Наталья Андреева - Любовь и смерть по вызову Страница 11

– Есть гораздо более надежный способ: знакомства. Допустим, твой сосед по лестничной клетке – владелец процветающей фирмы. А близкий родственник твоей жены потерял работу. Почему бы не зайти к соседу починить сломавшийся электробытовой прибор и между делом не порекомендовать своего шурина?

– Я так поняла, что Варягин взял на работу брата жены своего соседа по лестничной клетке?

– Именно. Кладовщиком. А тот проворовался. Оказался нечист на руку. Или сослуживцы подставили, но Варягин поверил в версию о воровстве вновь нанятого сотрудника. Так тоже бывает: приходит на работу новый человек, и пока он осматривается, на него вешают всех собак. То есть люди, знающие все ходы и выходы, находят козла отпущения. В данном случае таким козлом, по-видимому, оказался шурин Варягинского соседа по лестничной клетке.

– А если он действительно проворовался? Шурин?

– Может, и такое быть. Короче, излагаю факты. С год назад между Варягиным и его соседом Михаленко произошла бурная ссора, чему есть свидетели. В частности, жена Михаленко и другой сосед по лестничной клетке. Телемастер подстерег Варягина у лифта и, будучи в состоянии сильного алкогольного опьянения, угрожая ножом, заявил, что если перед Мишкой не извинятся, он его обидчика просто-напросто прирежет. То есть Варягина, который поверил в наговор. А Мишка, мол, не виноват.

– Мишка – это шурин? Тот самый, которого взяли кладовщиком?

– Именно.

– А почему же согласно твоей версии, Варягин отравил своего соседа?

– Испугался. Жить рядом с человеком, который тебе угрожает, все равно, что жить на вулкане. От страха за свою жизнь Варягин Михаленко и отравил.

– Какая чушь! Они так часто ссорились?

– Не часто. Но уволенный Варягиным Мишка к телемастеру Михаленко не раз заходил. И, судя по всему, жизнь у него так и не сложилась. Сначала работал грузчиком, к материальным ценностям и хорошей должности допуска не имел, теперь и вовсе без работы.

– И что?

– Последний раз Михаил Борисов заходил к Михаленкам как раз накануне того дня, когда умер телемастер. Картина-то вырисовывается. Шурин пришел, в очередной раз пожаловался на жизнь, телемастер на следующий день поддал и рванул к Варягину отношения выяснять, они поссорились, и, чтобы окончательно избавиться от конфликтного соседа, Олег Валерьевич подсунул ему отравленную водку.

– Знаешь, Стас, ему сейчас не до того, – с сомнением сказала Люба. – Варягин ищет смерти. Думаю, он бы обрадовался гневу Михаленко и сам подставил бы ему свой лоб: на, бей!

– А разве не ты мне недавно говорила, что у Варягина возникла потребность найти козла отпущения? Что он хочет кого-нибудь убить, потому что чувствует себя обиженным? Вот и излил злость на соседа.

– Какая чушь! – повторила Люба.

– И не чушь вовсе, – надулся Стас. – Стройная версия. Только доказательств маловато.

Любе некстати вспомнились некоторые строки из письма Варягина, отправленного им по электронной почте. Интересно получается. Варягин зол на весь свет, на его лестничной клетке труп. Черт его знает. Стас-то не так уж и не прав.

– В час по чайной ложке, – вздохнула она.

– Что?

– Приедем поздно, вот что.

– Да. Поздно.

– О чем ты думаешь?

– Как доказать вину Варягина, – коротко ответил Стас.

– Вы ничего не докажете. Разве можно осудить человека на том основании, что он несколько раз поскандалил с соседом по лестничной клетке?

– Все можно, – пожал плечами Стас. – Человек-то умер. Налицо криминал. Кто-то должен за это сесть.

– Я тебе докажу, что ты ошибаешься.

– Ты обещала к Варягинской квартире и близко не подходить.

– И не собираюсь.

– Хвала аллаху! Тронулись наконец!

– Ты вроде не мусульманин. Аллаха-то зачем помянул?

– Да кого угодно. Черта, дьявола, пророка Магомета. Не знаешь, кому молиться, какому богу. Или дьяволу. Господи, почему ж люди не летают?!

– Авария, Стас. Потому и стояли.

– Вот уроды! – взвился Самохвалов. – Ездят, как… – Люба заткнула уши, потому что понеслась матерная брань. В пробках люди перестают разговаривать, как люди. И думать тоже.

Люба и не ожидала, что столь неудачно начавшийся вечер закончится так приятно. То ли погода так повлияла, то ли выпитое за ужином спиртное, но в наступившей вскоре после их приезда темноте Люба сидела у костра вместе со Стасом, томная, расслабленная, и думала о том, что, кажется, понравилась его родителям. Во всяком случае, как это принято говорить, ужин прошел в теплой и дружественной атмосфере.

