Ольга Хмельницкая - 33 счастья Страница 10

– Твою мать, – прошипела Ева, пользуясь тем, что ее никто не слышит.

На девушку накатил страх. До земли было очень, очень далеко. Скользкий, размокший склон не давал достаточной опоры. Отчаявшись, девушка схватилась за торчавший из жирной почвы корень. Она знала, что он не выдержит ее массы, но все равно цеплялась за соломинку. Вместо того чтобы удержать Еву, корень поддался и начал вытягиваться из земли. Ершова заскользила вниз по склону и повисла над пропастью.

– Нет! – закричала девушка, болтая в воздухе ногами в отчаянном усилии найти опору.

Но опоры не было. Корень постепенно поддавался, вытягиваясь из земли все сильнее и сильнее.

«Интересно, какой он длины?» – задалась вопросом Ева.

Она попыталась посмотреть вверх, но в глаза ей полилась вода.

– В любом случае, минимум двадцать метров, – ответила девушка сама себе, продолжая извиваться, цепляясь за корень.

Ее поцарапанные руки, благодаря силе которых она сначала взобралась на гору, а затем залезла на дерево и отрезала две большие сосновые ветки, надеясь соорудить из них салазки для раненого полковника, были готовы разжаться от усталости и напряжения. Ершова посмотрела вниз и ужаснулась. Двадцать метров! Острые камни внизу! Корень затрещал.

– А-а-а-а! – закричала Ева.

Корень оборвался. В последний момент Ершовой удалось слегка качнуться, вследствие чего девушка упала не вниз, а вперед, на размокший глинистый склон. Схватиться там было абсолютно не за что. Оглушенная падением Ева заскользила вниз, слепо шаря руками и пытаясь нащупать хоть какую-то опору. Внезапно ее нога застряла в петле из корней. Ева с размаху перевернулась и снова повисла над пропастью глубиной с пятиэтажный дом, но на этот раз головой вниз.

– Помогите, – слабо прокричала она. – Хоть кто-нибудь!

Сверху на девушку продолжали падать комья грязи и глины. Один особо крупный комок попал ей прямо в лицо, залепив рот и нос.

– Тьфу! Тьфу! – принялась отплевываться Ева, раскачиваясь над бездной.

Вдобавок к дождю и ужасному ветру, который резко раскачивал висящую девушку, быстро темнело.

«Какой неудачный день!» – подумала Ершова.

Кровь приливала к голове девушки, мешая мыслить трезво. Отчаявшись, она дергала ногой, пытаясь высвободиться.

– Вариантов всего два, – приговаривала Ева, дергаясь, как червяк на крючке, – либо я умру от инсульта, либо разобьюсь о камни.

Но, несмотря на все ее попытки, нога держалась крепко. Тогда Ершова резким движением подняла туловище вверх и попыталась схватиться за свои собственные ноги. Ее руки скользнули по мокрым штанинам джинсов, после чего Ева снова повисла головой вниз. Через секунду она повторила попытку, которая оказалась удачной. Вцепившись в шнурки кроссовок, она на секунду замерла, восстанавливая дыхание. Ершова посмотрела вниз, потом на кроссовку, надежно застрявшую в петле корня, и принялась снимать одной рукой кофту, второй держась за шнурок. Вскоре кофта с капюшоном уже была у нее в руках. За ней последовала и футболка. Ева укрепила одежду в обрывках корней, не давая ей упасть вниз. Потом она попыталась проделать то же самое с джинсами, но это оказалось девушке не под силу.

– А джинсы, между прочим, стоили почти пятьдесят долларов, – вздохнула Ева, вытаскивая нож и принимаясь резать синие штанины, сшитые из прочного денима, на лоскуты – прямо на своем теле.

Держаться за шнурок было все труднее. Ершовой приходилось действовать только одной рукой. Острым лезвием девушка, совершенно задубевшая от холода и ветра, подцепляла джинсы и пыталась отрезать от них длинные тонкие куски.

Кое-как расправившись с джинсами, Ева покромсала и кофту вместе с футболкой, чувствуя, как наливаются усталостью перетруженные мышцы ее тела. Теперь она была только в одном белье, и от дождя и порывов ледяного ветра ее не защищало совершенно ничего. Все получившиеся обрывки нужно было связать в веревку, но вязать узлы одной рукой было решительно невозможно. Подтянувшись поближе к петле корня, Ершова вцепилась в мокрую древесину зубами и отпустила руки. Зубы немедленно заныли. Быстро-быстро, насколько ей позволяли замерзшие, уставшие и скрюченные от непосильных нагрузок пальцы, девушка принялась связывать между собой куски ткани. Подумав, она привязала к получившейся веревке еще и лифчик, удлинив ее таким образом примерно на полметра, а также шнурки от кроссовок и носки. Теперь на ней оставались только трусы, да и те нельзя было использовать, потому что в них лежал нож.

