Бернт Энгельманн - Большой федеральный крест за заслуги. История розыска нацистских преступников и их сообщников Страница 17

4. О, славный старый Гейдельберг…

В баре отеля было очень тихо. Криста и Дональд оказались здесь единственными посетителями. Бармен, приготовивший Кристе заказанный джин с тоником, а Хартнелу шотландское виски, лениво протирал бокалы. Он включил свой маленький телевизор и слушал вполуха последние известия. Хотя звук, чтобы не беспокоить гостей, был установлен на низшем делении шкалы, Криста смогла отчетливо услышать то, что как раз сообщал диктор:

«Президент Федерального объединения немецких Союзов работодателей, д-р Ганс Мартин Шлейер, заявил по поводу правительственного законопроекта, что он не может быть одобрен ни одним сознательным, преисполненным чувства ответственности немецким предпринимателем. Очевидное стремление социал-либеральной коалиции к дальнейшему урезыванию свободы предпринимательства и усилению влияния профсоюзов натолкнется, так заявил Шлейер, на решительное сопротивление работодателей. Всеми имеющимися в распоряжении средствами, как заверил д-р Шлейер…»

Звук неожиданна исчез. Бармен, явно не интересующийся борьбой профсоюзов за паритетное участие в управлении экономикой, выключил телевизор.

— Да, — сказала Криста, которая тут же заметила, что и Дональд Хартнел прислушался, когда было повторно названо имя Шлейера, — вы не ошиблись. Речь идет о д-ре Гансе Мартине Шлейере, весьма энергичном и напористом предводителе немецких работодателей, который старается досаждать правительству Брандта и, как я прочла об этом совсем недавно, принадлежит к узкому кругу друзей фюрера оппозиции Франца Йозефа Штрауса. Этот самый д-р Шлейер упоминается в списке, составленном для нас Фретшем.

Она перевела: «Ганс Мартин Шлейер, родился 1 мая 1915 года в Оффенбурге (Баден), в семье председателя ландсгерихта,[18] учился в гимназии в Раштатте; шестнадцатилетним школьником вступил в 1931 году, то есть еще в так называемые «времена борьбы за власть», в Союз гитлеровской молодежи, а вскоре после того и в СС…»

— Извините, — перебил ее Хартнел, — я не очень-то разбираюсь в этих делах. Ио мне припоминается, что специальным решением Международного военного трибунала в Нюрнберге все эти СС были объявлены преступной организацией. Из этого следует, что все добровольные члены СС должны безусловно рассматриваться как преступники и понести наказание — или я ошибаюсь?

— Вовсе нет, — сказала Криста, обрадованная такой реакцией Хартнела. Новейшая история была, в конце концов, ее специальностью, и теперь ей представлялся случай проявить свои познания. — Организация СС (так называлась лейб-гвардия Гитлера и его личная полиция), согласно Лондонскому Соглашению от августа года и постановлению Контрольного Совета № 10, предана за свои преступления перед человечеством суду Международного военного трибунала и наряду с гестапо, Службой безопасности (СД) и корпусом политических фюреров нацистской партии объявлена преступной организацией, а Судебное заключение от 1 октября года определило деятельность СС как заговор с преступными целями. Каждый, кто добровольно вступил в СС и, зная о ее преступных целях, оставался в ее рядах после 1 сентября 1939 года, подлежит наказанию.

— И этот самый господин Шлейер был тоже наказан? — осведомился Хартнел.

— Возможно, а возможно, и нет, — сказала Криста, — у нас тут не слишком-то усердствовали в уголовном преследовании нацистов. И в этом, между прочим, не так уж неповинны американцы.

— Да, я знаю, «холодная война»… Вдруг все антикоммунисты, а следовательно, и нацисты оказались желанными союзниками… Да-да… благодарю вас за исчерпывающий ответ. Правда, меня все-таки удивляет, что бывший член преступной организации смог оказаться президентом руководящего объединения работодателей. Но возможно, оп был лишь безобидным, опрометчивым по молодости лет, попутчиком — кто он, собственно, по образованию, этот Шлейер, что изучал?

— Юриспруденцию, — ответила Криста, усмехнувшись. Взяв из папки листок, касавшийся Ганса Мартина Шлейера, она продолжала переводить отчеркнутый красным карандашом текст:

«…молодой человек с золотым почетным значком гитлеровской молодежи и в мундире фюрера CG (членский помер СС-227014) был, по-видимому, весьма активным нацистом. Уже в начале своей учебы в Гейдельбергском университете…

— Как?.. И этот? — перебил ее Хартнел, рассердившись. Криста растерянно глянула на него.

