Олег Ёлшин - Anthropos phago Страница 34

- Чего он от меня хочет?

- Разве не понятно? – удивилась Жоан. – Ревнует! – и крикнула ему:

- Серж! А ну-ка прекрати сейчас же! Я кому сказала!

Франк засмеялся, он не мог без иронии наблюдать за тем, как она разговаривала с ними и делала это на полном серьезе, словно перед ней были не звери, а люди, и тут случилось невероятное. Жираф медленно начал перебирать длинными ногами, поворачивая большое тело. Наконец, отвернулся совсем.

- Так! Это что такое! – гневно воскликнула Жоан. – Ты что себе позволяешь? Знаешь кто ты такой? Собственник! Длинный, обидчивый собственник. Если сейчас же не повернешься, я завтра к тебе не приду. Ты меня слышишь? Ну, как хочешь!

Но Серж стоял, не двигаясь с места.

- Серж, дорогой, - продолжала она. – Это Луи. Познакомься. Он нравится тебе? Серж, я должна знать твое мнение. Он очень хороший. Не сердись на него, Серж!... Я очень люблю его, но если ты не повернешься, я расстанусь с ним навсегда! Но тогда я буду совсем одна - ты этого хочешь?

Франк был потрясен. Он заворожено наблюдал за огромным жирафом, который после этих слов медленно повернулся, опять посмотрел ему прямо в глаза, и от этого взгляда ему стало не по себе.

- Дайте ему это, - шепнула Жоан, протянув Франку пучок травы. - Не бойтесь, он вас не съест.

Франк взял траву и поднес к прутьям ограды, которая их разделяла. Серж снова внимательно на него посмотрел, вдруг наклонил голову и аккуратно взял у него из руки траву. А губы его были нежными и мягкими. Потом он с удовольствием ее жевал, получая истинное наслаждение. И это было заметно.

- Он признал вас! - прошептала Жоан. – Это хорошо. Он мой любимец! – она снова обернулась к жирафу: - Пока, Серж! Не скучай! Пока, мой хороший! - и взяла Франка за руку. - Завтра я обязательно приду, - крикнула на прощанье она и повела Франка к машине.

Потом они еще долго ездили по парку, и Жоан показывала ему своих питомцев. Наконец они закончили обход и очень скоро сидели на веранде открытого ресторанчика рядом с зоопарком.

- Ресторан экзотической кухни? – спросил он.

- Что вы имеете в виду? – вздрогнула она.

- А что вы делаете с животными, которые расплодились и которых стало слишком много?

- А что делают с людьми, которые рождаются и их становится очень много? – сверкнула она глазами.

- Отдают на сведение животным, - пошутил он, но Жоан его юмор не оценила.

- Вы такой странный, Франк. Иногда вы напоминаете необузданного дикого человека, который вышел из леса. Или инопланетянина, прилетевшего с другой планеты. Нет, никто этих замечательных зверей не отдаст на сведение людям, если вы это имели в виду.

 Она немного помолчала и задумчиво добавила:

- Такое случилось лишь однажды, когда в 1870 году была франко-прусская война, и Париж был в осаде. У военных закончилась еда, и пруссаки пришли в этот парк. Все звери безжалостно были съедены. Но, то были дикие времена. Слава богу, это больше нигде и никогда не повторится.

Он смотрел в эти грустные глаза, продолжая молчать. Потом спросил:

- Жоан, а почему вы своему жирафу сказали, что любите Луи?

Она улыбнулась, задорно тряхнула головой, от чего ее волосы разлетелись в разные стороны. Потом воскликнула:

- Ну, сказала! Просто так! Сказала и все! Только вы не подумайте… Они, как дети, с ними нужно быть очень аккуратными. Всегда нужно думать, что говоришь.

- Разве можно обманывать детей? – улыбнулся Франк.

- Нет, - улыбнулась она.

- А почему вы развелись?

- А почему вы спросили?

- Сегодня я наблюдал за тем, как вы проводите время с животными… Наверное, любой мужчина был бы счастлив, находясь рядом с таким психологом, как вы.

- Почему развелись? Он хотел выкинуть мой шкаф! – громко воскликнула она, потом засмеялась. - Шучу.

А развелись, потому что разлюбили. Хорошо вовремя поняли, что любви больше нет. А если нет, тогда зачем все это?

- Вы удивительная, Жоан.

- А почему развелись вы?

- Я?

- Нет, ошиблась! Теперь медиум я. У вас есть жена, есть семья и замечательные дети. Угадала?

- Это у вас есть семья и двое детей – мальчик и девочка. Вы смогли бы в это поверить?

- Знаете, Луи, иногда мне кажется, что это правда. А еще мне кажется, что знаю вас уже тысячу лет… Поэтому и терплю до сих пор ваши дикие фантазии.

- Я скоро уеду, - внезапно произнес он.

