Томас Гиффорд - Сокровища Рейха Страница 32

– Почему это должно было так его взволновать?

– В свое время отец был советником Перона, одним из нескольких интеллигентов, которым тот доверял. Отец – экономист, к тому же немец, и Перон прислушивался к его словам. Он развалил экономику страны, а отец по крайней мере мог подсказать ему, в чем его просчеты. Они с Пероном были очень близкими друзьями. Ходили слухи… – Она помолчала, повернулась, внимательно поглядела мне в лицо. – Ходили слухи, будто отец спал с Эвой Перон, поскольку сам Перон… не мог ее удовлетворить. Не знаю, так оно или нет, это не имеет значения. Дело в том, что мой отец хорошо знал всех его сподвижников, и то, что какой-то незнакомый американец стал вдруг поднимать старое из мрака прошлого, испугало его. После падения Перона отцу было нелегко. Нашлись люди, которые хотели помешать ему по праву занять университетский пост. Помог Альфред Котман. Но с годами отец становился все слабее и все грустнее. Он вообще был очень печальным человеком…

По щекам ее побежали слезы. Она извинилась и вышла. Послышалось журчание воды из крана. Когда Мария вернулась, я стоял у окна, приподняв гардину. На улице вновь проглянуло солнце.

– Если хотите продолжить разговор, давайте уйдем отсюда. Все здесь напоминает о нем. Я ни о чем не могу думать, кроме него. – Она взглянула на заваленный бумагами стол. – Я не в состоянии сейчас заниматься всем этим. Лучше поедем в парк.

…Она вела свой дорогой небесно-голубого цвета «мерседес» с откидным верхом. Очевидно, какие бы невзгоды ни обрушились на голову профессора Долдорфа, бедность не была одной из них. Мария довольно лихо лавировала в плотном потоке машин в часы пик после окончания рабочего дня.

Зеленый, омытый дождем парк Палермо вплотную подступал к серым застекленным небоскребам Буэнос-Айреса, высившимся в дымке над верхушками деревьев. Дорога была Марии хорошо знакома: именно сюда она возила своего отца. Мы сели за столик, заказали джин с тоником, стали наблюдать за игрой в гольф. Шары под ударами игроков взлетали, описывая дугу, шлепались на зеленую площадку вокруг лунки. Парк скорее напоминал загородный клуб, и тем не менее мы сидели в самом центре огромного города. Здесь было уединенно и тихо. Наконец она произнесла:

– Моего отца убили.

– Простите, не понял?

– Вы сказали, что кто-то убил вашего брата, – проговорила она ровным, монотонным голосом, продолжая следить за игроками. – Моего отца тоже. Три дня назад… Кто-то пришел к нему в дом, вытащил его прямо в халате на лестничную площадку, размозжил голову и сбросил его вниз в пролет на цементные ступеньки. Его обнаружил привратник. Руки отца были связаны за спиной поясом от его же халата. Он умер в больнице, не приходя в сознание. – Она закурила сигарету из черной с золотым тиснением пачки. – Кто-то разделался так со старым человеком, совсем немощным и почти слепым. И невероятно печальным.

С зеленого поля донеслись сдержанные крики восторга – кому-то удалось загнать шар в лунку с большого расстояния. Мария взяла в рот дольку лимона и начала сосать.

– Будьте любезны, инспектора Року из уголовного розыска.

Послышалось несколько щелчков, потом наступило молчание, после чего ответил вкрадчивый, слегка шепелявый голос.

– Говорит Джон Купер, – сказал я.

– А-а, мистер Купер…

– Я виделся с дочерью Ганса Долдорфа, Рока. Мне не удалось встретиться с профессором, потому что позавчера кто-то выволок его из собственной квартиры, избил до полусмерти и сбросил с лестницы. Он умер, не приходя в сознание. Сегодня состоялись похороны.

После длинной паузы Рока проговорил:

– Ясно.

– Сейчас вы начнете уверять меня, будто ничего не знали. Послали меня беседовать с трупом по чистой случайности. Не так ли? – Во мне закипало бешенство, как в ту ночь, когда я застрелил того верзилу: больше не оставалось терпения.

– Ну зачем же так, мистер Купер? Вы просто расстроены. Уверяю вас, я действительно ничего не знал о несчастье с профессором Долдорфом. Я выясню это. Вы свободны сегодня вечером?

– Да, конечно, – ответил я. – Абсолютно свободен.

– На крыше «Плазы» есть сад. Встретимся там через два часа. В девять…

Солнце еще не село, но тени уже удлинились, ложась на тщательно подстриженную траву. Вдалеке, высоко на крыше, в лучах заходящего солнца ослепительно сверкала эмблема фирмы «Мерседес-Бенц», отбрасывая мерцающие золотистые отблески на окна зданий. Внизу под нами кипела ночная жизнь.

