Андрей Пржездомский - За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году Страница 28

Наконец, настал день, когда доклад оказался на столе первого заместителя Председателя КГБ Гения Евгеньевича Агеева. За всю свою предшествующую службу в Комитете Андрей не знал в лицо почти ни одного руководителя своего ведомства. Пожалуй, более или менее близко ему довелось увидеть только Крючкова и его первого заместителя Бобкова, да и притом только на больших собраниях в клубе Дзержинского, когда там подводились итоги года и производилось награждение личного состава. Филипп Денисович Бобков даже однажды побывал в «Прогнозе», где тогда работал Орлов, провел совещание, расспросил сотрудников о их проблемах.

Председатель КГБ СССР Крючков, правда, один раз на памяти Андрея собрал коллектив Инспекторского управления, чтобы представить ему нового начальника, назначенного вместо Сергея Васильевича Толкунова. Тогда это вызвало нечто вроде шока у большинства сотрудников управления.

СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Совещание проводилось в зале коллегии. За большим столом сидят Крючков, Толкунов, зам но кадрам и… знакомый нам Игорь Алексеевич Межаков, который был тогда председателем КГБ Чечено-Ингушетии. Все поняли, о чем идет речь. Выступает Председатель, говорит какие-то слова про Толкунова, характеризует Межакова, как нового начальника Инспекторского управления КГБ СССР.

…Откровенно говоря, меня и моих коллег поразило это совещание, которое проходило как бы в отрыве о того, что творится на улице… Выступал Крючков в традиционном стиле, как будто в стране ничего не происходило… Об усилении агентурно-оперативной работы, о совершенствовании планирования и качества инспекторских проверок… Мы с сидящими рядом коллегами переглянулись… Кто-то предложил: «Может быть, встать и спросить, как нам действовать в условиях, когда вся страна бурлит, на площадях митинги, призывы к смене власти? Что делать нам, чекистам? Дайте, хоть указание, как поступать, чтобы не накалять обстановку!»

Кабинет Агеева, тоже первого заместителя Председателя КГБ СССР, размещался на одном этаже с Инспекторским управлением, и Орлов, проходя мимо него, каждый раз думал о том, что за этими дверями решаются исключительно важные вопросы обеспечения государственной безопасности. Его воображение рисовало людей, склоненных над столом, на котором разложены карты, агентурные сообщения, шифровки, сводки наружного наблюдения и какие-то другие документы. Они, эти люди, взвешивая все «за» и «против», принимают единственно верное решение — захватить вражеского агента с поличным, пресечь деятельность шпионской резидентуры или провести захват иностранного разведчика во время осуществления им тайниковой операции. Словом, так, как это ему представлялось по фильму «Место встречи изменить нельзя».

Как-то Андрей, проходя по коридору, услышал, как кто-то полушепотом сказал:

— Агеев! Агеев идет!

Сначала Орлов увидел, как сотрудники, находившиеся в коридоре, замерли, став по стойке смирно, и уже потом обратил внимание на приближающуюся фигуру высокого человека в черном костюме и крупных роговых очках. Он шел быстрой и уверенной походкой. Его шаги были четкими и твердыми. Андрей тоже встал спиной к стене там, где его застало это необычное событие, и, вытянув руки по швам, внимательно смотрел на большого начальника. Тот, не обращая ни на кого внимания, проследовал в другой конец коридора, по-видимому направляясь к лифту, который должен был его спустить вниз, прямо к подземному переходу в другое здание. Председатель КГБ СССР к тому времени размещался уже в новом, сравнительно недавно построенном здании, стоящем рядом с «Детским миром».

ИНФОРМАЦИЯ: «Основные вопросы Толкунов согласовывал с Гением Евгеньевичем. Он полностью поддерживал все начинания по совершенствованию работы органов госбезопасности… Агеев был один из тех, как говорил Толкунов, кто критическую ситуацию в стране прекрасно понимал. Но он был заместителем Крючкова и в общем-то ничего не мог предпринять…»

СПРАВКА: «Агеев Гений Евгеньевич (1929–1997). До 1965 г. на комсомольской и партийной работе в Сибири… В 1965–1973 гг. работал начальником управления КГБ по Иркутской области. В 1973–1974 гг. — начальник управления кадров КГБ при Совете министров СССР. В 1974–1981 гг. — секретарь парткома КГБ. В 1981–1983 гг. — начальник 4-го (транспортного) управления КГБ СССР. Заместитель председателя КГБ СССР в 1983–1990 гг., первый заместитель председателя КГБ СССР с августа 1990 г. по август 1991 г. Народный депутат РСФСР с 1990 г. (полномочия сняты в связи с арестом). В сентябре 1991 г. был арестован по обвинению в участии в государственном перевороте, в начале 1992 г. освобожден по болезни»

