Энди Оукс - Глаз дракона Страница 53

«Поначалу благоухающий цветок иногда путают со вредным сорняком».

Обласканный вниманием Партии. Почётный гражданин, Чжиюань. А в углу комнаты, полускрытый за углом кровати, притаился ночной горшок… грязный, облупившийся. Вчерашняя моча, оранжевая, как сок, выжатый из мандарина.

— Если ты пришёл к прачке, значит, у тебя есть пятна, которые хочется вывести, старший следователь.

Пальцы Пиао проводят по улыбке на лице Мао, он вспоминает слова, долгими повторениями вытравленные в памяти каждого ребёнка его поколения.

На Красном Востоке встаёт солнце… и появляется Мао Цзэдун.

Он отворачивается от огня.

— Нет, у меня нет пятен, которые надо выводить, товарищ. Вот, прочитайте это.

Старший следователь бросает папку на стол. Глаза Чжиюаня неподвижны, ни на мгновение не склоняются вниз.

— Я уже прочитал слишком много. Ещё один отчёт от полицейского, который решает личные вопросы, пытается спасти собственное тёплое местечко… почему я должен отрывать время ото сна ради таких бумажек?

— Потому что вы верите, что Государство невинно, и что Партия выше таких вещей, как коррупция. Потому что вы верите, что Мао до сих пор встаёт вместе с солнцем. Прочитайте, и потом скажете мне, что эти понятия до сих пор не устарели, они до сих пор остаются истинными. Я бы тоже хотел в это верить…

Пиао раскрывает папку, по столу и на пол разлетаются чёрно-белые фотографии.

— …уже двенадцать убийств. Двенадцать. Самое крупное дело об убийстве в современной истории города, а Липинг не может получить пару коробок записей прослушивания, которые мне должны выдать. Кто-то где-то ставит мне палки в колёса. Мне нужны эти записи, может быть, в них ничего нет, а может быть, есть всё, что нужно, но они мне нужны. Товарищ вашего положения может мне помочь сделать мою работу, а больше мне ничего не нужно…

Бренди плещется в тяжёлом стакане председателя Шицюй. Он глотает его, но в глазах не вспыхивает огонь… их пустота повергает Пиао в панику.

— …Липинг знает вещи, которые знать не должен, но мне всё равно нужна его помощь. Мне нужно, чтобы вы подтолкнули его помочь мне. Вы — председатель моего Шицюй, это моё право.

И в глазах старика всё не загорается огонь.

— Почитайте документы, товарищ. Ознакомьтесь с содержимым папки. Те восемь трупов, что вы видели в ту ночь на берегу, у них нет глаз, почек, сердец. Их систематически удалили. Удалили при помощи хирургической процедуры. У нас появился ещё один Пинфан. Пинфан посреди нашего города.

Председатель Шицюй отворачивается от фотографий, от прошлого… улыбка Мао до сих пор сияет в его глазах.

— Это толстая папка, старший следователь Пиао. У меня уйдёт три часа, чтобы вдумчиво ознакомиться с ней. Возвращайтесь через это время, и не раньше.

Прогулять три часа в такую ночь несложно. Есть звёзды, река… отель. Пиао стоит перед Цзин Цзяном, запрокинув голову, считает этажи. Десять. Её комната. Горит свет, занавески задёрнуты, оранжевые, как моча Чжиюаня. Комната Барбары. Он чуть раньше позвонил в регистратуру.

— Барбара Хейес в данный момент находится у себя в комнате. Желаете ли вы, чтобы вас с ней соединили?

Она так близко… он может чувствовать её, вдыхать её запах, слышать её голос.

— Нет. Нет, я не хочу, чтобы меня с ней соединяли.

Дверь Чжиюаня открыта, жёлтый свет пробивается по контуру. Он осторожно стучит, но ответа нет. Появляется дурное предчувствие. Он лезет за пистолетом… медленно, сдержанно. Сталь, кажется, жжёт руку. Он поворачивает ручку. Просачивается в щель, в маленький коридор, ему открывается вид в комнату. Чжиюань осел в кресле, бумаги разбросаны вокруг. Безумная плитка из распечаток и чёрно-белых фотографий. Тень старшего следователя накрывает его. Руки вытянуты, силуэт пистолета дрожит, уставившись в спину председателя Шицюй.

— Уберите вашу железяку, старший следователь Пиао, ещё не настала пора мне умирать…

Чжиюань поворачивается, очки умостились ровно на переносице, а в глазах пылает свежеразгоревшийся огонь.

— …привилегия стариков — случайно засыпать. А теперь, старший следователь Пиао, сделайте мне чаю и расскажите, где мне найти вашего Шефа Липинга в воскресенье? Сдаётся мне, надо выбить из него для вас пару плёнок.

Глава 26

Угорь на гвозде… чёрный, блестящий. Туго натянут.Кожа содрана с плоти одной полосой.Кровь на тротуаре, на пальцах, бежит по ладони.Чёрное, белое, красное.

