Марина Серова - Сумерки большого города Страница 10

– Месяц?! – хором переспросили мы с художником. Тут что-то было не так. Картина пропала четыре дня тому назад, выставка открылась всего за три недели до того – меньше месяца прошло!

– Что же он вам такое подозрительное предлагал? – поинтересовалась я.

– Говорил, что у него есть для меня дело большой важности и секретности, на котором можно будет крупно заработать. Но я-то его давно знаю! Когда он собирается хорошо заработать, это обычно плохо заканчивается. А у меня сейчас, слава богу, все путем. Не нуждаюсь. Ну, я его и послал куда подальше...

– И это все? – разочарованно протянул Михаил. – Больше вы не общались?

– Да нет, он ко мне наведывался и во второй раз, уже совсем недавно. Наверное, неделя еще не прошла...

– Постарайтесь вспомнить, когда именно это было? Это может оказаться важным, – попросила я.

Палыч задумался и отхлебнул большой глоток чая.

– Кажется, шесть дней с тех пор миновало. Приперся он ко мне без звонка – прямо, как вы! И говорит, значит, – нужна твоя помощь, у меня все горит, никого найти не могу. Я ему отвечаю – знать, мол, ничего не хочу! А он как пристал... Так и пришлось мне выслушивать его байки!

– О чем же он вам рассказывал?

– Понадобилось ему на каких-нибудь крупных коллекционеров выйти, через меня. Я и не знаю уже никого, давно с ними не общаюсь... Ну, тогда он попросил меня просто подержать у себя какую-то картину...

– И вы согласились?! – с надеждой спросила я.

– Вот еще! Ясно же, что просто так о таких вещах никто не попросит. Картина, значит, краденая, и, если ее у меня найдут, все претензии предъявят мне! Я еще не окончательно из ума выжил! Так что ушел от меня ваш Крапивин, не солоно хлебавши!

– С одной стороны, ты, конечно, молодец, Палыч, – хмыкнул Михаил. – Но с другой... А, ладно! Но почему ты нас так испугался-то? Тебе кто-то угрожал?

– Нет. Напрямую – нет, – помрачнел Палыч и уставился в опустевшую чашку. – Только вчера один странный случай со мной произошел... Не знаю, с чем это было связано, но после вашего прихода я догадываюсь, что тут не обошлось без Крапивина.

– Что за случай?

– Позвонил кто-то в мою дверь. Открываю я, а там мужик в штатском сует мне в нос удостоверение работника милиции! Я от удивления даже дверь открыл нараспашку. А он мне стал всякие вопросы задавать – о моем старом знакомстве с Крапивиным. Не приходил ли тот ко мне? Чего, мол, он хотел? Только я человек подозрительный – ничего ему толком рассказывать не стал! Сказал, что звонил мне Крапивин, но я с ним дел никаких вести не пожелал, так как человек он, как мне с юности еще известно, ненадежный. Мужик этот по моей квартире прошелся, глазами в стороны пошнырял – и к двери – шасть! Я его спрашиваю, что произошло-то, а он как-то неловко от меня отделался и быстро в дверь выскочил. Тут уж я решил звякнуть в местное УВД, разузнать, работает ли у них такой тип – фамилию в его документиках я на всякий случай запомнил. И что бы вы думали?!

– Не работает, – снова хором ответили мы с Михаилом.

– Как вы догадались? – удивился Палыч. – Ну, не важно! А теперь еще и вы заявились! Начнешь тут от каждого куста шарахаться!

– Думаю, что мы – последние, кто вас побеспокоил, – невесело улыбнулась я. – Все остальные нас опережают...

– Все – это кто?

– Сам Крапивин и те, кто его ищет, чтобы отобрать у него картину.

– Что вы теперь делать-то собираетесь? – заинтересованно переводя взгляд с меня на Гончарова, спросил наш хозяин.

– Зададим вам еще один вопрос, – улыбнулась я. – К кому еще мог обратиться Крапивин, убедившись, что вы ему не поможете? У вас были какие-то общие знакомые?

– Пожалуй, кого-кого я смогу вам назвать... – задумался Палыч. – Большинство из наших вы найдете в Доме художника. Некоторых Михаил, наверное, даже и сам знает... Написать вам имена-фамилии?

– Это было бы замечательно! – кивнула я.

Палыч ушел в комнату в поисках листка бумаги и ручки, а я призадумалась. Мне срочно требовалось как-то вежливенько отделаться от Гончарова. В его сопровождении уже не было никакой нужды, а вот неприятности из-за его присутствия рядом со мной вполне могли возникнуть.

Получив от Палыча бумажку с фамилиями, я решительно поднялась с табуретки:

– Надеюсь, вы сможете спокойно пообщаться и без меня. Все-таки, вы давно не виделись... А меня ждут дела, так что я оставлю вас. Всего хорошего!

