Джон Бэррон - Операция «Соло»: Агент ФБР в Кремле Страница 28

Несколько дней спустя, поздно вечером, Кастро и Вальехо приехали на виллу. Как и в Москве, Кастро был настроен весьма радушно, а льстивое приветствие, которое Джек передал ему от Холла, расположило его еще больше. Когда Джек вручил ему письмо от Холла, Кастро спросил:

— Мне прочитать его сейчас или взять с собой?

— Содержание письма может вызвать у вас вопросы, поэтому лучше прочитать его сейчас, — ответил Джек.

Кастро долго и внимательно читал письмо, а потом с чувством сказал:

— Это один из самых замечательных документов, которые я когда-либо читал, я говорю это искренне. Я всегда буду помнить и хранить его.

Джек начал с того, что от имени Холла спросил, чем американская компартия может помочь Кубе:

— Что мы, как партия, можем сделать, чтобы наши отношения стали более тесными? Меня также интересует, не желаете ли вы встретиться с нашим представителем. Она находится в Гаване восемь месяцев и пока что не смогла встретиться с вами.

Кастро резко поднялся с кресла и воскликнул:

— Вы хотите сказать, что она здесь уже восемь месяцев! Каким образом? Как такое возможно?

— Видимо, возможно, потому что кто-то препятствует встречам с вами. Она пыталась добиться такой встречи, и пыталась очень усердно.

Через пятнадцать минут к ним в комнату привели Беатрис, наспех одетую, с ребенком на руках. Кастро учтиво представился, пригласил ее сесть и принять участие в беседе. Джек рассказал о том, как прокитайские радикалы и на Кубе, и в Соединенных Штатах прилагают усилия, чтобы не допустить сближения американской и кубинской компартий, и сокрушенно добавил, что до некоторой степени они в этом преуспели. Он отметил, что его партия не имеет возможности посылать свою литературу на Кубу, в то время как троцкистская, ультралевая литература наводняет Гавану в огромных количествах.

Кастро снова вскочил с кресла, напугав присутствующих.

— Я ни разу об этом не слышал! — вскричал он с неподдельным гневом. — Я впервые слышу о людях, которые распространяют слухи, направленные против нас с вами. Где они, эти люди? Я хочу знать.

Джек ответил:

— Товарищ Кастро, я проделал долгий и трудный путь, чтобы встретиться с вами. Наша партия глубоко озабочена тем, чтобы моя миссия увенчалась успехом. Я рад, что наша встреча состоялась. Все члены нашей партии испытывают к вам величайшее уважение. Давайте не будем портить нашу встречу. Пусть эта встреча будет дружеской и сердечной. Да, я скажу вам, кто эти люди, я назову их поименно. Эти лица будут перечислены в официальном письме, подписанном генеральным секретарем Холлом. Наш товарищ здесь, Беатрис Джонсон, передаст его вам через несколько дней. Но куда важнее вопрос, как нам лучше всего осуществлять контакты.

— Я предоставлю вам возможность контакта на уровне, выше которого я не знаю, — сказал Кастро. — Этим контактом буду я сам, вместе с вашей Беатрис Джонсон. Мой соратник Рене Вальехо будет выступать в качестве посредника. Они смогут без помех оперативно связываться друг с другом. Именно так мы и будем действовать.

Затем он приказал Вальехо дать Беатрис свой адрес и номер телефона и записал ее адрес и телефон.

— Что касается литературы, — сказал он, — то американская компартия может посылать все, что угодно, через кубинскую миссию при ООН.

Успокоившись, Кастро спросил Джека:

— Вы считаете, президента Кеннеди убил Освальд?

Прежде чем Джек мог ответить, Кастро продолжил:

— Он не мог проделать это в одиночку, я уверен. Там было по меньшей мере два шли три человека; скорее всего три.

Кастро объяснил, что он сам со снайпером, используя винтовки с оптическим прицелом, аналогичные той, которую нашли в Далласе, пытался воспроизвести схему покушения, стреляя в тех же условиях и с такой же высоты и расстояния, что и Освальд. Они пришли к выводу, что из такой винтовки один человек не мог произвести три выстрела за столь малое время.

— Освальд был в этом замешан, — утверждал Кастро. — Наши люди в Мексике сообщили подробности, как он вел себя, когда появился в нашем посольстве. Он ворвался в посольство, потребовал визу, а когда ему отказали, направился к выходу со словами: «За это я убью президента Кеннеди». Какие меры принимает ваше правительство, чтобы поймать других убийц? Ведь там были трое.

Беатрис внесла предложение, которое понравилось Кастро. Она вспомнила, что во время революции в России, когда большевиков осадили со всех сторон, Ленин написал знаменитое письмо американскому народу. Сейчас, когда Куба подвергается осаде со стороны американского империализма, не настал ли самый подходящий момент для Кастро написать письмо американскому народу?

