Томас Гиффорд - Сокровища Рейха Страница 74

– Может, вы все-таки заткнетесь наконец?

– Вы с ней переспали?

– Какое это имеет значение?

– Теперь уже, пожалуй, трудно сказать. – Он отошел к противоположной стене, оглядывая громадный, встроенный в стену книжный шкаф, провел пальцем по полке, собирая пыль. Потом достал толстый, потрепанный том, сдул пыль с корешка. – Фрейд. Фрейд бы просто влюбился в вас с Лиз. То-то был бы праздник старичку!

– Глупости, – сказал я.

– Боже, вы просто чудовище.

Мы разбудили Лиз.

– О, взгляните, кто проснулся. Как дела, чокнутая?

– Джон, заставь его замолчать. – Она выпрямилась, превозмогая боль.

– Какая у нас теперь игра? – спросил он. – Будем играть – Джон против Олафа? Вы надоели мне, фрау. Вы – нудная неврастеничка, которая, возможно, доводится сестрой моему другу Куперу, а возможно, и нет. В любом случае мне начхать на это. – Он подошел и бросил книгу ей на колени. – Мне просто хочется от вас избавиться. – Он ткнул пальцем в книгу. – Прочтите. Хоть время убьете. – И поднялся наверх.

– Мерзкое чудовище, – сказала Лиз и заплакала. – Мой муж убит. Зигфрида он изрезал ножом. Мне больно, Джон, у меня болит бок и что-то внутри.

Днем снова пошел снег, поднялся ветер, налетая с горных вершин. Лиз сидела на кухне у камина, курила и безучастно смотрела на огонь.

– Пожалуй, надо пойти поискать его, – сказал Питерсон. – Если он останется там до темноты, то вряд ли сумеет вернуться назад.

Мы натянули свитеры Бренделя, поверх надели свои пальто, замотали шарфы, прикрыв нос и рот, и вышли. Снег слепил глаза, мороз обжигал лицо. Я слышал, как Питерсон ругался. Мы упрямо вспарывали наст в направлении опушки, где видели Зигфрида, пока он не исчез среди деревьев. Быстро сгущались сумерки, и мы ускорили шаг, а потому, когда наконец добрались до леса, пыхтели как паровозы и обливались потом. Снегоход мы нашли без труда, но Зигфрида рядом с ним не оказалось. Снегоход почти полностью занесло снегом, на поверхности торчал только руль. Если Зигфрид и был здесь, то его следы давно уже замело.

Следующая наша находка поразила нас.

Ярдах в двадцати в глубине леса стояли в ряд еще три снегохода, только слегка припорошенные снежной крупой. Солнце уже скрылось за горами, наступила почти полная темнота, но мы заметили в лесу каких-то людей.

Питерсон рванул шарф, освобождая рот.

– Я думаю, мы проиграли нашу игру, – сказал он. – Я их не слышал. – Он напряженно смотрел на снегоходы, будто ожидая, что они объяснят ему, как такое могло случиться, потом пнул ближайшую машину и, расстроенный, повернулся к ней спиной.

Двигаясь между черными деревьями, мы обнаружили Зигфрида. Питерсон буквально натолкнулся на него. Руки у Зигфрида по-прежнему были связаны. Он замерз, стоя на коленях. Питерсон легонько толкнул труп, похожий на чучело большого зверя, и тот опрокинулся, окоченелый, – обледенелая глыба, некогда бывшая человеком. Питерсон зажег спичку и, прикрыв ладонью пламя, поднес ее к голове Зигфрида. На затылке зияла страшная рана.

– Казнили, – заметил Питерсон.

В замке нас ждали. Снегозащитные комбинезоны были брошены поперек длинного стола, а на полу стоял огромный, цвета хаки, брезентовый рюкзак. Их было трое. Все крепкие, светловолосые, с квадратными челюстями. Они негромко переговаривались. Лиз сидела в своем большом кресле бледная, отрешенная и выглядела совсем больной. Когда мы вошли, один из мужчин, голубоглазый, с короткой стрижкой, поднялся и стоял, пока мы снимали пальто.

– Добрый вечер, – сказал он. – Вам необходимо выпить немного коньяка.

Другой дал нам по большому бокалу:

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Мы сели. Первый мужчина, который выглядел несколько старше остальных, вынул из кармана брюк трубку, положил на стол непромокаемый кисет с табаком. Неторопливо набил трубку, чиркнул спичкой, раскурил. Все они походили на роботов: одинаковые, стандартные лица, без всякого выражения, лишенные индивидуальности.

– Господа, – сказал он, сложив руки на груди и цедя слова сквозь зубы, сжимавшие черенок трубки. – Мы прибыли сюда, чтобы доставить вас и фрау Брендель в Мюнхен. Мы привезли вам соответствующее снаряжение для половины пути. Затем мы поедем в лимузине, который будет ожидать нас на дороге. – Он вынул изо рта трубку. – Вам придется довериться нам.

