Антон Леонтьев - Вендетта. День первый Страница 11

– Я уверена, что твой отец не покончил с собой!

– Мама, – заметила мягко Анастасия, – мы ведь уже много раз говорили на эту тему. Я понимаю, тебе очень сложно смириться, но факты говорят...

– Какие факты, Настя? – перебила Лагодина-старшая. – Да, нам было объявлено, что Сева задушил кассиршу Грачеву, а затем сам застрелился, но никаких подтверждений представлено не было. А теперь подумай сама... У отца имелось служебное оружие, которое он всегда хранил в сейфе, в своем кабинете, и пистолет Макарова, как я узнала, был найден во время обыска. Сева застрелился из совершенно иного оружия, а именно из автоматического пистолета Стечкина. Спрашивается только, откуда он взялся? Если Севе приспичило покончить с собой, то не проще ли было взять табельное оружие?

– Ну, ведь купить пистолет на черном рынке было можно даже тогда... – неуверенно возразила Настя. – У папы, как-никак прокурора, были связи в определенных кругах...

– Твой отец не якшался с преступниками! – оборвала ее мама. – Да и зачем ему было покупать или доставать иным путем еще один пистолет? Ведь он задушил Грачеву, как гласит вывод следствия, в состоянии аффекта, то есть ни о каком планировании преступления вести речь нельзя!

– Пистолет мог иметься у той женщины, – сказала Настя, избегая называть любовницу отца по имени или фамилии.

– С чего вдруг у кассирши универсама появился дома пистолет? – задала вопрос Галина Сергеевна. – Но ты права, Настя, личность гражданки Грачевой не дает мне покоя, поэтому я и побывала в Нерьяновске. Оказывается, она была еще той штучкой – весьма распутной особой, общалась с представителями криминального мира...

– Вот и объяснение тому, откуда у нее взялся пистолет! – вставила Настя. – Он мог принадлежать не ей, а ее... ее клиентам или приятелям-бандитам.

– Не так-то все просто, – покачала головой Галина Сергеевна. – Мне пришлось приложить большие усилия, чтобы кое-что узнать. Оказывается, пистолет, из которого якобы застрелился Сева, ранее был задействован в разбойном нападении на инкассатора в одной из сберкасс Нерьяновска, тогда еще Болотовска, в 1981 году. И вот что интересно, дочка! Пистолет фигурировал в качестве вещественного доказательства на процессе, а после суда в числе прочих улик был отправлен на хранение в тамошний музей МВД. Так каким образом он оказался потом в квартире Грачевой?

Ответить Настя ничего не смогла, но это и не требовалось, так как Лагодина провозгласила:

– Сева вовсе не покончил с собой! Его устранили! То есть инсценировали самоубийство, подтасовав улики и обвинив Севу в убийстве Грачевой.

– Мама, зачем? – спросила Настя, теряя терпение. – На Западе это называется «теорией заговора», когда всех и вся подозревают в совершении немыслимых преступлений.

Галина Сергеевна покачала головой:

– Настя, неужели ты не понимаешь? Сева прибыл в Болотовск, чтобы навести там порядок, а быть разоблаченным и попасть под суд не входило в планы никого из тамошней элиты и тамошних бандитов. Отцу ведь предлагали взятку в размере миллиона рублей, и все ради того, чтобы он отступился, чтобы закрыл глаза на творившиеся в городе безобразия. За Севой стояла Москва и лично Андропов, но стоило тому умереть, как с Севой случилось несчастье.

Насте сделалось страшно:

– Мама, и что ты хочешь сделать?

– Предать огласке известные мне факты, – заявила та. – Обращусь в газеты, на телевидение, в программу «Взгляд». Сейчас у нас гласность, о том, что криминальные структуры срослись с партийной верхушкой, не говорит только ленивый. Я потребую проведения нового, независимого расследования причин гибели Севы. Если надо, буду настаивать на эксгумации. Потому что никакого самоубийства не было!

– Мама, прошу тебя, забудь! – попросила ее дочь. – Это же так опасно!

– Мне надоело бояться, и ведь наступили другие времена, – стояла на своем Лагодина. – Ты помнишь хорошего друга отца, полковника Остоженского? Он очень нам помог в те трудные времена. Теперь Глеб Романович генерал-майор и работает в столице. Он обязательно мне поможет! Я позвоню ему завтра.

Звонок многое изменил: мама поехала в Москву, где имела продолжительную беседу с генерал-майором КГБ Остоженским. Вернувшись в Ленинград, она с гордостью сказала:

– Глеб Романович, в отличие от тебя, мне сразу поверил. Сказал, что мне только в сыщики идти. Заверил, что в течение ближайших дней проверит все факты и поговорит со своим начальством. Комитет заинтересован в наведении порядка в стране, поэтому они обязательно заинтересуются добытыми мною фактами. И проведут независимое расследование. И кстати, тебе привет от Максимки. Ты ведь помнишь его?

