Олег Ёлшин - Anthropos phago Страница 33

- Нет? – удивился Майкл, - ну хорошо, найдем тебе другую.

- Майкл!

- Ах! Извини. Твои дурацкие принципы… И тебе совсем не жаль ее?

- Нет! Я не хочу больше ничего о ней слышать.

- Хорошо, - проворчал Майкл, - хорошо, - повторил он. – Не ожидал. Ты сильный мужик - уважаю. Но есть еще одна проблема - твоя дочь.

- Они будут воевать с годовалым младенцем? – закричал Рональд.

- Конечно. И уничтожат ее жизнь. Они сделают с ней все, что угодно и я не смогу помочь - ты это понимаешь? Ронни, это же крошечная девочка, ангел, чудесный ребенок, она твоя дочь. Скажи, что мне делать, как ей помочь?... Я не слышу?... Молчишь?... Ронни, ты будешь писать.

- Я не могу.

- Ты должен.

- Нет.

- Ты обязан спасти свою дочь, черт возьми. Ты не имеешь право ее бросить на растерзание этим людям.

- И это твоя хваленая организация, которая беспокоится о правах? Вы делаете великие дела подобным способом?

- Да! Именно! Такие жертвы были всегда, вспомни историю. Многие люди отдавали жизни за идею, за победу, за успех. Все революции были кровавыми, иначе не бывает. Это закон, Ронни. Так, что мне делать, что я завтра им скажу?

- Скажи, что я умер!

- Где тело?

- Что я сбежал!!

- Найдут.

- Скажи, что я исписался!!!

- Что? – Майкл выпученными глазами на него посмотрел, вдруг дико захохотал. Он долго заходился смехом, пока не пришел в себя.

- Даже не думай, Ронни. Если я им такое скажу.

- Что будет?

- Не понимаешь?

- Нет.

- Ты можешь себе представить красавца-мужчину, который играет в кино главные роли, к его ногам бросаются все женщины мира, его боготворят, он секс-символ планеты? А теперь представь, что будет, если мы его назовем импотентом? – и он снова захохотал. – Можешь себе представить человека, который многие годы рекламировал сигареты известной марки, а потом умер от рака легких? НЕТ! Такие люди живут вечно, творят всегда! Они даже не имеют право на смерть. И ты должен это понимать. А ты хочешь назвать классика мировой литературы духовным импотентом, человеком, который в 25 лет угробил свой талант и стал таким же, как все? Нет!...

- И все-таки. Если сказать им это - все закончится.

Майкл мгновение соображал, потом воскликнул:

- Знаешь, что они сделают, если им такое сказать? Нет, они не оставят тебя в покое. Это будет твой приговор. Поскольку с тебя больше взять нечего – они помогут тебе отправиться на тот свет, а потом объявят о твоем самоубийстве. Ничто так не поднимает писательский рейтинг, как смерть творца - это закон. За несколько дней твоих книг купят больше, чем за прошлые два года, потом сделают тебя идолом, а роман твой иконой, на которую будут молиться многие годы. Вот так…

- Что же делать?

- Это я тебя хочу спросить? Кстати, почему ты заговорил об этом. Исписался - как тебе такое могло в голову прийти?

- Не знаю. Но, должен же быть какой-то выход?

- Да, Ронни. Выход есть. Ты будешь работать, приносить пользу обществу, будешь зарабатывать огромные деньги, твоя дочь не будет ни в чем нуждаться, а Дороти… Если захочешь, мы разведем вас, лишим ее права быть матерью, лишим гражданства и отделаемся от нее навсегда. И сделаем это всего за пару дней. Ты ее никогда не увидишь. Больше ничто не должно мешать Рональду Дойлу писать. Ты меня понял?

- Да, понял.

- Ты согласен?

- Нет… Да…

- Нет или да? – уже смеялся Майкл. – Ронни, дорогой, уже поздно. Завтра я жду тебя и мы начнем работать, а сейчас отдыхай. Куда поедешь?

- Не знаю... В гостиницу...

- Хорошо. Деньги есть?

- Деньги?...

- Держи, - и он бросил на стол пачку сотенных купюр, - а хочешь, как в прошлые времена, в кабак, потом заедем к девочкам? Тряхнем молодостью!

- Майк, ты женат!

- Да, ты прав… Не беспокойся, она ничего узнает. Ну что, Ронни?

- Нет, Майк, я пойду.

- Как знаешь. Но завтра я тебя жду. Высыпайся, отдыхай, закончим этот кошмар. Нас ждут великие дела! Да, Ронни?

- Да.

- А что было дальше? – спросил Франк, закончив писать.

- Дальше? Продолжим в следующий раз, уже поздний вечер, я устал, - ответил Дойл.

- Хотя бы скажите, как вам удалось покончить с этим. Как я понимаю, ваша жизнь была в опасности.