– Кто вас послал? – спросил Питерсон.

– Никаких вопросов, сэр.

– Вы не немцы, не так ли?

– Никаких вопросов, сэр, – повторил он. – Извините. – Он снова зажег спичку и поднес ее к вересковой чашке трубки. – А теперь выпейте на дорожку коньячку – и в путь.

– Вылей этот коньяк себе на голову! – Питерсон встал, подошел к камину, протянул руки к огню.

– Нет оснований для оскорблений, мистер Питерсон. Мы всего лишь выполняем свою работу. – На вид, казалось, ему едва за тридцать, если не считать выражения глаз. Люди с такими глазами еще две тысячи лет назад бросали игральные кости у подножия креста, на котором распяли Христа, всего-навсего неукоснительно подчиняясь приказам, выполняя лишь свою работу. Такие, как они, загружали печи в Дахау и поднимали людей на дыбу в недобрые старые времена.

– В таком случае я тебе скажу: ты выполняешь свою работу весьма посредственно, если не сказать – чертовски халтурно. Мы нашли в лесу большой кусок падали. В апреле, когда наступит оттепель, он превратится в гниль и начнет смердить.

– О нет… – Лиз повернулась ко мне, задохнувшись. – О нет…

Трое незнакомцев не изменились в лице. Питерсон обернулся к Лиз.

– О да… О да… чокнутая. Ты лишилась не только мужа, но и своего дружка.

Она снова заплакала, прижимая руки к больному месту в боку. Я залпом осушил бокал.

Один из прибывших расстегнул «молнию» на рюкзаке и вынул синий снегозащитный комбинезон. Я взял его. Второй он передал Лиз. Питерсон тем временем рассматривал свой.

– Отправляемся через полчаса. – Старший положил на стол трубку, и все трое сверили часы. Питерсон пошел наверх, и двое последовали за ним.

– Помоги мне, – попросила Лиз.

Мы остались одни. В камине, дымя, догорал огонь. Она стала натягивать комбинезон, смахивая при этом слезы с лица и тяжело дыша.

– Джон, – прошептала она, – кто они? Что теперь со мной будет?

– Не знаю.

– Нас будут бить?

– Не думаю.

– Ты видел Зигфрида?

– Да.

– Они убили его? – Щека у нее начала подергиваться.

– Видимо, да.

Она вцепилась в мою руку.

– Мне страшно, – сказала она. Дыхание ее было прерывистым.

– Мне тоже.

Как и было обещано, нас поджидал лимузин – длинный роскошный «мерседес». Ночь стояла холодная, промозглая. Из горных расселин на дорогу наползал туман. Включенные фары освещали путь нашим снегоходам. Луна то появлялась из-за туч, то исчезала. Мы молча пересели в машину. Лиз привалилась к моему плечу.

Несмотря на усталость, уснуть я не мог. Питерсон тихо похрапывал. Я смотрел в проплывавшую за окнами ночную тьму. Когда мы были уже недалеко от Мюнхена, начался дождь. Ожидание подходило к концу.

Дождь барабанил по крыше автомобиля. Снег таял, превращался в грязь, и она стекала в водосточные канавы. Место, которое мы проезжали, показалось мне как будто знакомым, но лишь спустя минуту я узнал его. Парафиновые фонари отбрасывали тусклый расплывчатый свет, и, пока мы ехали, они постепенно гасли один за другим. Это был Швабинг.

Когда я понял это, у меня перехватило дыхание, и я обернулся к Питерсону, смотревшему в окно с другой стороны:

– Они везут нас к Рошлеру. Мы спасены… Это – хорошие ребята.

Спустя минуту Питерсон подергал себя за усы, кивнул.

– Похоже, что так, – сказал он. – Факты, сведенные воедино, приобретают смысл. Во всяком случае, так должно быть… Рошлер посылает своих людей привезти нас в целости и сохранности. Прекрасно. Но зачем убивать Зигфрида? Зачем выполнять за Котмана его работу? – Он покачал головой, потер нос. – Надо думать, мы скоро это узнаем.

Машина медленно ехала по узкой аллее позади дома Рошлера. Как только она остановилась, трое наших молодцов сразу же выскочили, открыли задние дверцы и помогли нам выйти. Дождь хлестал по кирпичной стене и крыше, порывы ветра, попавшего в ловушку в замкнутом пространстве аллеи, швыряли нам в лицо холодные капли. Я обнял Лиз за талию, помогая ей подняться по ступенькам заднего крыльца. Кто-то открыл нам дверь. Свет из кухни осветил кроткое улыбающееся лицо. Это был Рошлер. Он принялся квохтать над нами, потащил в дом, в тепло. Лиз и я прошли через уютную кухоньку в гостиную, в которой мы с Питерсоном в прошлый раз сидели с хозяином. Потрескивал огонь в камине, сонно потягивались кошки, разбуженные поднявшейся суматохой. Косой дождь бился в оконное стекло. Лампа под абажуром отбрасывала желтоватый неяркий свет.