Энди Оукс - Глаз дракона Страница 52

Он протягивает пакет, кивает со знанием дела.

— …говорят, сам Цзян Цзэминь ест только эти пончики, когда приезжает в Шанхай. Ещё ходят слухи, хотя и из весьма достоверных источников…

Он подмигивает.

— …что наш любимый премьер-министр Ли Пэн каждые выходные прилетает в Пекин на военном вертолёте.

Юнь выглядит вполне впечатлённым.

— Да, они здорово выглядят, а я сегодня пропустил обед. Пришлось заполнять бумаги. Стараюсь делать бумажную работу вовремя.

— Вот, детектив Юнь, возьмите пакет, не стесняйтесь. Я настаиваю. Такая приверженность работе и Народной Республике заслуживает награды. Я всё равно сейчас пойду на улицу. И даже мне иногда надоедают самые прекрасные блюда…

Яобань хлопает ладонью по собственному пузу, а другой суёт засаленный пакет в руки Юню.

— …давай. Ешь. Ешь. Подумай о нашем уважаемом товарище премьер-министре…

Юнь подчиняется. Жир блестит у него на ногтях, на губах, на языке.

— …ну что, товарищ, неплохо, да? Бери ещё один. Ты же чувствуешь по вкусу, Дэн всегда отличает хороший пончик от плохого, без ошибок. Моя матушка всегда говорила, что истинного лидера можно опознать по пончикам, которые он ест. Мао жрал всякое дерьмо, сплошь тесто и жир… и посмотри, какая хуйня с ним приключилась!

Он провожает Юня из комнаты, детектив с прыщавым лицом не может ответить, его изрытые щёки раздулись, как перезрелые яблоки.

— Ничего не говорите, детектив Юнь…

Шишка кричит.

— …я скажу Боссу, что вы его искали. Наслаждайтесь обедом.

Тот не оглядывается.

Три отчёта приходят из центральной службы доставки, когда день плавно переходит в вечер. Три отчёта, все из разных бюро. Каждый запечатан и адресован Яобаню. Лусиншэ. Иностранный отдел. Шестое бюро. Каждый отчёт состоит из одной странички. Чёрное на белом. Все три отчёта одинаковы, в них говорится…

ИМЯ СУБЪЕКТА: ЧАРЛЬЗ ХЕЙВЕН.

НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: ЗАСЕКРЕЧЕНО.

НОМЕР ПАСПОРТА: ЗАСЕКРЕЧЕНО.

НОМЕР ВИЗЫ: ЗАСЕКРЕЧЕНО.

ПРОФЕССИЯ: ЗАСЕКРЕЧЕНО.

Стандартные вопросы, ответы на которые он получил бы при любом другом запросе… засекречено. Пальцы Пиао выстукивают по столу неизвестный ритм. Никогда он не видел таких отчётов. В стране, где информация — кислород, удушье. Каждый отчёт кончается одним и тем же заявлением.

ВСЯ ИНФОРМАЦИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО ВЫШЕНАЗВАННОГО СУБЪЕКТА ЗАСЕКРЕЧЕНА И РАСПРОСТРАНЕНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ ВСЕ ДАЛЬНЕЙШИЕ ЗАПРОСЫ О ЕЁ РАСКРЫТИИ ДОЛЖНЫ В ПИСЬМЕННОЙ ФОРМЕ ПОДАВАТЬСЯ В МИНИСТЕРСТВО БЕЗОПАСНОСТИ. В СОПРОВОЖДЕНИИ ИСЧЕРПЫВАЮЩЕГО ОБЪЯСНЕНИЯ, ПОЧЕМУ ЗАПРАШИВАЕТСЯ СЕКРЕТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ.

— Босс, кто этот ублюдок?

Старший следователь избегает взгляда Яобаня, застёгивает нагрудную кобуру.

— Ублюдок с очень хорошими связями в очень высоких кругах.

Глава 24

Он крутит в руках значок, глядит в стену. Информация получена. Как обычно. Регистраторша вывалила её, как рис на тарелку. Когда они ушли. Куда ушли. Номер машины. Адрес. Даже направление. Три часа спустя он подъезжает к Ханчжоу, Западное Озеро. К дому на Холмах Гэлин.

Пиао паркует машину и идёт пешком. Толстые стволы деревьев. У их подошвы навален щедрый ковёр из бронзовых игл. И запах такой чистый, как свежепостиранное бельё… как новая жизнь. Домик для гостей — низкий, современный. Стекло и мягкий кирпич. Уголок Скандинавии, пересаженный на почву Народной Республики. За ним… озеро, город, холмы, река Теша. Стоят одно за другим, как блестящие тарелки в сушилке. Старший следователь ждёт два с половиной часа. Когда они приезжают, фонари иностранной машины прорезают гребень прямых стволов… озеро уже потухло, стало серым. Медленно тускнеет в складке темноты. Дуань Цяо, Разрушенный мост… прожилка матового серебра теряет форму и силу, сливается с озером. Сталь с водой.