«Любовь Самохвалова – звучит не слишком благозвучно», – лениво думала она, – «но если женщина любит своего мужа, она должна взять его фамилию». Она тут же спохватилась: «Размечталась! Подумаешь: любовник привез к родителям на дачу!»

– Стас?

– Ну? – зевнул тот.

– А что ты про меня рассказывал родителям?

– Что-то рассказывал.

– Хорошее?

– Нет, плохое.

– Я тебе уши сейчас надеру!

– Ха-ха!

– Отшлепаю!

– Милая, и зачем тебе ребенок? У тебя есть я.

И они оба вдруг резко замолчали. Шутка была неудачной.

На следующий день Стас от скуки вывез Любу на местную дорогу, практиковаться в вождении.

– Здесь водителей – три с половиной калеки, поэтому можно тебя выпускать. Посмотрю, на что ты способна, – сказал он, усаживая ее за руль. – Разобьешь мне тачку – купишь новую.

Она рулила старательно, пытаясь доказать, что вполне освоила процесс.

– Что ты шарахаешься от встречных машин чуть ли не на обочину? – все равно нашел повод придраться Стас.

– Пропускаю.

– Не надо: тебя и так все боятся. Сами объедут за километр.

– У меня получается?

– Ага. Щи варить.

– У меня, между прочим, на следующей неделе будут права!

– Это тебе кто сказал?

– Инструктор. Я деньги заплатила.

– Права – это хорошо, – задумчиво сказал Стас.

– Так ты не возражаешь?

– А, получай свои права! – махнул рукой он. – Кто знает, быть может, в скором времени и пригодится?

В общем, уик-энд прошел на мажорной ноте. Люба надышалась хвоей в сосновом бору, обожгла руку, неловко вытаскивая из костра печеную картошку, но съев ее, умилилась и расчувствовалась, вспомнив вкус детства и пионерлагерь, занималась со Стасом любовью в прохладной террасе, пахнущей деревом, и умывалась утром родниковой водой. Чай был необыкновенно вкусным, с травами, Стас как-то особенно нежен. Все время лез с поцелуями и норовил ее обнять.

Когда его родители их провожали, у Любы возникло чувство, что это уже серьезно. Знакомство состоялось, глупостей она, вроде бы, не наговорила, плохой хозяйкой себя не показала. Как знать? Может, это и будет ее семья?

Люба вспомнила о Варягине только вечером в воскресенье. Надо бы и почту проверить, и сообщение послать. Права она или не права, интересно? Ладно, подождет. В конце концов, что может случиться до завтра? В тюрьму его не посадят, это уж точно. Стас ничего об этом не говорил.

Люба пугалась, когда он приходил домой в таком вот настроении. Злой, растрепанный, раздерганный какой-то, нервный. Она, молча, ушла на кухню.

– Это черт знает что! – завопил в прихожей Стас. Потом загремела упавшая вешалка, на пол со звоном посыпалась мелочь из его карманов.

– Ты можешь потише? – возмутилась она.

Стас протопал в комнату и зло сказал:

– Твой Варягин – просто козел! У нас еще один труп.

– Труп?!

– Алкаш из четвертого подъезда. Похоже, что в округе завелся маньяк, член общества «Трезвость». Два потерпевших, и оба любители заложить за воротник. Сегодня в девять часов вечера позвонила жена покойного Михаленко и, рыдая, сообщила, что у лифта лежит ее сосед Олег Варягин весь в крови.

– Так его все-таки убили?!

– Ты слушай, не перебивай. На лестничной клетке кто-то вывернул лампочку. Людмила Павловна Михаленко утром, часов в восемь, видела, как ее сосед Варягин вышел из своей квартиры, одетый в рыжую приметную куртку и рыжую же кожаную кепку. И вот Михаленко выходит вечером из своей квартиры и у лифта (заметь, лампочка вывернута, только уличный фонарь в окошко светит!) видит эту самую кепку и куртку. В крови. Ну, кто убит?

– Варягин.

– Вот и она так подумала. Но приехавшая опергруппа, восстановив освещение, вскоре идентифицировала труп как некоего Палочкина Сергея Прокопьевича сорока трех лет. И Людмила Павловна вынуждена была это подтвердить. Палочкин – известная личность. Давно уже пьянствует, пока не бомжует, но в квартире у него настоящий притон. Был. Палочкин собирал и сдавал бутылки, постоянно клянчил у жильцов деньги. И продуктами брал, не гнушался. В общем, опустившаяся личность.

– Ах, этот! Из четвертого подъезда! Конечно, помню! Да и я сама ему десятки совала. Уж больно вид у него жалостливый. И пустые бутылки нарочно к мусоропроводу выношу. Только поставишь, он тут как тут! Словно караулит. Но за что же его убили?

– Найти бы, кто убил, да спросить: «А за что, собственно?» Эти два трупа, Палочкина и Михаленко как-то связаны. Но как?