Не ожидавший такого поворота событий Гончаров попытался было что-то возразить, но Палыч уже доставал из холодильника бутылку и ворчал себе под нос что-то одобрительное. Михаил теперь еще не скоро вырвется от старого приятеля, а я тем временем успею поговорить с бывшими друзьями Крапивина без лишних ушей!

Первый адрес в записке Палыча меня разочаровал: там давно уже жили совсем другие люди. На мой вопрос о прежнем хозяине ответил отец семейства, из-за его плеча с любопытством выглядывала жена.

– Нет, мы не знаем, где он сейчас живет. Мы эту квартиру купили три года тому назад и с тех пор с ним больше не встречались.

Я вздохнула и попрощалась с новыми обитателями квартиры, которые попытались выяснить у меня напоследок, что же натворил бывший владелец этой квартиры такого, что его ищет частный детектив? Я отделалась общими фразами о «служебной тайне» и о правах моего клиента.

Следующий адрес в коротком списке был мне уже хорошо знаком – снова Дом художника! На этот раз меня ждал очередной художник, который к тому же жил прямо в своей мастерской. Михаил Гончаров сказал, что это не такое уж редкое явление. Многим художникам спокойнее и удобнее жить там же, где они и работают. Во-первых, никогда не знаешь, когда к тебе придет вдохновение, а так, даже если это случится среди ночи, все под рукой. Во-вторых, если у художника нет семьи или она с ним не живет, то никакой необходимости обитать у себя дома вообще нету.

На этот раз я была морально вполне готова к блужданиям по лабиринту, называвшемуся «Дом художника», и без особого труда нашла нужную мне студию под номером двадцать семь. Она располагалась в противоположном от мастерской Гончарова крыле, где мне еще бывать не приходилось.

Подниматься пришлось на второй этаж и по какой-то очень неустойчивой лестнице. Дверь была не закрыта, и я, не найдя звонка, просто постучала кулаком о косяк. Никто не откликнулся, и я вошла внутрь.

То, что я увидела, оказалось весьма неожиданным. Эта мастерская не походила на мастерскую Гончарова. Тут во всем была видна рука не столько художника, сколько мастеровитого хозяина.

Хозяина и автора всего этого уютного великолепия я вначале даже и не заметила. Мое внимание захватили деревянные панели, которыми были обшиты стены и подобранная под стать им мебель, сгрудившаяся в углу этой большой студии.

– Вы кого-то ищете? – неожиданно раздался голос откуда-то сверху.

Я испуганно подскочила, оглядываясь по сторонам. Кто это мог быть? Секунду назад студия была пуста, если, конечно, ее хозяин не прятался под своим же столом... Но звук-то шел сверху!

Тут напугавший меня человек сделал какое-то движение, и я, наконец, его заметила. Он оказался гораздо выше уровня моего зрения, потому я его и не увидела сразу. То, что потолки в этом здании достигают четырех метров, я определила еще в первый раз. Но мне бы и в голову не пришло, что это обстоятельство так рационально используют.

Владелец мастерской построил себе нечто вроде второго этажа, или галереи, занимавшей небольшую секцию мастерской. Туда вела деревянная лестница, и такие же деревянные перила не позволили бы вам оттуда упасть. Наверху, насколько можно было судить снизу, находилось что-то вроде спальни хозяина.

Но больше всего меня удивило окно. Оно было вставлено в покатую крышу, до которой со «второго этажа» было рукой подать. Тем не менее, к нему приставили лестницу. В это окно виднелся кусочек вечереющего неба.

Как раз под ним и стоял хозяин этого удивительного помещения – высокий сухощавый мужчина с заметной сединой в темных волосах.

– Иван Григорьевич – это вы? – на всякий случай уточнила я. – Если я не ошибаюсь, это ваша мастерская.

– Все верно, – кивнул мне хозяин и начал спускаться по лестнице. – Мы незнакомы. Что вас привело ко мне?

Я представилась и сразу же перешла к сути вопроса, избегая описания событий, приведших к моему появлению здесь.

– К вам в последние месяцы не обращался ваш старый знакомый, Крапивин? Не звонил, не приходил?

Иван Григорьевич смерял меня пронзительным взглядом и как-то слишком быстро ответил:

– Нет. Я очень давно о нем ничего не слышал. Наверное, с тех пор, как он покинул Тарасов. А что?! Что-то с ним случилось? Или он оказался замешан в каком-то... м-м... сложном деле?

– К сожалению, я не имею права разглашать подробности дела, которым я занимаюсь, но могу вас заверить, что, по имеющимся у меня сведениям, с Крапивиным все в порядке.

– Что ж, приятно это слышать. Желаю вам удачи в вашем расследовании, – вежливо улыбнулся хозяин и быстро направился к двери.