Андрей Анисимов - Кремлевский синдром Страница 24

— Никогда.

— А неофициально? Вы же в загранку ходили, там каждый второй подписывался стучать.

— Обошлось. Меня никогда не вербовали.

— Странно. Служил в морском десанте, а вербовки избежал… — говорил это начальник отдела с улыбкой, но глаза его изучали посетителя строго и внимательно.

— Вопрос не ко мне.

— Согласен. Навыки службы не растерял?

— Могу продемонстрировать.

— Не здесь и не сейчас. Вот тебе два листа бумаги и ручка. На одном нарисуешь подробную биографию, включая родителей, их работу и свою учебу, укажешь страны, где довелось побывать. На другом — напишешь заявление на мое имя. — И Амиров вышел из кабинета. Василий предположил, что за ним могут наблюдать и, не поднимая головы, стал заполнять бланки. Все заполнил верно, но младшую сестру в графе «родственники» не указал. Подозрения, что за ним наблюдают, подтвердились. Как только закончил, Амиров вернулся в кабинет.

— Написал?

— Вроде.

— Давай сюда, — начальник взял листки и, не читая, убрал в ящик стола. — Откуда знаешь Мальгасову?

— Какую Мальгасову? — не понял Танцков.

— Ты с ней сегодня пришел в банк.

— Леру? Я не знал, что она Мальгасова. — И он рассказал, как познакомился с молодой женщиной и как оказался в ее доме.

— Я слышал про вчерашний цирк. Не будь я в командировке, бабы здесь кипиш бы не устроили. Хорошо, хоть хозяин в загранке, — ухмыльнулся Руслан и, сменив тон на доверительный, спросил: — Ты и сегодня у Леры останешься?

— Не знаю. Мне особенно деваться некуда, но и стеснять, по сути, чужих людей неудобно.

Амиров прошелся по кабинету и сел рядом с Василием:

— Я тебе советую еще ночку там переночевать. Понимаешь, появилась информация, что у мужа Леры была другая женщина. Мальгасов махнул с ней за кордон и жене ничего не сказал. Как бы воспользовался обстоятельствами. Нам высказывать ей подобное неудобно. А ты можешь.

— А с чего я ей вдруг брякну о муже?

— Молодец, вопрос по существу. Скажешь, что я тебе об этом намекнул, или, еще лучше, ты это из моего телефонного разговора понял. Не подавай, как факт, а так, в качестве предположения. А то она секретаря достает, а что Эдик может ей сказать?! Договорились?

— Попробую.

— Ну и порядок. Будем считать, что это твое испытательное задание. А завтра, если в банке возражений не возникнет, мы твой вопрос решим, и с жильем поможем.

Танцков поднялся:

— А скоро господин Фирман приедет?

— Тебе зачем? — зрачки Амирова сузились и впились в Василия.

— Без него меня на работу взять не смогут, — наивно пояснил свой интерес Танцков. Начальник усмехнулся, и глаз его тут же подобрел:

— Твой вопрос сам решу. Хозяин в такие мелочи не вникает.

— Спасибо.

— Пока не за что… Ты мне паспорт свой оставь. Завтра верну.

Танцков отдал документ и отправился за будущим начальником. Амиров проводил минчанина до вахты и с удовлетворением отметил, что Лера его там ждет. Затем вернулся к себе в кабинет и позвонил в Минск.

— Чижик, у меня к тебе просьба. Тут у меня парнишка из Минска нарисовался. Его рекомендовал мужик надежный, но ты меня знаешь, люблю доверять, но проверять. Понюхай, что за мальчишка. — И раскрыв паспорт Танцкова, Амиров продиктовал его данные.

— Папа, ты теперь самый главный? — спросил Борисевич-младший у своего родителя за ужином.

— Митя, не приставай к отцу, — одернула сына Таисия Поликарповна. Супруга Борисевича хоть и попыталась создать строгость на лице, но глаза ее светились счастьем. Помимо звездочки муж получал солидную прибавку к жалованью, что для семейного бюджета имело принципиальное значение. Не довести своих подданных до порога нищеты батька сумел мерами жесткой экономии. В столице республики жителям установили счетчики не только за электричество, но и за воду, и за телефонные разговоры. И лишь воздух они пока могли потреблять бесплатно. При весьма скромных зарплатах даже в семьях чиновников, отвечающих за правопорядок в стране, экономили каждую копейку. Поэтому в радости мадам Борисевич не было ничего удивительного. Не радовался только он сам. Часы показывали начало десятого, а от Техновича никакой информации еще не поступало.