Озеро черно, как бездонная шахта, что пронзает самоё сердце земли. Вцепившись в его край ювелирными ногтями, полыхает мигалками чжао-дай-со Липинга. За ней стоит другая машина, тёмная, спрятавшаяся. Её формы теряются под укусами ночи. К Шефу приехали гости, так что Пиао надеется, ещё двое ему не помешают. Восемьдесят миль и три часа дороги. Если он даст им от ворот поворот, будет неприятно.

— Мы на месте?

Старший следователь кивает, начиная тормозить, потом внезапно начинает выруливать с начала подъездной аллеи обратно на дорогу, нога вдавлена в газ. Удар адреналина пронзает ему грудь. Он выключает фары и двигатель, когда они откатываются во тьму… машина свободно съезжает с холма ещё на добрых сотню метров до поворота. Пиао отворачивает с асфальтовой полосы на обочину. Камни бьют по дну машины. Полог деревьев скрывает их от звёзд. Чжиюань кашляет. Дым черута, зажатый в лёгких и выпущенный с кашлем, взлетает серебристым султанчиком.

— Что случилось?

Старший следователь вылезает из машины, осторожно закрывает дверь. Замечает облачко дыхания на фоне неба. Чувствует ритмичный молот в груди, и как ногти вонзаются в ладонь.

— На дорожке к дому Липинга стоит чёрный седан Шанхай.

Чжиюань облокачивается о крышу машины, горький черут зажат в зубах. Его кончик блекнет с красного до оранжевого, почти до жёлтого… единственная видимая черта лица товарища.

— А ты в курсе, сколько седанов Шанхай выпущено? И сколько из них чёрные?

— Нет, не знаю, но уверен, что больше десятилетней квоты.

Пиао идёт по траве, по обочине, на дорогу. Держится под прикрытием деревьев, среди плотного подлеска, идёт вдоль широкой трассы. Отблеск черута Чжиюаня не отстаёт. Полицейская мигалка стирает звёзды над чжао-дай-со Шефа Липинга.

— А скажите мне, товарищ Чжиюань, у скольких чёрных седанов Шанхай на переднем бампере осталась двойная вмятина после наезда на студента? Убийства студента?

Пальцы Пиао путешествуют по решётке радиатора. Раз вмятина, два вмятина. Расположены близко. Глубокие. Хром уже начал отшелушиваться острыми хлопьями серебристой фольги. Он возвращается к Чжиюаню под деревьями, посаженными вдоль ограды. Она по всей длине глубоко изрезана тенями.

— Это та самая машина… — И яростным шёпотом: —…ах пиздюки, ну мудак Липинг.

Он тянет председателя Шицюй за манжету, между стеной и деревьями проходит каменистая дорожка.

— Ну что, старший следователь, если это та самая машина, можно считать, что доказательств достаточно? У меня есть связи. Я могу позвонить нужным людям. Настоять на немедленном расследовании. Правда обязательно выплывет. Это я могу гарантировать. Это не доказательство коррупции или убийства, но этого хватит, чтобы сунуть ногу в дверь и из такого положения.

— Я хочу получить весь дом, а не сунуть ногу в дверь.

По ту сторону стены раздаются голоса. Три, четыре, может, пять. И огонь. Рычание голода у него в глотке. Мармеладовой веер языков пламени, отразившихся от верхушек деревьев. Чжиюань отодвигается назад, в слепую зону.

Шипение его шёпота почти теряется в голосе огня.

— Пиао, надо идти. Нам тут ничего не светит. Я знаю верных товарищей, которых можно подключить к делу. Надо понимать, когда лучше отступить.

Ни слова. Старший следователь уверенно идёт назад по собственным следам. Ни слова. Ведёт, почти тащит старика за лацкан. Выбредает на берег озера Тайху. Кирпичи и сталь вырастают из ила и изъеденных погодой камней. Темно, единственный источник света — в саду, он кидает блики через стену.

— Блядь!

Пиао наступает на камень, нога проваливается в воду. Лёд и электричество… бьют прямо в сердце, в виски. Ему холодно, но он потеет. Навеселе, но испуганный. У подножья стены гнездятся бочки. Он составляет их пирамидой, вспоминая о молодых женщинах, об их смехе, их улыбках и подначках.

Товарищ полицейский, идите к нам синеглазых детишек делать!

Он карабкается вверх, тащит за собой Чжиюаня. Смотрит через щели забора из толстых сосновых досок. Липинг стоит с другим мужиком посреди сада. Смеются. Пьют. Смотрят, как трое других подбрасывают в огонь старые брёвна. Белый дым. Пламя в свете прожекторов отполировано до цвета платины… пляшет у них на лицах. Все они выглядят так, словно отлиты из бронзы. Дым вьётся вверх. Летит через стену, к воде. Белый на чёрном. В воздухе разлит опьяняющий, прибивающий к месту запах сосны, бензина и горящей травы. Чжиюань шипит ему в ухо…