Ну как же Насте не помнить Максима! Еще бы, ее первая любовь!

– Он через месяц женится, – продолжила Галина Сергеевна. – Работает сейчас в каком-то министерстве, в начале следующего года защищает кандидатскую...

Настя уже не слушала болтовню матери – Максим женится! Хотя, конечно, ему сейчас двадцать четыре или двадцать пять, так что ничего удивительного. Наверное, нашел подходящую невесту, а ей передает привет. Для него она навсегда осталась глупой школьницей...

Двадцать девятого ноября Настя, подойдя к подъезду, увидела толпу зевак. Протиснувшись, девушка направилась к входной двери и увидела лежащее на грязном асфальте тело, накрытое белой простыней. Около него топталась пара милиционеров.

– Кому-то стало плохо? – спросила Настя у одной из соседок, но та, в ужасе уставившись на девушку, только замахала рукой.

К Насте подошел высокий сутулый милиционер, их участковый, и спросил:

– Вы и есть Анастасия Всеволодовна Лагодина?

– Да, а в чем дело? – спросила девушка. – Я только что подошла, так что в свидетели не гожусь.

Милиционер, сняв фуражку, почесал лысеющую голову, поскреб кадык и промолвил:

– Пройдемте со мной, Анастасия Всеволодовна. Вы должны помочь нам с опознанием.

Они остановились около тела, и другой милиционер, присев на корточки, сдернул с него простыню.

– Вы знаете эту женщину? – спросил участковый.

И Настя увидела маму, лежавшую на грязном асфальте. Галина Сергеевна была одета в темно-красное пальто, шерстяной берет съехал на сторону, а на правом чулке девушка разглядела большую стрелку.

Мама смотрела в сумрачное ноябрьское небо правым глазом, левое веко было прикрыто. Девушка бросилась на колени, схватила Галину Сергеевну за руку.

– Господи, мамочка... Ей же плохо, помогите кто-нибудь! – закричала Настя. – «Скорая»! Вы вызвали «Скорую»?

– Гражданочка, не устраивайте сцену, потерпевшая мертва, – раздался монотонный голос. – Это первое, что мы установили. Врачей вызвали, но, сами понимаете, ожидание может затянуться.

– Что... что случилось? Сердечный приступ, инсульт... – забормотала Настя, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. Она все порывалась обнять маму, приподнять ей голову, прижать к себе.

Но участковый отпихнул Настю и грубо сказал:

– Оставьте труп в покое, вы уничтожаете улики. Да какой инсульт, какой сердечный приступ! Грабанули гражданочку, сумку вырвали, кошелек отобрали. А сначала несколько раз по кумполу ударили, причем основательно.

И только в тот момент Настя увидела, что ее руки в крови. И кровь натекла на грязный асфальт – видимо, из раны на мамином затылке.

Девушка пошатнулась, и, не поддержи ее участливый сосед, Настя бы упала. Голова у нее гудела, в глазах двоилось. Единственная мысль занимала ее – маме надо помочь. Настя не верила, что Галина Сергеевна... что мама... что она умерла!

Настю усадили на скамейку около подъезда, кто-то принялся утешать, но девушка не слышала слов. Она смотрела в одном направлении, видя перед собой фигуру, накрытую простыней, и черный, заляпанный грязью полуботинок, высовывающийся из-под простыни.

«Скорой помощи» действительно пришлось ждать долго – Настя потеряла счет времени. Медики прибыли, когда уже окончательно стемнело. Толпа любопытных постепенно разошлась, возле подъезда осталось только несколько старушек и подростков. Настя бросилась к полному мужчине в безразмерном халате, надетом поверх стеганой куртки.

– Мне необходимо задать вам несколько вопросов, – гудел участковый, обращаясь к Насте. Он достал блокнот и, прочистив горло, продолжил: – Назовите фамилию, имя и отчество потерпевшей, а также степень родства, в которой вы с ней находитесь. Вернее, находились?

Настя механически отвечала на вопросы, внимательно следя за тем, как тело мамы укладывают на носилки, затем запихивают в карету «Скорой помощи».

– Пока что все, – сказал, вздыхая, участковый. – Однако, Анастасия Всеволодовна, вам в ближайшее время придется ответить на вопросы еще раз. Всего хорошего!

Последнее пожелание прозвучало словно насмешка – маму увезли, и девушка осталась стоять у подъезда. Внезапно ее охватила тоска, странное и страшное чувство, которое, казалось, было готово разорвать ее сердце.