Наталья Андреева - Любовь и смерть по вызову Страница 12

– Найти бы, кто убил, да спросить: «А за что, собственно?» Эти два трупа, Палочкина и Михаленко как-то связаны. Но как?

– Почему обязательно связаны?

– Во-первых, оба убийства произошли на одной лестничной клетке. Во-вторых, на Палочкине почему-то была одежда Варягина. В‑третьих, черт, все завязано на этом Варягине! А у него на сегодняшний вечер железное алиби! Железобетонное. Он с работы уехал без пятнадцати девять, есть свидетели. И приехал к дому позже, чем опергруппа. Увидел труп Палочкина и принялся вдруг дико хохотать. Ну не странная ли реакция? Может, ты права, и он точно псих? На почве глубокой депрессии крыша поехала. Может такое быть?

– Нет, Стас. Я, кажется, догадываюсь, в чем тут дело.

– И в чем?

– Ты же запретил мне подходить к квартире Варягина. Как я могу проверить?

– Подумаешь! Разберусь без тебя. Завтра утром Варягина следователь будет допрашивать. Вытрясем из него все, – заверил Стас.

Почему Варягин при виде трупа Палочкина стал дико смеяться, Люба узнала гораздо раньше Стаса. На почте у нее было письмо, которое она открыла, едва за Самохваловым захлопнулась дверь.

Уважаемая Любовь Петрова!

Хочу спросить у вас совета, как у специалиста. Со мной в последнее время происходят странные вещи. Странные и непонятные. Хочу спросить у вас: а не отъезжает ли часом, моя крыша и верите ли вы в судьбу? Может, я законченный шизофреник или безумец, страдающий манией преследования? Каков будет ваш диагноз?

Новости разносятся быстро. Вы должно быть, уже слышали, что вчера вечером на моей лестничной клетке был обнаружен еще один труп. Предполагаю, что весь дом теперь только об этом и говорит! По счастью, мне пришлось задержаться на работе, иначе меня обвинили бы и в этой смерти, хотя, видит бог, к убитому я вообще никакого отношения не имею. Но, рассказываю по порядку.

Вчера утром я проснулся в сквернейшем настроении. Минут двадцать не мог встать с постели, все лежал, думал о своих несчастьях, перебирал в уме все возможные варианты выхода из сложившейся ситуации. Вы, должно быть, знаете, как это бывает. Ничего путного в голову не пришло, и настроение мое стало еще сквернее. Я заставил себя выпить чашку кофе, глянул за окно, увидел там синее небо, на термометре восемнадцать градусов тепла, что многовато для конца сентября, и расстроился окончательно, хотя, казалось бы, больше некуда. Вот ведь какая дрянь! Чудесная погода, а мне решительно некуда идти! И не с кем! Будучи целиком занят своими грустными мыслями, я машинально взял с вешалки яркую рыжую куртку, купленную мне женой и такую же кожаную кепку. Признаться, терпеть их не могу, но в последнее время я не соображаю, во что одет, как одет, хорошо одет или плохо.

И вот выхожу я из подъезда, расстроенный и вдруг до меня доходит, что действительно жарковато. За каким чертом я так вырядился? Двух шагов от дома не отошел, а уже вспотел! Словом, неприятность за неприятностью, хотя, казалось бы, все это мелочи. Но эти мелочи, уважаемая Любовь Александровна, очень меня угнетают. И тут подходит ко мне алкаш из четвертого подъезда со словами «дай десятку на опохмелку». И черт меня дернул вступить с ним в диалог. Начал ему проповедовать, что пить вредно, и вообще это не выход. Себя, что ли, пытался уговорить? Давно уже хочется напиться вдрызг.

А мужик мне и говорит: «Тебе хорошо, у тебя вон какая одежа, а я свою пропил. Скоро холода, а мне и надеть нечего. Подай, Христа ради, трясусь, как осиновый лист». И руки перед собой вытягивает. Глянул я: и, правда, трясутся. И так жалко его стало. «Видишь», – говорит он, – «как тяжело живется бедному человеку? Вам, буржуям зажравшимся нас, пролетариат, не понять. А на богатых я насмотрелся: за десятку удавятся». И тут меня такое зло взяло! Ну что он знает про нас, богатых? Разве я сволочь? Разве зажравшийся буржуй? Разве не давал я людям заработать? Разве не один сейчас все это расхлебываю?

В порыве нахлынувших чувств я снял с себя куртку, снял кепку, нахлобучил все это на алкаша и говорю: «На, пользуйся!» Он, конечно, обалдел. А я еще добавил: «На память от буржуя – сволочи. И это возьми». Сунул ему тыщу и пошел к своей машине.