Хейвен в тёмном костюме обходит машину спереди. Две мигнувшие вспышки, когда он проходит через лучи фар, кипенно-белое… его рубашка, лицо, волосы. Внушительный бюст из белого мрамора. Его тень, большая, отброшена на ряды деревьев. Он открывает пассажирскую дверь, и выходит Барбара, англичанин держит её за руку, а потом обнимает за изгиб талии. Ведёт её к передней двери. Они доходят до лучей света; их фигуры сливаются в чёрный профиль. Смеются. Целуются. Пиао отводит взгляд. Его мучает боль… острая, душащая. Барбара входит в дом, а Хейвен возвращается к машине. Когда лучи фар ловят его, он встаёт неподвижно. Его чувства ожили, накрывают округу… он похож на безукоризненную ящерицу, пробующую воздух. Он глядит прямо в направлении Пиао, в глазах его плещется насмешка. Полуулыбка, кажется, вытатуирована в уголках его губ.

Что-то такое летает в воздухе, ощущение, что всё идёт не так, как нужно, но Пиао не понимает, в чём именно дело. Он не дышит, очищает разум от всех мыслей, будто они могут наполнить ветер каким-то запахом. Хейвен выходит из луча света, лезет в машину; фары медленно умирают, огонёк тает в ночи.

Пиао ждёт ещё час. Смысла в этом нет, и он сам не знает, зачем это делает. Но может быть, это распятие, на которое его повесила собственная одержимость. Он ждёт. Ждёт, пока свет в спальне погаснет и Западное Озеро погрузится в темноту… его форму можно определить только по кривой дороги Хубинь, идущей по восточному краю.

Дай мне украсть у тебя этот миг.

Она разделит с Хейвеном все свои секреты. Её дыхание обрывается у него над ухом, у груди, у живота. Старший следователь идёт к машине. Ветерок несёт моросящий дождь… и боль, как пропасть, разрастается в нём. К тому моменту, как он садится в машину, он уже мокрый насквозь; фары выхватывают армию косых теней. Капли дождя бегут по его лицу… вкус сосны наполняет их путь к уголкам его рта. Он едет медленно. Больше трёх часов уходит на дорогу до Шанхая. В каждом взмахе дворников он видит её лицо. А дальше всё забирает себе дождь… дождь и Хейвен.

Глава 25

Чисто выметенный переулок тянется на пятьдесят ярдов в длину, на шесть футов в ширину. Вход, который он ищет, ведёт в коммунальную кухню, и выше, по винтовой лестнице… во тьму. Перила, выкрашенные облупившейся зелёной краской, покрыты жиром. Вонь старого подсолнечного масла, керосина, мочи и детских попок.

Чжиюань, Тун Чжи и председатель Шицюй, чьё лицо напоминает полусдувшийся воздушный шарик… открывает дверь. Почему-то он кажется меньше, не таким значительным, как в ту ночь, когда они встретились на берегу Хуанпу.

— Пиао…

Он выглядит испуганным. В чёрных шариках его зрачков запрятан тайный страх, впитанный каждым китайцем, страх, когда человек в форме стучится в дверь.

— …чего вы хотите? Вам нечего здесь делать. Расследование против вас начнётся на следующей неделе. Я один из свидетелей обвинения.

— Да знаю я, кто вы…

Пиао выходит из темноты лестничной площадки в пятно света, льющегося из комнаты. Тени перекатываются у него на лице.

— …и прекрасно знаю, когда начнётся расследование. Мне нужно было поговорить с вами.

— Поговорить со мной? — Он улыбается. — Со мной? Для вас нет надежды, старший следователь, уже поздно. Расследование против вас пройдёт, вас отстранят от работы в Бюро Общественной Безопасности, и начнётся дальнейшее следствие по более серьёзным государственным обвинениям.

— Я не собираюсь обсуждать с вами расследование, не переживайте. Вот, посмотрите.

Старший следователь достаёт папку, белую, для дел об убийстве, из-под кителя, протягивает её. Чжиюань поднимает ладонь, на ней раскинулась карта глубоких линий, ведущих исключительно в тупики.

— Я не желаю видеть вас до слушаний, старший следователь. Вы не можете сказать ничего такого, что я хотел бы слышать.

Пиао придвигается ближе к старику. Холодно, их выдохи летят друг в друга.

— Поверьте мне, есть, товарищ Чжиюань, и у вас нет выбора, кроме как выслушать меня. Вы — председатель Шицюй, к которому относится мой дом. Вы — мой демократический представитель. Мой местный голос в уши Партии, голос, который мне нужен…

Старший следователь протискивается мимо Чжиюаня и входит в комнатёнку.

— …обязанности, товарищ, они носят взаимный характер…

Дома у Чжиюаня мало места, развернуться негде. В единственной комнате стоят четыре кресла, кровать, пара табуреток, два шкафа, телевизор, стол. Одежда висит на вешалках, прицепленных к струне штор. На полочке над крошечным очагом выстроился лес фотографий. Некоторые в рамках, некоторые нет. Все пыльные. Все тусклые. Товарищ Чжиюань с Мао, Чжоу Эньлаем, Дэном Сяопином, Брежневым, Кастро, Цзяном Цином, Никсоном.

«Ветераны революции становятся в итоге или монстрами, или призраками»… или потускневшими фотографиями.

На стене над очагом висят дипломы в рамках, наградные листы в красных лентах, грамоты тиснёного золота в знак чести и славы от различных партийных органов. Провинциальные комитеты Тройного Союза Крестьян, Рабочих и Солдат. Центральный консультативный комитет. Письмо с похвалой от председателя самого Верховного Военного Комитета, Дэна Сяопина. Но на самом почётном месте единственная фотография, одновременно и запылившаяся, и в отполированной рамке, портрет Великого Кормчего с надписью, сделанной его собственной рукой…