— Блестяще! Фантастическая мысль! — вскричал Кастро и предложил сопоставить в этом письме то, что делает кубинское правительство для учащихся, рабочих и крестьян, с тем, что делает для своих граждан правительство США. — Это пример того, как одна компартия помогает другой компартии. И это именно то, что называется тесными отношениями.

Джек достиг всех своих целей. Теперь партия имела прямую связь и свободный доступ лично к Кастро, что предоставит Советам скрытую возможность выхода на него, о которой они мечтали. Кастро открыл Кубу для пропаганды американской компартии, которая будет говорить то, что ей продиктуют Советы. Он твердо пообещал противодействовать прокитайским радикалам и ультралевым. И, видимо, он был совершенно искренен в желании поддерживать тесные связи.

Прежде чем Кастро иссяк, Джеку пришлось выслушать его долгую бессвязную речь на английском про урожай сахарного тростника, исследования в области генетики, ядерную войну, индустриализацию, разведение кур и способы обойти американское эмбарго. В конце вечера он поблагодарил Джека за приезд и Холла за то, что тот его послал.

— Вы преодолели самые длинные девяносто миль в мире. Пусть это будет началом новых, более тесных и лучших отношений между нашими партиями.

Во время пребывания в Гаване Джека не покидало ощущение страха, вселившееся в него после разговора с мистером Икс в Москве. Он отчаянно пытался придумать аргументы, чтобы убедить Советы не верить статье Ризеля, но снова и снова содрогался при мысли о том, что Ризель написал правду, и страдал от безысходности. Возвращаясь в Москву 30 мая, он не был уверен, что когда-либо покинет ее живым.

В сопровождении Мостовца он отправился к Пономареву в Международный отдел и, прежде чем войти в комнату совещаний, сказал:

— Я буду бороться против их решения (прекратить контакты в Нью-Йорке), чего бы это мне ни стоило.

— Послушай, Джек, дай мне кое-что тебе сообщить, — предостерегающе заметил Мостовец. — Ваш нью-йоркский связник (сотрудник КГБ Алексей Колобашкин) сейчас в Москве. Он прибыл вчера.

— Он прилетел в отпуск?

— Он вернулся в Москву из-за статьи Виктора Ризеля от 14 мая по поводу наших связей с Компартией США, а также из-за Носенко,[15] сбежавшего на Запад в Женеве. Ситуация очень серьезная, она обсуждалась в Вашингтоне. Я советую тебе быть крайне осторожным в своих высказываниях при товарище Пономареве.

Вскоре после того как Носенко прибыл в США, высокопоставленные сотрудники ЦРУ решили, что он является фальшивым перебежчиком, намеренно засланным, чтобы распространять дезинформацию. Точно так же в другом случае они ошибочно сочли многочисленные донесения о вражде между СССР и Китаем частью хорошо продуманной и масштабной кампании дезинформации. ЦРУ без всяких юридических оснований построило на одном из своих объектов в штате Вирджиния небольшую тюрьму, куда его и посадили в одиночку. Почти двадцать месяцев ЦРУ подвергало Носенко психологической обработке, пытаясь вырвать признание, которого так и не добилось. В конце концов ЦРУ реабилитировало Носенко, возместило ему все, что могло, и многие годы использовало его в качестве консультанта.

ФБР с самого начала считало Носенко настоящим перебежчиком, о чем и сообщило ЦРУ. Такое мнение вытекало из следующих фактов. Информация, которую он передал, дала возможность ФБР и другим западным спецслужбам раскрыть нескольких агентов. Носенко работал в североамериканском отделе 2-го Главного управления КГБ, которое занималось контрразведкой и вербовкой иностранных граждан в СССР. Он рассказал, что в КГБ расставили ловушку на имевшего гомосексуальные наклонности посла Канады в Москве и завербовали его. Королевская канадская конная полиция подвергла того допросу, в ходе которого он сознался и умер от сердечного приступа.

Работая в Москве, Носенко познакомился с материалами, собранными КГБ на Освальда, и наблюдал панику, которую вызвал в комитете арест Освальда. Предоставленные Носенко сведения о пребывании Освальда в Советском Союзе и о реакции Советов на убийство президента Кеннеди совпадали с теми, которые несколькими месяцами ранее привез Моррис. Поэтому ФБР знало, что Носенко говорит правду касательно, возможно, самого важного предмета из тех, о которых знал по роду работы. ФБР не сообщило этих подробностей ЦРУ, поскольку операция «Соло» была скрыта завесой секретности. Оно просто сообщило, что Носенко можно легализовать в США.