Операция «Империал» - Александр Григорьевич Звягинцев Страница 26

— Это я что Маше скажу, когда она увидит половину мужа, отощавшего от скаредности друга? — заныл Ярыгин. — Думаешь, можно будет ее убедить, что я вес потерял не по кустам с бабами?

— Допивай скорее кофе, — заторопил Оболенцев, — и марш в санаторий.

В холле Ярыгин сразу же заметил «опекающего» за стеклянной дверью гостиницы.

— Нас пасут! — бросил Ярыгин Оболенцеву.

— Вижу, не слепой! — ответил тот. — Надо обрывать «хвост». Ваня, покажи класс!

— Айн момент! — засмеялся Ярыгин. Он уже заметил красивую девушку.

— Видишь красотку, которая собирается покинуть гостиницу? — спросил он у Оболенцева.

— Вижу! — кивнул тот головой. — Кадрить собираешься? Маше накапаю!

— Смотри, важняк…

Ярыгин подошел к девушке и ласково улыбнулся.

— Девушка, вас давно ожидает вон тот молодой парень! — И он указал на оперативника, оставленного капитаном Цвяхом.

— А кто это? — широко раскрыв глаза, удивилась девушка.

Для Ярыгина не составляло тайны ее пребывание в этой гостинице. Он прекрасно знал, чем занимаются подобные красотки, приезжающие на юг подзаработать.

— Это посыльный одного из представителей высшего света города! — важно заметил Ярыгин на полном серьезе. — Он хочет сделать вам очень лестное предложение.

— Да-а? — еще больше загорелись глаза у представительницы древнейшей профессии.

Она выпорхнула из гостиницы, как красивая пестрая бабочка, и полетела к оперативнику, ожидая нектара и амброзии.

— А вот и я! — прощебетала она, демонстрируя свою фигуру.

И пока ошеломленный оперативник увлеченно любовался экстерьером неизвестно откуда взявшейся красотки, Ярыгин с Оболенцевым, как говорится, «огородами, огородами — и к Котовскому».

Легче всего затеряться от пристальных глаз на пляже. Когда все раздеты, то среди массы тел трудно найти человека. Поэтому Оболенцев и Ярыгин постарались побыстрее освободиться от одежды и пуститься в заплыв.

— До буйков и обратно! — предложил Оболенцев.

Ярыгин рукой указал на виднеющуюся в километре от берега землеройную плавучую платформу, так называемую дночерпалку.

— На дночерпалку не хочешь забраться? Позагораем там.

— С ума сошел? — протянул возмущенно Оболенцев. — До нее километр с гаком. Ты забыл, что мы сюда не отдыхать приехали. Насколько я помню, ты рвался познакомиться с врачихой из санатория XX партсъезда. Очень мне любопытно: устоит она перед тобой или нет…

— Что интересно, не скрою! Но не продается на сто процентов лишь тот, кого не покупают.

— Ты хочешь сказать, — обиделся Оболенцев, — что нас с тобой можно купить?

— Нельзя! Но стопроцентной гарантии дать не могу. Столько раз уже видел, как замечательные ребята ломаются… Большинство на девчонках горит, — теперь уже более иронично продолжал он. — Попадется какая-нибудь стерва-выжига, станет требовать: то ей, се ей. Ну и ломаются! А в этом деле, сам знаешь, коготок увяз — всей птичке пропасть.

— Ладно, кончай учить, философ! — Оболенцев прыгнул в воду и поплыл.

Ярыгин последовал за ним, стараясь побыстрей его догнать. До буйков они еще шли голова к голове, но на пути обратно к берегу Оболенцев не сумел оказать другу достойного сопротивления. Когда он доплыл до берега, Ярыгин уже весело посвистывал:

— Фьють-фьють! И ку-ку!.. И фора не помогла.

Оболенцев выбрался на берег и уселся рядом с Ярыгиным.

— Возраст начинает сказываться! — заявил он грустно. — Дыхалка стала подводить.

— Плохому танцору знаешь что мешает? — засмеялся Ярыгин.

— Знаю! Отсутствие слуха.

— Так что учись, пока я жив! — заметил Ярыгин и, взяв вещи, пошел переодеваться.

Вернувшись к Оболенцеву одетым, он бросил к его ногам плавки в целлофановом пакете и заговорщически прошептал:

— Иду на штурм непоколебимой цитадели здравоохранения.

Махнув на прощание Оболенцеву рукой, он покинул друга.

Стараясь не попасть на глаза рыскающему по пляжу незадачливому оперативнику, оставленному капитаном Цвяхом, Ярыгин сел в автобус и через десять минут высадился уже неподалеку от санатория имени XX партсъезда.

Корпуса санатория были заботливо обнесены кованой чугунной оградой. К воротам вела дорога, выложенная гладкими бетонными плитами. Светлый мрамор, которым были облицованы несколько корпусов, ослепительно сверкал на солнце.

У проходной санатория Ярыгину пришлось задержаться. Пожилой вахтер подозрительно взглянул на него опытным взглядом и решительно преградил дорогу.

— Попрошу предъявить документ! — грозно произнес он, делая ударение в слове «документ» на «у».

Ярыгин передал вахтеру свое удостоверение и, пока тот дотошно изучал его, с удовольствием оглядел проходную.

Под огромным портретом Брежнева висел громадный лозунг: «Здоровье — народу!», а название санатория было написано на маленькой и неприметной табличке, так что сразу и не разглядишь.

Вахтер, беспомощно вздохнув, вероятно, сожалея, что нельзя тормознуть докучливого посетителя, вернул Ярыгину удостоверение и посторонился, пропуская его на территорию санатория.

Санаторий выглядел безлюдным, но очень ухоженным.

Ярыгин понимал, что те отдыхающие, которые могли купаться и загорать, сейчас вовсю пользовались своей привилегией на отдельный и такой же ухоженный пляж с индивидуальными грибком, шезлонгом и надувным матрацем.

Вдыхая запах роз, Ярыгин направился по кипарисовой аллее к возвышающемуся над остальными центральному корпусу. Его внушительная колоннада напоминала о далеком дворянском прошлом.

Войдя в здание центрального корпуса, он сразу нашел нужную ему дверь. На ней черным по белому было написано: «Администратор». Открыв дверь, Ярыгин обнаружил перед собой опрятную старушку, которая, по его представлениям, видела еще Сталина.

— Вам кого, молодой человек? — строго спросила она.

— Невропатолога ищу!

— Северину? — сразу поняла старушка. — Все только к ней и ходят.

— И я тоже! — нетерпеливо сказал Ярыгин. Ему не хотелось терять время со словоохотливой старушкой. А что старушка не прочь поговорить, было видно невооруженным глазом.

— До конца коридора, дверь справа! — сухо пояснила обиженная старушка и занялась какими-то бумагами.

Ярыгин поспешил закрыть дверь и помчался по коридору.

Красавица блондинка в белом халате на фоне белой мебели, белых стен, белых занавесок и бьющего в окно солнца произвела на Ярыгина ошеломляющее впечатление. Склонившись над столом, она что-то писала в журнале и на вошедшего не обратила ни малейшего внимания.

Осторожно прикрыв за собой дверь, по толстой ковровой дорожке Ярыгин неслышно прошел