Кирилл Шелестов - Жажда смерти Страница 4

Торги между тем шли не особенно бойко. Желающих приобрести осовелого Пахом Пахомыча за сто долларов не находилось.

— Вы только поглядите, какой экземпляр! — возмущенно надрывался Храповицкий, перекрикивая музыку. — Зверь! Девчонки, если такого не купите, всю оставшуюся жизнь локти кусать будете. Он, кстати, и по хозяйству сгодится!

Пахом Пахомыч издавал нечленораздельные звуки и грозно топорщил усы.

— Саня! — обращаясь к Пономарю, взывал Плохиш. — Тебе же работники нужны для твоих ресторанов. Есть человек и обезьян. Возьми обоих! За двоих — скидка. Двадцать долларов. В натуре, Сань, бананы чистить. Хотя мое мнение, что лучше купить обезьяна. Он жрет меньше. И коньяк не пьет.

Пономарь смущенно посмеивался и крутил лысой головой. Приобретать Пахом Пахомыча, равно как и макака, Пономарь не видел надобности.

Пахом Пахомыч совершил над собой усилие и с трудом оторвал подбородок от груди.

— Я не продаюсь! — промычал он.

Его реплика вызвала новый взрыв хохота.

— Слышь, Вов, — не унимался Плохиш. — Если твой коммерсант не продается, давай его хотя бы поженим!

— Давай! — оживился Храповицкий. — А на ком?

— Да на обезьяне! Кому же он еще нужен? Верно говорю, Николаша? — И он хлопнул Николашу по плечу. В ответ тот только икнул.

— Так они же оба — мужчины! — возразил Храповицкий. Было видно, что идея насильственной женитьбы Пахом Пахомыча ему нравится, и он поощрял Плохиша к ее развитию.

— Обезьян — тот, конечно, мужчина! — серьезно подтвердил Плохиш. — А Пахомыч — нет!

— Как так? — притворно удивился Храповицкий.

— Он же у вас все тащит! — объяснил изобретательный Плохиш. — Значит, он крыса! — Плохиш оскалился и пощелкал мелкими частыми зубами, изображая крысу. — А крыса, она женского рода. Короче так, Вов! У меня есть обезьян. У тебя — крыса! Надо их поженить!

Дальше пошло совсем непотребное. Николаша, Вася и Плохиш, объединив усилия, раздели почти бесчувственного Пахом Пахомыча до белья и прицепили ему сзади к трусам какую-то длинную веревку, которая, по их замыслу, заменяла крысиный хвост. Девушки накинули ему на голову тюлевую занавеску вместо фаты. После чего Вася и Николаша подхватили его под руки и утвердили в вертикальном положении. Достойного сопротивления Пахом Пахомыч оказать не мог и только норовил выскользнуть из их объятий и упасть на пол.

Плохиш поставил рядом с ним клетку с обезьяном. Обезьян отнюдь не пришел в восторг от подобного соседства. Он с удвоенной энергией принялся что-то выкрикивать и раскачивать прутья клетки.

— Видал, как жених возбудился! — радовался Плохиш, тыча пальцем в голую бесформенную фигуру Пахом Пахомыча, заросшую густыми волосами. — Он его, в натуре, за самку держит. Сейчас он его изнасилует!

— Пахомыч! — громко вопросил Храповицкий. — Готов ли ты стать женой обезьяну?

Пахом Пахомыч что-то прохрипел.

— Готов! — хором закричали Николаша и Вася.

— Пахомыч и обезьян, — начал Храповицкий торжественно. — Кстати, как его зовут? — спохватившись, повернулся он к Плохишу.

— Эдик, — подсказал Плохиш, видимо, придумывая на ходу.

— Пахомыч и Эдик! — продолжил Храповицкий. — Вы объявляетесь мужем и женой!

— Готовься рожать, Пахомыч! — заходясь от смеха, прокричал Плохиш. — Ты теперь будешь многодетная мать.

— Что здесь происходит?! — раздался вдруг от двери чей-то громкий и требовательный голос. — Кто это безобразничает?

Все обернулись ко входу.

— Егор Яковлевич! — ахнул ошарашенный Храповицкий, растерянно поднимаясь. — А мы вас и не ждали!

Следом за ним все повскакали с мест. В дверях стоял губернатор Уральской области Егор Лисецкий.

4

В суете вокруг Пахом Пахомыча никто не заметил, как он вошел. С Храповицкого разом слетел хмель, он кинулся навстречу высокому гостю. Перепуганный Плохиш вытянул руки по швам и затряс пухлыми щеками.

— Что ж вы, веселитесь, а губернатора не позвали! — с укором продолжал Лисецкий, наслаждаясь всеобщим замешательством.

Он радостно осклабился, довольный произведенным эффектом. Теперь стало понятно, что он ждет, когда ему объяснят причину веселья, чтобы он мог занять в происходящем подобающее ему центральное место.

— А мы тут, пап, Пахомыча на обезьяне женим, — объяснил Николаша, менее других смущенный появлением отца.