– Я разузнал все, что касается гибели профессора Долдорфа, – начал Рока. – То, что вы рассказали мне, подтвердилось, мистер Купер. Он действительно был избит до полусмерти неизвестным лицом или лицами. Похоже, не осталось никаких следов, нет никаких улик, никаких свидетелей. Кто бы ни были эти люди, они пришли, сделали свое грязное дело и исчезли. Мотив пока не установлен, то есть конкретный мотив. Враги у него были. Он был ветераном-перонистом, ключевой фигурой, представлял собой силу за троном. Нажил в свое время приличное состояние… Об этом можно судить по тому, как он жил впоследствии. Правда, он мог, после того как удалился от дел, получать от кого-то значительную сумму… – Рока вынул сигарету из черного кожаного портсигара, не спеша закурил, выпустил струйку дыма. – Все это мы можем проверить.

– Вас это интересует? – спросил я.

– Конечно, особенно интересует потому… как бы вам объяснить… потому, что убийства… следуют за вами вплоть до Буэнос-Айреса.

– Но его убили еще до моего приезда.

– Так-то оно так. Однако у него побывал ваш брат. И прежде чем вы смогли повидаться с профессором, его убрали.

– Значит, вы видите в этом какую-то связь?

– Думаю, для этого есть основания, мистер Купер.

Мы прогуливались по саду. Узнав, как сильно обеспокоил Долдорфа визит моего брата, Рока вскинул брови. Потом сказал:

– Я все-таки навел кое-какие справки. Альфред Котман и Мартин Сент-Джон присутствовали сегодня на похоронах. Котман сказал вам об этом утром?

– Нет. Он сказал, что собирается на верховую прогулку с сыном.

– Понятно. Что ж, мистер Купер, вы должны, понять, что это дело весьма деликатного характера. – Он слегка развел руки. – Обычно люди типа Котмана не любят, чтобы кто-то вмешивался в их жизнь… Люди типа Долдорфа – тоже. Мы стараемся их не трогать. Они, можно сказать, в каком-то отношении уже принадлежат истории, и, если они иногда все еще пытаются плести какие-то интриги, уходящие корнями в прошлое, мы предпочитаем просто не вмешиваться. В конце концов, они варятся в собственном соку, вы понимаете меня?

– Нет, не понимаю. Убийство Долдорфа – не исторический эпизод. Оно произошло сейчас, в наши дни. Это преступление.

– Постарайтесь взглянуть на все с моей позиции. Не знаю, удастся вам это или нет, но мой совет: принимайте обычаи нашей страны такими, какие они есть. – Казалось, настроение у него никогда не меняется, однако я понимал: несмотря на свой спокойный, невозмутимый вид, Рока напряженно думает, взвешивает, сопоставляет.

– Что вы хотите сказать? Вы говорите загадками.

– Я говорю о том, что прошлое отбрасывает очень длинные тени, мистер Купер, и нам приходится действовать с большой осторожностью. Мы не можем позволить себе поступать опрометчиво или бестактно. Мы имеем дело с людьми, которых трудно загнать в угол.

– Ответьте мне на один вопрос, – попросил я.

– Если смогу.

– Какое ко всему этому имеет отношение Перон? Ведь он покинул страну давным-давно.

– Но он не забыт. В этом все дело.

– Чушь какая-то! Это нереально. Куда ни сунься, все возвращается к нацистам и Перону. С ума можно сойти. Сейчас тысяча девятьсот семьдесят второй год, и я не понимаю, как мы можем стоять с вами здесь и всерьез обсуждать нацистов и Хуана Перона.

– Согласен. – Под седыми усами Роки появилась легкая усмешка. – Ситуация действительно странная.

– Ну хорошо, – вздохнул я. – Что, они в самом деле собираются вернуть Перона?

– «Они»? Кто «они»?

– Да кто угодно.

– Господь с вами, мистер Купер, о чем вы говорите… – Улыбка Роки потускнела.

Я лежал в постели полусонный, когда позвонила Мария Долдорф. Было около полуночи.

– Вы не могли бы со мной встретиться? Сейчас… – Она тяжело дышала.

– Право, я…

– Я кое-что обнаружила, – продолжала она настойчиво. – Просматривала вечером бумаги отца и кое-что нашла. Связано с вашим братом. Не могу понять, что это может значить, но мне страшно. – Голос у нее был хриплым. Мне представился ее чувственный рот и очаровательные глаза. Тут же я вспомнил Полу Смитиз: она тоже нашла что-то среди других бумаг и погибла.

– Хорошо, – сказал я. – Давайте встретимся.

– Тогда слушайте. Вы знаете книжный магазин Митчелла?