возрастов, от детского до старческого, в забегах на дистанциях от пятисот метров до двенадцати километров.

В программе этих соревнований был и забег на тысячу метров для «ветеранов», то есть бегунов старше тридцати девяти лет, причем специально проводился забег для иностранных участников, среди которых были дипломаты, сотрудники международных организаций и прочие пришельцы из других миров. Как только мне перевалило за тридцать девять, я на законных основаниях стал участником этих забегов.

Еще когда я не достиг этого переломного возраста и наблюдал за забегом «ветеранов» в качестве зрителя, я пришел к глубокому убеждению, что без особого труда смог бы его выиграть, поскольку у меня еще было достаточно прыти, чтобы после соответствующей подготовки пробежать километр в пределах трех минут. Так и случилось. Со старта я сразу же взял хороший темп и, ошеломив других «ветеранов», быстро оторвался от них метров на сорок, после чего спокойно добежал до финиша, контролируя ситуацию за своей спиной. Время, как я и предполагал, получилось неважное, значительно хуже трех минут, но этого было достаточно, чтобы все «ветераны» признали мое безоговорочное превосходство и в последующие два года никто из них не пытался со мной состязаться, заранее уступая мне первое место.

Так я обеспечил себе хорошую легенду для тех, кто вел за мной наблюдение, и мои пробежки ни разу не навели их на мысль проследить, куда я на самом деле бегаю, или хотя бы посчитать, набегаю ли я запланированный километраж, то есть разделить общее время пробежки на среднюю скорость, с которой я пробегаю один километр. Но любителям пива, видимо, было не до подобных расчетов: пиво, как известно, напиток тяжелый и не очень способствующий интенсивной умственной деятельности.

Остается еще добавить, что такие пробежки были полезны еще и тем, что по этим же самым тропинкам бегали и другие участники забегов «ветеранов», и среди них даже послы дружественных и недружественных государств, не говоря уже о советниках и секретарях посольств и прочих иностранцах всевозможных рангов и должностей. Оказалось, нет ничего лучше для знакомства и последующего развития отношений, как дать любителю профессиональный совет, освященный чемпионским авторитетом, либо пробежаться вместе с ним, а потом посидеть в сауне или постоять под душем. Как я заметил, совместно пролитый на тренировке пот и общение в чем мать родила очень сближают представителей различных социально-экономических систем!

Вообще спортивные занятия открывают перед разведчиком необъятные возможности! Но об этом как-нибудь в следующий раз…

Татьяна взяла у меня сумку и ушла в раздевалку, а я направился в сторону клубного бара. Там всегда собирались те, кто уже закончил тренировку либо, как и я, привез в клуб своих жен или детей, а также просто любители провести время за стаканчиком виски с содовой или пастиса в компании интересных людей и обсудить происходящие в мире события. Вот и сегодня в баре было полно народу, и мне сразу замахали руками несколько моих знакомых, приглашая к своим столикам.

Я подошел к стойке, заказал чашечку кофе и хрустящую булочку, а потом присоединился к одной шумной компании, в которой были мои старые приятели — сотрудник центральной таможни Георг и представитель «Эр-Франс» Анри Лекруа, вручивший мне когда-то кубок за победу в преодолении препятствий. Здесь же сидел и муж той самой Элен, которая уже дважды приглашала нас в гости. Из-за него я, собственно, и присел к этому столу.

— С праздником тебя, Анри! — обратился я к Лекруа после того, как поздоровался с одними и ответил на приветствия других.

Лекруа недоуменно посмотрел на меня и спросил:

— С чем это ты меня поздравляешь, Мишель?

— Ну как же, Анри? Сегодня же годовщина Парижской коммуны! Разве вы уже не отмечаете этот день?

Лекруа стало явно неловко за свою забывчивость, и он смущенно сказал:

— Да, действительно, как это я запамятовал? Спасибо за поздравление, Мишель!

…Меня же его забывчивость совершенно не удивила. Однажды похожий случай произошел со мной в бывшей французской колонии. Я вот так же поздравил тогда своих знакомых французов с днем взятия Бастилии и был буквально поражен тем, что они предали забвению один из самых славных дней в истории Франции. Видимо, не только в нашей стране многие люди забыли славные даты в истории своего народа, наверное, это общая примета нашего суетливого времени, явление, так сказать, мирового масштаба…

Мое появление на какое-то время отвлекло шумную компанию от обсуждавшейся темы, мы поговорили о разных пустяках, но затем в бар зашел еще один знакомый мне француз, я и его поздравил с праздником, и все повторилось снова: недоумение, разъяснение, смущение и общий смех. А потом это превратилось в забавную игру. Как только в бар заходил кто-нибудь из французов, то Анри или один из попавших уже в неловкое положение его соотечественников поздравляли вошедшего с праздником, и все дружно смеялись, потому что никто не имел ни малейшего представления о том, какой сегодня день. Ну что ж, в этом тоже не было ничего удивительного: никому, конечно, не нравится, когда его одного выставляют на всеобщее осмеяние, всегда хочется высмеять кого-нибудь еще, чтобы было не так обидно.

Когда страсти, вызванные этими забавами, несколько улеглись, посетители клубного бара снова возвратились к наиболее привычному для них предмету всех застольных бесед: к обсуждению политических проблем. Это были довольно интересные беседы, и, хотя освещение политических проблем в их чистом виде не входило в круг моих служебных обязанностей, какой же уважающий себя разведчик упустит такую возможность, чтобы почерпнуть что-нибудь полезное для своего ведомства?

Когда беседа коснулась ограничения стратегических вооружений, муж Элен обратился ко мне и спросил:

— А каково ваше личное мнение относительно этих переговоров?

— Мое личное мнение совпадает с мнением Советского правительства, изложенным в последнем заявлении ТАСС, — ответил я, хотя отлично знал, что мой ответ наверняка не устроит кое-кого из моих собеседников.

Знаю я эти штучки! На них иногда покупаются некоторые молодые или не слишком квалифицированные разведчики, которые недостаточно твердо усвоили, что по своему официальному положению в стране они являются дипломатами то есть полномочными представителями Советского государства, и по всем международным проблемам обязаны, именно обязаны, и никак иначе, придерживаться той точки зрения которой придерживается Советское правительство, даже если она не во всем их устраивает. Как только такой «дипломат» начинает в порыве запальчивости излагать свое личное мнение, а личное мнение только тогда бывает действительно личным, когда оно хоть в чем-то, пусть в самом малом отличается от официальной позиции правительства, даже самому неискушенному собеседнику становится ясно, что он имеет дело с сотрудником разведки, потому что настоящий дипломат никогда не позволит себе подобных шалостей.