Марина Серова - Прогулка с продолжением Страница 10

Нужно выяснить — что и для кого.

Для себя или же по чьему-то заданию.

Для начала, разумеется, следовало эту злоумышленницу найти. Своих маникюрш и парикмахера я рассмотрела и убедилась, что среди них ее нет. Но раз на девочке, интересующейся моими вещами, был белый халат, значит, она работает сейчас, в этой смене. Уже ниточка.

— А сколько человек работает здесь сегодня, девчонки? — спросила я у маникюрш.

Пока те, задумавшись и шевеля губами, соображали, ответил мальчик-парикмахер, хотя обращалась я все-таки конкретно к девушкам. Наклонившись к моему уху, он нежно продышал:

— Семеро.

Поблагодарив его кивком головы, я продолжила оперативную разработку:

— У меня здесь работала одна знакомая, — как бы нехотя и лениво проговорила я, закрывая глаза, — забыла только, как ее зовут. Мне показалось, что я ее сегодня здесь видела. Среднего роста, худенькая, темная шатенка. У нее еще золотой тонкий браслет на правом запястье.

После минутной соображательной паузы парикмахер уверенно выдал:

— Это Ольга Скопцова, больше некому.

— Точно, — подхватила маникюрша, уставшая молчать. — Если хотите, мы ей сообщим, что вы желаете ее видеть, — предложила она.

— Спасибо, не нужно, — ответила я, прекрасно понимая, что все равно эту Ольгу предупредят. И ладно. Пусть девушка понервничает немножко, а найти ее проблем не составит.

Работать со мной закончили, и я в разомлевшем состоянии духа и тела отправилась одеваться. В холле меня уже поджидал посвежевший Володька, который нервно листал журнальчики с обнаженными девицами на каждой странице. Увидев меня, он причмокнул губами и, отбросив журнальчик, с тяжелым вздохом поднялся и спросил:

— Ну как ты, довольна?

— Весьма. Я получила немножко больше, чем рассчитывала, — ответила я. — А ты как? У тебя такое лицо, словно ты изо всех сил боролся за свою невинность и, к сожалению, устоял.

— Примерно так оно и есть, — пожаловался Володька, — только никто не покусился. Представляешь, кошмар какой?

— Свинство натуральное, — посочувствовала я ему, — придется поискать в другом месте. Ты не думал над этим?

Ответить Володька не успел — к нам подошла улыбающаяся Изольда Августовна.

— Ну как, вам понравилось у нас, Танечка?

— Все было великолепно! — честно призналась я и, взяв Изольду Августовну за локоть, отвела ее в сторону.

Володька поморщился в нашу сторону, сел обратно за столик и, вздохнув, снова взял в руки журнальчик с красотками.

— Сколько я вам должна, Изольда Августовна? — настойчиво спросила я, но Изольда в ответ с улыбкой покачала головой.

— Я очень виновата перед вами, Танечка, так вас обидела, заподозрила, что вы… В общем, была непростительно не права. Я ваша должница.

— Меня это не устраивает, — твердо заявила я, но и на этот раз была остановлена в своих наилучших побуждениях.

— Послушайте меня, Танечка. — Изольда Августовна уже сама отвела меня чуть в сторону и огляделась, следя, чтобы нас не подслушали. — Мы же можем с вами договориться по-другому. Вы же как культурный человек знаете, что люди должны помогать друг другу по мере своих служебных возможностей.

— Хм, — ответила я и на большее не решилась.

Изольда Августовна, видя мое непробиваемое непонимание, наклонилась еще ниже и сказала:

— Может быть, мы с вами встретимся где-нибудь на нейтральной территории и обговорим одно дело. Мне очень нужен ваш совет, Танечка, как специалиста по необычным ситуациям. Очень вас прошу — не отказывайтесь, пожалуйста. Договорились?

— У вас что-то случилось? — сразу же ухватилась я за ее слова.

— Да все то же и ничего новенького, — вздохнула Изольда Августовна. — Возможно, после разговора с вами я найду способ решить свои сложности. Помните, о чем я вам говорила у вас дома?

— Ну хорошо, — решилась я, — вы мне позвоните на днях, и мы вместе пойдем в какой-нибудь ресторан, где уже вы будете моей гостьей.

— Вот и отлично, я знала, что мы договоримся, — Изольда Августовна сладко улыбнулась мне, и мы расстались довольные друг другом.

Кто бы мог подумать, что эта милая женщина может быть опасной и агрессивной, особенно в ночное время на улицах? Никогда бы не поверила, если бы вчера сама не видела ее разъяренной.

Воспрявший Володька, увидев, что я освободилась, снова подскочил. Я взяла его под руку, и мы направились к выходу.