— Свадьба — это хорошо, — одобрил губернатор, проходя во главу стола. — Это способствует улучшению демографической ситуации. Только что же вы, своему товарищу никого получше не нашли?

При этих словах макак яростно заверещал, словно выражая протест.

— Обижается, — заметил Храповицкий. — Любит он Пахомыча.

Губернатор засмеялся.

— У вас тут вон сколько невест красивых, — игриво подмигнул он нам в сторону девушек.

— Да что-то они не больно хотят с нашим Пахомычем жить, — посетовал Храповицкий, который уже успокоился и тоже заговорил в несколько натужной шутливой манере, которую так любил Лисецкий. — Они о другом мечтают.

— О ком же это? — вскинул брови губернатор.

— Да об вас! О ком же еще! — незамедлительно откликнулся Плохиш, пряча грубую лесть в упаковку развязности.

— Правда, что ли, девчонки? — с кокетливым интересом осведомился губернатор, поправляя прическу.

Дамы с готовностью закивали.

— А то как же! — крикнула толстая Юля. Лисецкий расцвел.

— Вот видишь, Решетов, — повернулся ко мне Лисецкий. — Нет ничего сексуальнее власти! Только ты этого не понимаешь.

Он всегда цеплялся ко мне в компании, на что я старался не обращать внимания. На сей раз у меня это получилось.

— Мог бы и сказать, что отец приедет, — шепотом упрекнул Николашу Храповицкий. Лисецкий услышал его слова.

— Да перестань, Володя, — добродушно заступился за сына губернатор. — Мы же теперь одна семья. Можно сказать, мафия! — это слово он произнес врастяжку, с удовольствием: оно тогда было модным. — В хорошем, конечно, смысле, — поспешно прибавил он, спохватившись.

Губернатор налил себе вина и плеснул оказавшимся рядом с ним Храповицкому и Плохишу. Остальные тоже наполнили бокалы.

— Ну что, девушки! — повысил голос Лисецкий. — Давайте выпьем за нашего хозяина! Он теперь стал большим областным начальником.

— И за нашего губернатора! — провозгласил Плохиш.— Все пьют стоя!

И дамы, и мы подчинились. Лисецкий тоже поднялся, отдавая дань уважения собственной должности.

— А я у Покрышкина был на дне рождения, — понижая голос, пояснил губернатор, когда все вновь расселись. — У Ивана Трофимыча. Ну, у директора «Уральсктрансгаза». Шестьдесят три года ему стукнуло, а он все еще бойкий такой старикашка. О пенсии даже не думает. Но скучновато, конечно, у него. Все такое старорежимное. Эти тосты, чествования. Я с часок посидел, аж зевать начал! А тут как раз вспомнил, что вы сегодня здесь собираетесь. Мне Николаша говорил... Дай, думаю, загляну к ребятам. Еле нашел вас. Никто не знает, где этот кемпинг. Ладно, хоть милиционеры в машине сопровождения догадались своим позвонить. Ну, органам-то ты хорошо известен! Помотал им, видно, нервы!

Он насмешливо кивнул Плохишу и покровительственно потрепал того по холке. Плохиш, приняв это как поощрение, гордо зарделся.

— Кстати, Володя, а ты почему к Покрышкину не поехал? — обернулся губернатор к Храповицкому. — Нехорошо! Он мужик обидчивый.

Храповицкий сморщился. У него было куда больше оснований обижаться на Покрышкина, чем у Покрышкина на Храповицкого. На празднование дня своего рождения Покрышкин моего шефа не пригласил, и я готов был спорить, что Лисецкому об этом отлично известно.

Но в этом был весь Лисецкий. Даже в дружеском застолье, в превосходном расположении духа, он не мог обойтись без того, чтобы не уколоть. Причем тогда, когда остальные этого менее всего ожидали.

— Я днем к нему заезжал поздравить, — уходя от прямого ответа, объяснил Храповицкий, скрывая досаду.

Газовики всегда держались особняком. Структура их управления сохранялась еще с советских времен, и даже к губернатору, с его либерально-рыночными идеями, они относились подозрительно. Что же касается бизнесменов нового типа, каким являлся Храповицкий, то их газовики и вовсе воспринимали враждебно, как уличных грабителей. И хотя кое-какие дела у нас с ними были, как же без этого, на свои полуофициальные мероприятия Покрышкин Храповицкого не звал. Отчего ситуация выглядела еще унизительнее для последнего.

— Встречался я с Иван Трофимычем недавно по одному вопросу, — вдруг вставил скороговоркой Пономарь, адресуясь к Лисецкому. — Умный человек. Опытный. У таких, как он, нам еще многому учиться надо.

Пономарь, впервые попавший в непосредственную близость к губернатору, видимо, желал произвести на него впечатление кругом своих знакомств. Отзываясь с теплотой о Покрышкине, он ориентировался на доброжелательную в целом интонацию губернатора, с который тот упомянул руководителя «Уральсктрансгаза». И вновь промахнулся.