Жоан немного помолчала, потом тихо спросила:

- Вы закончили свое интервью?

- Почти.

- И, поэтому, прятались утром за деревом? Хотели уйти по-английски?

- Я не люблю долгих расставаний, поэтому ненавижу уходить по-французски.

- А как это по-французски? Как прощаются в вашем Провансе?

- Сразу и навсегда.

- А как прощаются в вашем Париже?

Она долго молчала, глядя ему в глаза, потом улыбнулась и ответила:

- Никак. Не прощаются вовсе.

- Поэтому англичанам намного легче.

- 32 –

- На чем мы позавчера остановились? – спросил Дойл. Они снова сидели за столом в его просторном кабинете и готовились писать. С одной стены на них внимательно смотрели глаза ребенка и взрослой женщины, чьи фотографии были аккуратно развешены в красивых рамках, а с другой черными пыльными отверстиями зияли пустые полки. Франк с удивлением заметил, что выглядел Дойл как-то необычно. На нем был надет приличный костюм и галстук, он был тщательно выбрит, что случалось с ним крайне редко, старик был необычайно бодр, даже весел, несмотря на то, что в последние дни он явно чувствовал себя неважно. Иногда хватался за сердце, что-то невнятно бормотал, забывал, о чем говорил минуту назад. Но сегодня, словно сбросив с себя добрый десяток лет, был энергичен и полон сил.

- Так, на чем мы остановились? – повторил он.

- Сбежал, скитался, пароход, Марсель, Париж. Я это уже записал, - ответил Франк.

- Париж, - пробормотал Дойл. – Так я оказался в Париже, - снова повторил он. – Хорошо, продолжим.

У Рональда Дойла было совсем немного денег, которые он успел заработать в Америке, поэтому постоянно приходилось искать какой-то заработок. Он сумел прокормить себя и оплатить небольшой угол, который снимал в доме на окраине Парижа. Но не это его сейчас беспокоило. У него появилась одна идея, которую он хотел осуществить и теперь готовился к этому.

Однажды он позвонил в одно уважаемое издательство и попросил к телефону главного редактора. На вопрос – кто его спрашивает, ответил просто – Рональд Дойл. Сказал всего лишь эти два слова и на том конце провода услышал восторженные возгласы. Через мгновение трубку взял редактор. Дойл не стал долго говорить, произнес лишь:

- Я хочу дать вашей газете интервью.

- О! Конечно, месье. Для нас это большая честь! Когда вам будет удобно к нам приехать?

- Когда?

Сначала он думал, что придет прямо сейчас, но для солидности ответил:

- Скажем, завтра… нет, послезавтра. В 16.00.

- Какие ваши условия? – уточнил тот.

- Условия? – сначала не понял он. – Ах, деньги?

- Конечно! Ваш гонорар! Впрочем, мы готовы на любые условия, месье Дойл! – услышал он и ответил:

- На ваше усмотрение, месье. Я знаю, у вас солидное издание и солидные гонорары. Сделайте, как вы обычно поступаете в подобных случаях. Вы меня понимаете.

- Да, конечно, месье! Послезавтра в 16.00 я вас жду. За вами прислать машину?

- Машину? Нет, не нужно. Я приеду на своей, - соврал он.

В этот же день Рональд Дойл сходил в парикмахерскую и сбрил надоевшие бороду и усы, еще на последние деньги он купил приличный костюм, и теперь оставалось дожидаться назначенного часа. Черт дернул сказать ему – послезавтра. Но хотелось придать больше значимости своей персоне и визиту, к которому он так тщательно готовился. Сейчас он находился в Париже. В столице великой свободной страны, где он должен был рассказать обо всем - о той книге, об агентстве, откуда он сбежал, и о таинственных кабинетах с двойными табличками, где рождались чудовищные замыслы. Он должен был дать это интервью! Время пришло.

День был замечательный. Париж сиял отмытыми ночным дождем булыжными мостовыми, пестрая веселая толпа вселяла в него уверенность и силы. За эти несколько месяцев, что он провел здесь, уже успел полюбить этот прекрасный город, и больше ехать никуда не собирался, а тем более бежать. Здесь был необычайный воздух свободы, которым он с радостью дышал, и снова хотелось во что-то верить, хотелось жить. Просто жить. Оставалось только закончить с этим делом. Покончить с Рональдом Дойлом навсегда и поставить на этом точку. Интересно – какие рейтинги будут у проклятой книги? Наверно, после этого интервью, ее скупят во всех магазинах, прочитают, а потом сожгут. Так думал он, приближаясь к издательству. Оставалось еще полчаса и пару километров. Пока еще было рано, а он любил точность, поэтому решил задержаться, остановившись у книжного магазина, откуда на него смотрело лицо Рональда Дойла. Неужели через час он распрощается с этим именем навсегда?! И в душе его радостно затрепетало.