Затем Ева привязала получившуюся веревку к петле из корня дерева и, помогая себе руками, освободила ногу.

Хлипкая веревка повисла, раскачиваясь на ветру. Она заметно не доставала до земли.

– Даже если веревка не лопнет, мне придется прыгать, – сказала Ева.

Схватившись за связанные между собой обрывки одежды, девушка заскользила вниз. Узлы больно царапали израненный живот Ершовой. Веревка трещала, скрипела, растягивалась, но держалась. Внезапно она закончилась, и между руками Евы остались только пустота, ветер и дождь.

– Ветки! – закричала Ершова, пытаясь в полете скорректировать свое положение и упасть точно на ветви, которые незадолго до этого она отрезала и сбросила вниз.

Мгновение спустя почти голая девушка тяжело рухнула в густые сосновые иголки.

– Ну и сколько будет бушевать эта гроза? До завтра? – мрачно спросил Слюнько, который уже вытер со своего лица все потеки от сока, вылитого на него академиком Защокиным.

– Ну, не неделю же, – пробормотал Бубнов, на котором буквально не было лица.

– А вдруг! Бури разные бывают! – продолжал проявлять пессимизм Игорь Георгиевич.

Краем глаза он следил за окруженным свитой Александром Павловичем и наливался злобой и презрением.

– У меня есть предложение, – тихонько сказала Марьяна, наклонив голову к плечу профессора. – Давайте полетим в Краснодар вместо Сочи. Там нет грозы. Аэропорт работает.

Мгновение Слюнько молчал, потом в его глазах зажглись огоньки. В возбуждении он потер руки и бросил на Марьяну заговорщический взгляд.

– Мы их обгоним, – просипел он.

Бубнов, который страстно надеялся на то, что поездку отменят вообще, закрыл глаза.

– Мы прилетим в Краснодар и пересядем там на автобус, а потом возьмем такси, – продолжала Филимонова.

Ее волосы в электрическом свете лампы блестели, как медь.

– Правильно! – негромко стукнул ладонью по столу Игорь Георгиевич. – Таким образом мы окажемся на биостанции раньше конкурентов и возьмем под свой контроль процесс высиживания! Мы победим и всем докажем, кто тут настоящий ученый.

На его круглом лице появилось довольное выражение. Ситуация, которая еще недавно казалась патовой, могла повернуться совсем другим боком.

– Купите карту! Карту России мне! – в возбуждении прокричал профессор громким шепотом.

Бубнов встал и поплелся в сторону магазинов. У него тоже созрел хитрый план, но делиться им он пока ни с кем не собирался.

Мертвый орнитолог, который еще несколько минут назад был живым, лежал в зарослях рододендрона недалеко от обрыва.

– Мама, – проговорила Виктория, глядя на него, – мамочка!

По ее лицу заструились слезы. Они смешивались с потоками дождя, попадали в рот и забивали нос. Сушко зарыдала громко и безутешно, глядя на побелевшее лицо мертвого мужчины, но внезапно ей стало страшно.

– Кто его убил? – испуганно сказала она, поворачиваясь к завхозу, который неуклюже пытался ее успокаивать. – Кто? Давайте быстрее уйдем отсюда!

Она обвела глазами заросли, со всех сторон окружавшие здание биостанции. Убийца мог прятаться где угодно. Мест, в которых можно было укрыться, было предостаточно.

– Мы должны перенести погибшего в дом, – сказал Василий Борисович, – не паникуйте. Пока мы вдвоем, на нас вряд ли нападут. К тому же надо как можно быстрее выяснить, как именно он был убит, это может пролить свет на личность убийцы.

Виктория дрожала крупной дрожью.

– Берите его за ноги, – сказал завхоз, укрыв лицо погибшего плащом и взяв его за плечи. – И не тряситесь. Вы же врач!

– Я фельдшер по второму образованию, – ответила Сушко, которая всю свою сознательную жизнь была отличницей и получала красные дипломы везде, где только можно. – Фельдшер, а не врач.

– Неважно, – махнул рукой Василий Борисович, – для того, чтобы понять, чем и как убили человека, этого достаточно.

Он вытащил тело из зарослей рододендронов.

– Постойте! – воскликнула Сушко. – Насколько я знаю, тело нельзя трогать до прибытия милиции.

Иванов тяжело вздохнул. Ему было ясно, что от потрясения девица-зоолог совсем потеряла рассудок.

– Если мы будем ждать милицию, – строго сказал он, – то труп пролежит в кустах как минимум неделю! И заво… будет плохо пахнуть.

Виктория постепенно приходила в себя.

– Все равно надо обыскать местность на предмет улик, – сказала она.