Непогрешимый предводитель - Эван Хантер Страница 10

задолго до того, как меня переизбрали. Я ничего не говорю о том, что происходит персонально между членами клики и их цыпочками, лишь бы это было не публично в клубе. Согласен. Джонни должен был бы быть поосторожнее, а он не был. Мидж забеременела и приходит ко мне, говорит, что собирается в клинику на аборт. Сначала объясню про эту девицу Мидж. Прежде всего — болтает!.. И не только болтает, но и очень громко. Всегда с телефоном в руке. Я думал, что я чемпион по телефонным разговорам, но когда Мидж тут — куда мне. Правда, телефон у меня не для пустой болтовни. Я могу звонить кому-нибудь, чтобы поздравить, допустим, парня, если он точно выполнил мой приказ. Надо его поощрить. Или вот ещё, я частенько звонил на радио. Ещё пару месяцев назад, до того как одна радиостанция не послала репортёра для бесед со всеми клубами, и он у всех взял интервью, кроме нас. Конечно, они нас обливали грязью, хотя ничего не знают о том, что мы делаем или какие у нас замыслы. Теперь я туда не звоню, а раньше звонил диск жокеям и говорил, что, мол, вот я президент клуба в Риверхеде, и мы сейчас слушаем его передачу и считаем, что это у него замечательно получилось и пусть они для нас исполнят то-то. Знаете, так по-дружески с ними. А теперь я с ними никаких дел не желаю иметь, раз они всякие гадости про нас передают. И подчёркиваю, что впредь им нужно будет хорошенько думать, когда будут говорить о нас — как по-вашему, это в газеты попадёт? — да, хорошенько думать! У нас в клике масса членов. Масса.

Ну, а Мидж как сядет на телефон, так начинается болтовня. Ну, только что-нибудь случится, что-нибудь мы сделаем — всё! Она уж вовсю звонит языком всем девчонкам в клике. Болтушка жуткая. И всегда со всеми обнимается; не успел войти в клуб, она тут же со своими объятиями, и все у неё «дорогой», «миленький», «чудный мой». Безобразие. Мне эта цыпа никогда не нравилась. Я её терпел только из-за Джонни, считал, что он ценный парень. Нам нужно было бы быть с ней пожёстче, а может быть, и с ним тоже. Не было бы таких неприятностей. Ну, на всех бывает проруха. Я всегда стараюсь распутываться со всякими делами сразу, только не всегда они такие, как заранее просчитаешь. Вот тут-то и надо ломать голову, рассчитывать и предусматривать, не теряя присутствия духа. Вот тогда видно, как важно хладнокровие и умение не паниковать.

И вот в апреле я ей сказал: «Никаких абортов». Она спрашивает, что ей делать. Ей было всего пятнадцать тогда — куда ей ребёнок, да и мать Джонни против их женитьбы. Я сказал, пусть ребёнка отдадут на усыновление. И ещё сказал, что ей нужно купить пилюли, или колпачок, или спираль. (Это не похабный разговор был. Я с ней говорил... ну, как доктор или священник). Чтобы исключить подобные случаи в будущем. Она родила в ноябре, и ребёнка у неё сразу забрали на усыновление, она даже его и не видела. Она даже и не знает, кто это был: мальчик или девочка. Болтуха, конечно, объявила всем, что это я у неё украл её ребёнка. Когда это дошло до меня, я чуть не дал ей в зубы. Джонни просил простить её, потому что она очень возбудимого типа, и у неё эмоциональная встряска, потому что у неё забрали ребёнка. Я Джонни так и сказал, что как раз она-то и хотела убить ребёнка, если на то пошло, так что теперь нечего поднимать крик из-за этого. Джонни пообещал поговорить с ней и успокоить её. Но, парень, если у тебя такой большой рот, как у Мидж, то ничего ты с этим не поделаешь, если не возьмёшь её к ногтю. Мы это и сделали, когда обнаружили, как она болтает по телефону.

Кстати, это Джонни поднял шум на совете, когда узнал, что Чинго ненароком застрелил ребёнка. Потом выяснилось, что он говорил как раз то, что ему велела сказать Мидж. Знаете, вроде такой психологической пьесы, где всё начинается ещё в прошлом, из-за того, что у неё взяли ребенка на усыновление. Тут меня не расспрашивайте, я в психологии не специалист. У меня в жизни была неприятность, когда я попался, вот меня тогда и заставили ходить в психушку к врачу. Это потому, что я был условно осуждён, понятно? Никакой пользы мне не было от этого типа. А уж потом, когда меня впервые выдвинули на кандидатуру президента нашей клики, кто-то и объявил про это — ну, тактика опорочивания кандидата, верно? — что я, мол, у психиатра лечился и что не имею права быть президентом, и всё в этом роде. Потому что от президента ожидают быстрых, хладнокровных решений и присутствия духа. И этот тип, который начал эту компанию (забыл, как зовут, он переехал в Чикаго с матерью), сказал, что я, может, ненормальный, раз ходил к психиатру, для того чтобы полицейский инспектор был доволен. Но я всё равно одержал победу на выборах. Да ещё и был переизбран на следующий срок.

Но я продолжаю вот о чём: у Мидж всё перепуталось — и ребёнок, которого Чинго ненароком пристрелил, и ребёнок, которого у неё отобрали для усыновления в ноябре, вот она и начала пилить Джонни, чтобы он это поднял на совете — чего он хотел добиться, не знаю. Ребёнок-то всё равно мёртв, не так, что ли? И когда он к ней вернулся и сказал, что я его лишил слова и велел проветриться и остыть — ну, тут у неё в голове вообще закипело, и она решила настучать полиции. Это было в доме ещё одной девчонки — Элли её зовут, и ещё двое ребят там с ними были. Им захотелось пиццы, и тогда Элли и двое ребят пошли купить и оставили её дома одну. Мидж ведь без телефона не может. Она видит телефон, хватает его и начинает разевать рот. Так и тут, как только она осталась одна, она позвонила в полицию и начала вываливать имена убитых, тех, в траншее. А тут Пуля входит — забыл свои сигареты — и слышит, что она болтает. Он тут же выдернул телефон из розетки.

Мы её судили на внутреннем совете. Для Джонни это было, конечно, тяжело. Ведь это его девчонка, и она, действительно, совершила очень