И весь мой день пошел наперекосяк. До вечера с трудом дотерпел, а потом говорю секретарше: «Всем отвечай, что Варягин уже уехал домой. И точка». А сам меж тем отсиживался допоздна в офисе, пока все сотрудники не разошлись. Я имею в виду тех, которые еще с фирмы не разбежались. Которые еще на что-то надеются и терпят двухмесячную уже задержку зарплаты. Но таких немного. Ушел я около девяти, а когда добрался до дома, увидел возле своего подъезда милицейскую машину. И двое с носилками выходят, а на них человек лежит, вперед ногами. Потом я увидел куртку свою рыжую всю в крови. И кепку.

Знаете, умереть мне давно хочется. Но что останавливает человека? Страх. Страх перед тем, что будет очень больно, страх перед физическими страданиями. Ведь этого алкаша ножом несколько раз пырнули. Я как представил себе, что в мое тело входит нож. Раз, другой, третий. Жуть! Самая легкая смерть та, которая подстерегает тебя неожиданно. Когда ты планируешь свое будущее, знаешь, что через два месяца будет зима, потом опять весна, и даже мысли в голове нет, что всему этому может прийти конец, да так и умираешь с верой в то, что придет весна.

Я пожалел потом, что так оно все получилось, потому что догадался: вовсе не алкаша этого хотели убить. И не маньяк там орудовал. Зачем маньяку было лампочку на площадке выкручивать? Незачем. Ну, вышел бы я из лифта, увидел постороннего человека и спокойно повернулся бы к нему спиной. А к тому, кто ждал меня с ножом, не повернулся бы. И он, увидев мои глаза, не смог бы меня убить. Почему? Должно быть, мы знаем друг друга не один год. И у него на меня какая-то обида. Но вот логики его я понять не могу. Зачем меня надо сейчас-то убивать? Лежу на лопатках, как побитая собака, мучаюсь смертельно. И все знают мое состояние. Зависти-то никакой сейчас точно уж быть не может.

Вот вы и скажите мне, не свихнулся ли я часом на почве длительной депрессии, и не страдаю ли паранойей? Что вообще происходит? Конечно, это вопрос не к вам, а к милиции, но как они работают, мы с вами сами прекрасно знаем. Будут они разбираться во всяких там тонкостях!

Смешно! Человека, который больше всего на свете хочет умереть, пытаются убить и дважды не получается. Потому как отравленная водка, полагаю, предназначалась тоже мне. Никто ж не знал, что сосед получит ее в презент.

Весьма рассчитываю на ваш скорый ответ.

Нет, этот человек не был параноиком. С ним действительно происходило что-то странное. Интересно, а что вечером скажет Стас? Есть какие-то новости?

– Устал, как собака. Этого Варягина следователь четыре часа сегодня терзал. И, знаешь, какая заковыристая получается история.

– Это его хотели убить, так?

– А ты откуда знаешь? – вытаращил глаза Стас.

– Догадалась.

– Может, ты догадалась, и кто это мог сделать?

– Может, и так.

– Поделись, подруга, своими соображениями, – снисходительно сказал Самохвалов. – А я подумаю, может, тебя в помощники взять? С положенным по штату окладом?

– Сначала ты расскажи.

– Палочкин, ошарашенный, пошел к пивному ларьку и там рассказал о странном мужике, у которого крыша поехала. Мол, почти новую кожанку со своего плеча чужому человеку отдал. Еще и тыщу прибавил. Слушатели, конечно, посоветовали: пойди и верни, мало ли что. Этих буржуев не поймешь: сегодня куртку дарит, завтра, морду набьет и отнимет. И гражданин Палочкин, напившись для храбрости до состояния почти полной невменяемости, отправился вечером к Варягину отдавать куртку. Номер квартиры ему подсказала консьержка, выслушав его жалостливую историю, она же открыла дверь в подъезд. Я думаю, что дело было так: убийца позвонил Варягину на работу, секретарша сказала, что шеф уже уехал домой. Убийца поехал туда же, вывернул лампочку на лестничной клетке, потому что Варягин мог его узнать, и стал ждать. А тут Палочкин поднялся, в куртке, в кепке. Убийца, видимо, хорошо знает гардероб Варягина, и в этой приметной куртке с кепкой видел его не раз. К тому же рост, сложение… В темноте Палочкина вполне можно принять за Варягина. И последнее: он направился прямиком к Варягинской квартире. Убийца подошел со спины и несколько раз ударил его ножом. И кинулся бежать.

– А запах? От Палочкина же водкой пахло?

– Может, у убийцы насморк или хронический гайморит? Кстати, интересная версия. И почему, собственно, Варягин с горя не мог напиться? Как случилось, так и случилось. Может, мужик сразу догадался, что не того убил? И вообще, мне кажется, что этот человек не профессионал. Дилетант. Как известно, таким везет. В том смысле, что вычислить их трудно. Это, во‑первых. А во‑вторых, тот, кто покушается на Варягина, почему-то боится смотреть ему в глаза. Совестно, что ли?