— Почему не ешь? Тебе моя поджарка не нравится? — насторожилась хозяйка. Супруг заставил себя улыбнуться, похвалить кулинарные таланты жены и опустошить тарелку. Сам виновник торжества в душе праздника не ощущал. Николай Игнатьевич наивностью не отличался и прекрасно понимал, что шагнул за черту. Черта была невидимой, но от этого не менее жесткой. По сути, он нарушил субординацию и через голову начальства обратился за помощью на самый верх государственной пирамиды. Если и там его профессиональные действия не поддержат, неизвестно, чем дело закончится. Вновь испеченный подполковник не исключал и возможности отставки. А оказаться в сорок девять лет безработным — перспектива не из веселых.

Звонок раздался в половине одиннадцатого. По голосу Николай Игнатьевич сразу узнал помощника президента. Тот начал разговор, не здороваясь:

— Я доложил вашу проблему. Вот дословный ответ — «Бандиты и жулики любого ранга должны быть наказаны». Так что действуйте. Мешать вам не будут. Но хочу добавить от себя — когда речь идет о персонах такого масштаба, доказательная база нужна безупречная. Надеюсь, вы, подполковник, это понимаете.

Положив трубку, Борисевич так и остался стоять у телефона.

— Коля, что-нибудь случилось? Кто звонил? — забеспокоилась Таисия Поликарпов-на. Он ушел от ответа:

— Да так, по работе.

Заснуть не мог долго. Почему-то подступили воспоминания. До чего же быстро идет время. Сколько судеб прошло перед ним за время службы в милиции. Сколько возникало проблем, которые казались чрезвычайно важными, а потом забывались. Да, он честно делал свою работу. Да, взяток не брал, и даже в мыслях не допускал для себя такую возможность. Хотя в последние годы предлагали часто. Да, большинство дел он доводил до суда с блеском. Да, никогда не лизал начальственные задницы, оттого и оставался почти до пятидесяти лет майором. Все это так. Но в профессиональной деятельности он ни разу не сталкивался с большой политикой. И никогда не думал, что большая политика и криминал близкие соседи. И это совсем не подарок. Он отчетливо вдруг осознал, что стоит не только у черты карьеры, но, вполне возможно, и у черты жизни. Страха не испытал. Испытал беспокойство за семью. Мите всего пятнадцать. Тося долго не могла родить. Она ходила по врачам, ездила на курорты. Уже после родов врачи ее предупредили, что на второго ребенка ей надеяться не следует. Что будет с ними без него? Тося работает в больнице. Ее зарплаты едва хватит на скудный быт. А сыну они решили дать высшее образование.

Наконец заснул. В три часа ночи разбудил звонок. Взял трубку. Звонил начальник следственного изолятора, полковник Дуневич.

— Николай, прости, что разбудил. Но решил, надо тебе сообщить срочно.

— Что случилось, полковник? — стараясь заставить сонный мозг работать, поинтересовался следователь.

— Татьяна Могилец покончила жизнь самоубийством в камере.

— Как покончила?

— Повесилась на веревке, сплетенной из разрезанного на полосы полотенца.

— Повесилась или ее повесили?

— В камере работают эксперты. Ждем тебя. Машина управления пять минут назад выехала.

— Хорошо, сейчас спускаюсь.

Только положил трубку, снова позвонили. Дежурный по управлению офицер доложил о происшествии.

— Я уже знаю, — ответил Борисевич и поднялся с постели.

— Коля, что происходит? — спросила разбуженная ночными звонками супруга.

— По работе звонили. Спи, милая, а мне надо ехать.

— Хоть кефира на дорогу выпей, — пробурчала жена и отвернулась к стенке.

В камере с Татьяной Могилец находилось еще пять женщин. Все они выглядели испуганными и твердили, что ничего не видели. Медэксперт Гринько не оспаривал версию о самоубийстве, но допускал, что женщине помогли. Уточнить обещал после экспертизы.

Из следственного изолятора Борисевич поехал в управление. Прошествовав по пустынным коридорам в свой кабинет, первым делом заглянул в сейф, где хранились текущие дела. Раскрыл папку с делом братьев Сумановых. Контракт с подписью Фигмана из папки исчез.

После звонка Аллы Ксения напилась. Раньше она любила выпить шампанского, но, во-первых, всегда знала, когда остановиться, во-вторых, никогда не пила одна. А тут напилась так, что ноги отказывались повиноваться. Даже похороны Сергея, которые она наблюдала издали, не столь тягостно подействовали на ее психику. На кладбище все было очень красиво. Масса венков, тьма народа, речи солидных господ. Многие из них называли ее любимого «последним романтиком в бизнесе». Так хоронят только очень известных людей.