Но, проходя мимо большущего зеркала, я не смогла удержаться от искушения и затормозилась, чтобы еще раз поглядеть на красоту несказанную, которую мне зеркало показывало. А чтобы Володька не маялся зря и меня не терзала бы совесть при виде его постной физиономии, отдала ему сумку и предложила завести машину.

Володька побежал выполнять мою просьбу оскорбительно резвым аллюром. Как будто трудно было постоять рядом со мной и посмотреть в ту же сторону, что и я.

Нет, все-таки мужчины и женщины — жители разных планет. Разобраться в этих существах для нормальной женщины представляется задачкой со всеми неизвестными. Задачкой, в которой известна только одна величина — после знака «равно», где значится понятие «мужик».

Постояв около зеркала столько, сколько было нужно для поднятия настроения, я с трудом оторвалась от приятного занятия. Очень странное ощущение, между прочим: стоишь, смотришь, а настроение все повышается и повышается. Редкое лакомство, скажу честно. Такое со мной бывает только после посещения подобных заведений, каковое, при моей суетной жизни, я могу себе позволить, увы, не чаще одного раза в месяц. Салон Изольды Августовны был очень-очень неплохим, и странно, что я сама до него не добралась.

Я растворила входную дверь, оглянулась на белые внутренности «Астарты» и вышла на улицу.

Сегодня, похоже, по небесному календарю наступило бабье лето, хотя по календарю обычному его время прошло две недели назад. Но я не в претензии на погоду: нехолодно — и слава богу.

Спустившись по лестнице, я подошла к машине, которую Володька уже завел. И он очень услужливо открыл мне дверцу. На сиденье лежала моя сумка. Я села, положив ее на колени, и машина тронулась. Володька очень аккуратно ехал по центральным улицам по направлению к моему дому.

Захотелось курить. Я раскрыла сумочку и тут только вспомнила, что не проверила ее содержимое после учиненного в раздевалке «Астарты» бессовестного обыска. Хотя вряд ли что-то исчезло, я же видела, что в руках девушки, когда она убегала, не было ничего. А из ценностей в сумке лежали только пачка сигарет, блокнот да косметичка. Оружия и документов я сегодня не взяла, не видела необходимости.

На первый взгляд все на месте. Я закурила и на всякий случай перелистала блокнот. Из него неожиданно выпали два небольших ламинированных кусочка бумаги, которых там точно не было, — пригласительные гостевые билеты в клуб «Эдельвейс», расположенный во дворце культуры «Родина».

Как местный житель я прекрасно знала, что когда-то «Родину» в просторечье называли «уродиной» за излишне навороченный, помпезный стиль хрущевской эпохи. Потом название почему-то плавно изменилось на «Бородавку». А еще позже это же мало симпатичное прозвище досталось разместившемуся в «Родине» клубу «Эдельвейс».

Я с улыбкой посмотрела на Володьку, потянулась и поцеловала его в щеку. Мой лихой водитель резко свернул под знак и, пользуясь свой милицейской неприкосновенностью, заехал еще и под «кирпич», лихо срезая углы. Что-то он очень уж заторопился привезти меня домой. К чему бы это?

— Ну ты даешь, опер, — пожурила я его. — На тебя так подействовал массаж без продолжения, что ты решил посетить стриптиз? Неисправимы вы, мальчики.

— Как будто вы, девочки, поддаетесь исправлению или дрессуре, — с улыбкой ответил Володька. — Так куда же едем? И при чем здесь стриптиз?

— Как при чем и как куда? — спросила я. — Конечно же, в «Бородавку» на стриптиз. Прямо руля, капитан!

— Йес, мэм! — рявкнул Володька и снова свернул под знак.

Ему проще с этими делами, ему можно. Майор все-таки.

Глава 6

Клуб «Эдельвейс» встретил нас с Володькой двумя хмурыми жлобами перед входом, потом грохотом музыки, не раздающейся, а как-то даже выплескивающейся из динамиков. Эти динамики торчали не только во всех углах, но и на всех стенах основного зала клуба.

Стен было пять, потому что одна, сплошь, снизу доверху, закрытая зеркалами, углом уходила вдаль. И в этой дали вокруг хромированного металлического шеста крутились стрип-герлс.

В клубе «Эдельвейс», являющемся дорогим и только по этой причине престижным, толстые и тонкие солидные дяди обсуждали свои не менее солидные дела, услаждая взгляд лицезрением девиц в разной степени раздетости, а уши — грохотом музыки. Очевидно, в этом заключался некий гениальный замысел местных рулевых: в тишине опасно говорить о серьезных делах, поскольку вас могут подслушать алчные до ваших тайн конкуренты за соседним столиком. Среди грохота же популярных мелодий такие опасения отметаются напрочь: соседи не то что вас — и себя еле слышат. Так достигается взаимная конфиденциальность.