— Простите, я просто вспомнил, — сказал он, сопровождая свои слова извиняющимся жестом. — Я вспомнил, как наш профессор в Гарварде, которого мы больше всех уважали, рассказывал о своих студенческих годах в Гейдельберге и о замечательных тамошних студентах. «Право Hie, славные ребята!» — говорил он всегда и показывал старые фотографии, снятые во время академических празднеств и веселых пирушек. «О ты славный, старый Гейдельберг!» — это было его постоянной присказкой, чем-то вроде нескончаемой хвалебной песни университету. Но читайте же, пожалуйста, дальше, Криста. Что делал этот Шлейер в Гейдельберге?

— То, что вы сейчас услышите, Дон, — сказала Криста, успевшая уже пробежать глазами текст, — это действительно старо, но, увы, нисколько не романтично и не «славно». С 1934 года — как раз в то же время, когда господин Риз, тоже на юридическом факультете, готовил свою докторскую диссертацию, Ганс Мартин Шлейер активно участвовал в превращении старого Рупрехт-Карлового университета в некое «исследовательское и воспитательное заведение по выработке национал-социалистского образа мышления…»

— Будучи студентом? — удивился Хартнел.

— Да, именно так, — пояснила Криста. — Ганс Мартин Шлейер был руководителем Гейдельбергского отделения национал-социалистского имперского студенческого общества взаимопомощи, и его влияние распространялось также и на соседние университеты. Фретш в качестве иллюстрации к тогдашней деятельности Шлейера приложил фотокопию одного протокола, найденного среди документов имперского и прусского министерства наук, воспитания и народного образования (Е 2334/37). Этот протокол отражает ход переговоров нацистских функционеров с тогдашним ректором университета во Фрейбурге, профессором д-ром Фридрихом Метцем, и датирован 29 мая 1937 года. Собеседники ректора сразу же после жестокого спора с ним сочинили этот протокол по памяти, подписали его и направили начальству, в министерство культуры и просвещения земли Баден, очевидно, лишь с той целью, чтобы очернить ректора как противника национал-социализма.

Так, в этом протоколе, пересланном министерством земли в соответствующую имперскую инстанцию в Берлине, указывалось, что «в ходе переговоров было обращено внимание ректора на тот факт, что часть университетского здания во Фрейбурге была украшена в день католического праздника.[19] Ректор Метц ответил, что с этим он ничего не может поделать; кроме того, католические студенты и доценты являются-де такими же немцами, как и мы!.. В этой связи остается только заметить, что, по сообщениям разных людей, университет Фрейбурга 1 мая — в день национал-социалистского государственного праздника национального труда — не был украшен…». Затем в протоколе подчеркивалось, что ректор Метц в тот же день, после беседы, набрался наглости отказать находившемуся во Фрейбурге национал-социалистскому имперскому фюреру студентов в разрешении выступить с речью перед участниками спортивной встречи между Фрейбургским и Базельским университетами. По этому вопросу ректор Метц высказался следующим образом: «Национал-социалистский фюрер не должен ни в коем случае выступать перед студентами… — следует-де учитывать чувства гостей, прибывших к нам из нейтральной Швейцарии!..и что нам тоже было бы неприятно, если бы в Базеле нас принимали социал-демократы (!)…»

Подписали этот протокол-донос, в котором ректор Метц обвинялся во враждебном нацистскому государству образе мышления, три нацистских фюрера: д-р Оксе, Гернот Гатер и Ганс Мартин Шлейер.

Через год после этого, в 1938 году, вскоре после вступления немецких войск в Австрию, — продолжала Криста, прочитав следующий из собранных Фретшем документов, — зарекомендовавшему себя фюреру СС и национал-социалистскому амтслейтеру Гансу Мартину Шлейеру высшие инстанции доверили новую важную задачу, касавшуюся уже австрийского студенчества. А именно унификацию, приобщение австрийских студентов к господствующей идеологии и руководство национал-национал-социалистическимобществом студенческой взаимопомощи в Инсбрукском университете.

Шлейеру было поручено содействовать «национал-национал-социалисткойобработке» Инсбрукского университета, который до «присоединения» Австрии находился под сильным католическим влиянием. Для выполнения такой задачи фанатичный Шлейер был очень подходящей фигурой, и о том, как этот молодой человек и «старый борец» приступил к делу, свидетельствует его прошение, которое он направил тотчас же после своего назначения нацистским бонзой в Инсбруке на имя председателя земельного суда. Учитывая характер своей деятельности в университете, Шлейер просил, чтобы его «приписали к полицейской дирекции Инсбрука».