- Втянулись, господин журналист? Разбирает любопытство?

- Мне совершенно наплевать, что там было дальше, - с этими словами Франк встал, желая уйти. Дойл засмеялся.

- Ладно. Не обижайтесь. А дальше… Рональд Дойл этим же вечером сел в поезд и покинул тот город навсегда. Потом он слонялся по разным штатам, какое-то время тратил деньги, которые дал ему Майкл, а когда они закончились, перебивался случайными заработками. Снова и снова он менял места проживания, убегая все дальше от Майкла и его агентства. Он должен был исчезнуть – иного выхода у него не было. Наконец, случайно попал на корабль, где устроился официантом и покинул Америку навсегда. Впереди его ждал Марсель. Потом Париж…

Все, Луи, отдыхайте. Завтра сделаем выходной.

- 31 -

- Луи? Что вы здесь делаете? – она вышла из подъезда и с удивлением посмотрела на Франка, который выглядывал из-за дерева, стоящего неподалеку.

- Так, ничего, - сказал он, смутившись, выходя из своего убежища.

- Ничего?

- Проходил мимо…

- Да? – улыбнулась она.

- Хотел снова увидеть вас, - признался Франк.

- Почему не зашли? Выпили бы вместе утренний кофе.

Он промолчал.

- Сейчас я еду на работу...

- Конечно. Я понимаю. Я не хотел вам мешать.

- А знаете что? Хотите поехать со мной. У меня дел всего на пару часов, а потом я смогу сбежать и мы куда-нибудь пойдем. Ну что, поехали?

- В банк? Может быть, я заеду за вами позже, когда вы освободитесь?

- Почему в банк? – не поняла она.

- Разве вы не работаете в банке?

- Почему вы так решили?

- Я не прав?

- Нет, Луи, вы потеряли дар медиума. Банк! Только этого мне не хватало! Ну что – едем?

- Да! – с радостью воскликнул он.

- Нам туда, - махнула она рукой в сторону остановки автобуса.

- Поедем на такси, - возразил он, останавливая машину с зеленым огоньком.

- Как хотите, Луи, - согласилась она.

- Вы работаете в зоопарке! – воскликнул он, когда они подъехали к входу.

- Да, гордо призналась она. - И это один из самых старинных зоопарков Франции. Его открыли еще при императоре Наполеоне III. Здесь был когда-то Венсенский лес, а теперь просторный парк, - и она увлекла его за собой. Они сели в крошечный, почти игрушечный, автомобиль и поехали по большой территории.

- Чем вы тут занимаетесь? Считаете животных?

- Почему я должна что-то считать? – улыбнулась она.

- Ну как же, вы окончили факультет экономики…

- Вы выдумщик, Луи. Считаю - скажете тоже! Нет – это не для меня, пусть считают мужчины! – засмеялась и добавила: – Я психолог и работаю с животными.

- Надо же. А зачем животным психолог? Не у каждого человека он есть.

- И напрасно. А у животных он должен быть. Кто же еще позаботится об этих чудесных созданиях? Вот, посмотрите на этих медведей. Если бы мы вовремя не заметили, у них в семействе были бы серьезные проблемы. Пришлось разделить их территорию на две части, теперь у них мир и любовь. А для этого ягуара пришлось перестроить дом. Целый год он не заходил в свое жилище, но я провела исследование и выяснила, что старое место было энергетически тяжелым, он это чувствовал и не заходил туда, а после новоселья у него с подругой появилось потомство. А вот здесь мы посадили несколько высоких лип… А там мы сделали небольшую насыпь. Видите тот естественный холм, который принадлежит козам. Но тигры тоже захотели иметь небольшую возвышенность, тогда мы для них ее создали.

- Захотели? Как вы об этом узнали? – удивился он.

- Они мне это сказали, - просто ответила она, словно это было очевидно.

- Как вы успели заметить, у нас нет ни единой клетки, все условия должны соответствовать их среде обитания. А иначе наши подопечные буду чувствовать себя плохо. Они должны находиться здесь, как у себя дома. Этим я и занимаюсь.

Потом Жоан долго, темпераментно рассказывала ему о зоопарке, о зверях, они переезжали из одного уголка парка в другой, глаза ее горели, и поневоле он залюбовался. Он уже не представлял ее в современном офисе, отделанном стеклом и пластиком с калькулятором в руках. А в этом месте она чувствовала себя вполне естественно. Жоан снова и снова выскакивала из машины, подходила к своим зверям, здоровалась, разговаривала, потом знакомила Франка. Вернее, представляла Франка им. И в какой-то момент он почувствовал себя, словно на смотринах. Уже хотелось понравиться этим быкам и кошкам, обезьянам и слонам, жирафу. А тот с высоты своей длинной шеи строго на него смотрел, словно пытался что-то сказать. Тогда Франк не выдержал и спросил: