Миклош Сабо - Тихая война Страница 42

В самой стране признаки позитивных перемен проявлялись еще довольно слабо, хотя процесс внутреннего очищения уже начался и здание культа личности Ракоши трещало по всем швам.

Знали об этом и стратеги «холодной войны» — агентура ЦРУ в тот период работала умело и эффективно. Но в расчеты западных стратегов отнюдь не входило «улучшение социализма» и осуществление принципа мирного сосуществования (эти лицемерные нотки появились значительно позже), пока же это был открытый призыв к мятежу с целью наглядной демонстрации «провала» социализма как системы.

Те, кто помнят поджигательские передачи радиостанции «Свободная Европа» и содержание листовок, засылавшихся на венгерскую территорию через западную границу на воздушных шарах в 1954—1955 годах, отлично знают, что в них содержались прямые призывы к свержению народной власти и развязыванию контрреволюционного мятежа по всей стране.

Скачкообразно росло и число агентов, диверсантов и шпионов, забрасывавшихся в Венгрию из-за границы. Только за первые месяцы 1955 года число задержанных нарушителей на западной границе на тридцать процентов превысило этот показатель за весь предыдущий год.

Все это однозначно свидетельствовало о резкой активизации антивенгерских реакционных сил на Западе.

Стратеги «холодной войны», используя свою агентуру за рубежом и внутри страны, достигли, по крайней мере, двух целей: во-первых, временно остановили народную Венгрию на пути ее мирного развития и, во-вторых, заставили правительство, обороняясь от врагов, проводить более жесткую внутреннюю политику.

Руководители венгерских органов безопасности, разумеется, понимали, что их противники, затрачивая столь огромные средства и забрасывая на территорию Венгрии массу своих платных агентов, большей частью заведомо обреченных на провал, ограничатся только достижением двух упомянутых выше целей. Вопрос о том, что же будет дальше, что именно последует за этой разнузданной кампанией, и явился, очевидно, тем ускорителем, который повлиял на завершение моей подготовки, на определение места, времени и способа отправки меня на Запад. Моя задача, если формулировать упрощенно, состояла в том, чтобы найти ответ на этот жгучий вопрос. Ответ обоснованный, подкрепленный фактами и документами.

Над разработкой плана операции трудились лучшие специалисты этой профессии.

Мои связи с Карчи и Анталом к тому времени стали уже по-настоящему дружескими. На конспиративных встречах они информировали и готовили меня к каждому очередному шагу, не упуская из виду ни одной мельчайшей детали. Однажды Карчи сказал мне:

— Через несколько дней тебя уволят с работы. Не удивляйся, так надо. В будущем это послужит еще одним козырем для твоей легенды эмигранта. Ты сможешь смело утверждать, что тебя преследовали, лишили куска хлеба. С той стороны будут, конечно, все проверять, и это подтвердится. А пока ты получишь дополнительное время для подготовки к заданию.

— А что же я делал до сих пор? Только этим и занимаюсь!

Офицеры дружно рассмеялись. Карчи с обычной для него шутливой серьезностью пояснил:

— До сих пор ты ходил в детский сад, теперь на очереди университет.

Антал в своей неторопливой, обстоятельной манере начал вводить меня в курс дела:

— Скоро тебе придется жить и работать бок о бок с людьми из американских, британских и западногерманских секретных служб, под неусыпным наблюдением их контрразведки. Поэтому ты должен в совершенстве, до мелочей изучить их методы и приемы. Только тогда ты обеспечишь себе безопасность и сможешь достигнуть поставленной цели. Тебя все время будут проверять. Ты идешь подобно зайцу в лес, где полно волков, которых тебе надо выследить в их собственном логове.

— Конкретно: свое увольнение ты обжалуешь, — подхватил Карчи. — Получишь отказ. Вот тебе листок, на нем ты найдешь адреса восьми предприятий и фабрик. Не менее чем в пять из них ты подашь заявление о приеме на работу. Разумеется, тебе везде откажут. Тогда ты обратишься в райсовет с просьбой о выдаче тебе патента кустаря-ремесленника. Патент тебе тоже не дадут, но, пока ты будешь мыкаться по всем этим инстанциям, пройдет месяца два-три. Они-то нам и нужны.

Все произошло точно так, как говорил Карчи. В отделах кадров предприятий, куда я обращался, мне отвечали примерно одно и то же: «Принять вас с таким политическим прошлым мы не можем. А как бы вы поступили на нашем месте?»

Случалось, что мне говорили: «Подождите немного, вернемся к этому вопросу еще раз. Мы вам сами позвоним». Но, естественно, не возвращались и не звонили. Таким образом, мне никак не удавалось обрести хоть сколько-нибудь определенное положение. Разумеется, для западных контрразведок это должно было иметь немаловажное значение.

Но время для переброски меня на Запад еще не наступило. На решение руководителей нашей «фирмы» влияло еще одно обстоятельство: Австрия, куда я должен был отправиться, лишь недавно обрела статус независимого государства, и ее органы полиции и жандармерии еще не имели четкой линии поведения по отношению к беглецам — эмигрантам из Венгрии.

— Вы должны понять, — сказал мне, видя мое нетерпение, один из руководителей, проверявший ход моей подготовки, — что в настоящее время австрийские власти просто сажают в тюрьму всех подряд, кому удается бежать к ним через венгерскую границу. Только после длительного дознания и всесторонней проверки они выпускают беглецов на свободу. Такой порядок установлен недавно и долго не продержится. Дело в том, что у них еще не сложился механизм проверки. А нам нежелательно, чтобы вы начинали свой путь на Западе с тюрьмы. Одно дело, если человек начинает создавать себе политический авторитет, будучи свободным, и совсем другое, если его выпускают из тюрьмы после долгого и нудного расследования. Одним словом, придется еще подождать…

Мой собеседник умолк и долго хранил молчание. Казалось, он взвешивает на незримых весах, стоит ли ограничиться сказанным или надо добавить еще что-нибудь. Наконец он решился и заговорил:

— Мне докладывали, что вы весьма преуспеваете во всех видах подготовки. Однако в этой профессии всегда есть чему поучиться. Знать и уметь чуть больше того, что кажется достаточным, никогда не лишне. В критический момент это иногда может спасти жизнь.

Он снова сделал длинную паузу, обдумывая, что сказать. Его слова я помню и сегодня, они прозвучали как некая программа всей моей последующей деятельности.

— Разведчик приносит пользу делу только в том случае, если он жив. Никогда не забывайте, что мы ждем вас на родине с успехом и, главное, в полном здравии и благополучии. Ждем как товарища, как единомышленника. Все зависит только от вас. Будьте осторожны, берегите себя.

Обо всех подробностях моей подготовки невозможно рассказать. Мне пришлось самым тщательным образом изучить и «проиграть на моделях» все способы и методы проверки, которые потом могли быть применены ко мне на Западе. Надо было учитывать, что политический эмигрант такого высокого ранга, каким был я, Миклош Сабо, бывший депутат парламента и доверенное лицо Ференца Надя в аппарате партии, давно уже не переходил границу, отделяющую Венгрию от так называемого «свободного мира».

Я должен был научиться распознавать людей, наблюдающих за мной, независимо от того, выполнялось наблюдение человеком или техническим устройством. Особенно много внимания уделялось моему поведению в различных ситуациях. Так, если, находясь под наблюдением, мне нужно было неприметно повести за собой «хвост», чтобы таким способом убедить противника в моей полной благонадежности, добропорядочности и наивной чистоте, мое поведение должно было резко отличаться от случая, когда я должен был исчезнуть, ловко уйдя от слежки и заставив моих преследователей пенять на невезение либо на собственную нерасторопность. Опять-таки по-другому нужно было вести себя в провокационной ситуации, когда вражеская контрразведка ставила мне капкан. Должен сказать, что «проигрывание моделей» различных ситуаций принесло мне огромную пользу.

Особенно внимательно приходилось следить за тем, чтобы в любой обстановке не обнаружить свою профессиональную подготовку и навыки разведчика, ибо это было бы равнозначно провалу. В определенном смысле я походил на тех краснокожих индейцев, которые либо оставляли на тропе свои следы так, чтобы запутать и сбить с толку врагов, либо уничтожали их нарочито неумело, чтобы опытный глаз вражеского следопыта не смог бы разглядеть в этой маскировке опытной руки профессионала, каким был он сам.

Положение затруднялось тем, что в отличие от индейцев Фенимора Купера я жил в современном большом городе, где автомобили, одежда, головные уборы людей и многие другие атрибуты повседневной жизни были слишком однообразны. Нелегко было в безликой толпе отличать одного шпика от другого с тем, чтобы скрыться из поля зрения. Их же положение облегчалось именно этим обстоятельством.