В течение какого-то времени Орлов находился в полном неведении относительно судьбы своего «произведения» и очень волновался по этому поводу. Лео Альфредович его успокаивал, но, видно, сам переживал за Орлова, потому что знал: в КГБ не принято отклоняться от привычной формы подачи материала, а уж тем более публично расставлять акценты на результатах своей деятельности. Но смысл доклада состоял как раз в том, чтобы дать развернутый анализ работы одной из самых мощных спецслужб в мире, предоставив возможность депутатам объективно оценивать ее деятельность, и вместе с тем не выдать ни одной тайны, не сообщить никаких сведений, которые могли бы быть использованы иностранными спецслужбами в ущерб интересам СССР.

Прошло, наверное, недели две, прежде чем Орлов наконец узнал результат. Лео Альфредович, снова пригласив его в кабинет, торжественно сказал:

— Андрей, Агеев прочитал твой доклад и сказал, что в принципе доволен… Ну, как ты его построил, стиль изложения материала и все такое. Он там сделал замечания по тексту. Ты быстренько все исправь. Покажешь мне и отдадим в перепечатку. Давай, не теряй время!

Орлов, воодушевленный высокой оценкой большого начальства, стал листать страницу за страницей. Текст он знал назубок, и его интересовали только пометки Агеева. Сначала их было немного и, в основном, они носили характер редакционных замечаний. Но когда Андрей дошел до тех разделов текста, где давались сводные данные о результатах работы Комитета, а также о расходах на его содержание, он увидел полностью перечеркнутые страницы. Причем было видно, что человек, читающий текст, был не просто раздражен, а по-настоящему взбешен: как посмели включить эти сведения в доклад, который должен стать достоянием гласности! Статистика и бюджет всегда были одними из самых охраняемых сведений!

— Лео Альфредович, но ведь в доклад Верховному Совету нельзя не дать такие сведения! На дворе — девяносто первый год! Наоборот, мы должны сейчас всем продемонстрировать, что КГБ не какая-то там «террористическая организация», а защитник интересов государства и общества, что…

— Ну что ты меня убеждаешь, Андрей? Я согласен с тобой. Ты пойми, они все консерваторы! Они по-другому не могут!

— Но Лео Альфредович! Если мы укажем данные о том, сколько выявили шпионов, это же не нанесет ущерба! Ведь мы дадим только цифру! Наоборот, мы докажем, что хлеб едим не зря! Потом, мне кажется, что весь материал должен быть более самокритичным! А то похвальба какая-то получается!

Лео Альфредович, хитро прищурившись, посмотрел на Андрея, всем своим видом показывая, что все понимает, все знает, но дискутировать на эту тему считает бессмысленным. Однако, чтобы не расстраивать Орлова, все-таки предложил ему:

— Напиши служебную записку Агееву. Все, что говоришь сейчас мне, напиши в ней. Только короткую, на одну страничку!

— Хорошо, я сейчас же напишу!

И майор Орлов, абсолютно убежденный в правильности своей позиции и убедительности приводимых им доводов, немедленно засел за записку. Позволив себе не согласиться с мнением «второго человека в КГБ», он писал, что, дескать, на его взгляд, доклад, направляемый в высший законодательный орган страны, должен быть достаточно самокритичным, содержать точные и объективные данные, в том числе цифровые, «открывать» ранее закрытую статистику, например, численность органов госбезопасности, их бюджет, показатели по некоторым результатам. Написал все это Орлов на одном дыхании и, предварительно показав Лео Альфредовичу, передал помощнику Агеева.

Спустя пару дней Орлову позвонили и сообщили, что генерал-полковник Агеев вызывает его к себе. Нельзя сказать, что Андрей очень волновался перед встречей со столь высоким начальством, но все-таки беседа с первым заместителем Председателя КГБ СССР была для него отнюдь не заурядным событием. До сих пор ему не приходилось общаться с руководителем такого уровня. Правда, еще работая в «Прогнозе», он был на докладе у начальников Второго главка и Шестого управления,[53] неоднократно встречался с заместителями начальников Третьего шавка и Десятого отдела.[54] Но это было другое. Как руководитель группы разработчиков он или докладывал о результатах, или обращался с просьбой дать указание о предоставлении необходимых материалов. Как правило, встречи этим и ограничивались. Теперь же ему предстояло высказывать свое несогласие с мнением человека, точка зрения которого в КГБ считалась непререкаемой. Вообще, спорить с начальством было не принято. Какой-то майор вдруг «не согласен» с мнением генерал-полковника! Нонсенс!