Жан-Кристоф Гранже - Братство камня Страница 11

Диана уловила в голосе странного немца неподдельное волнение.

Она была потрясена: этот человек первым, без малейшей запинки, без тени снисходительности, назвал Люсьена ее сыном.

— Вы знаете, от чего страдает ваш сын, так ведь?

Диана опустила голову.

— От притоков крови, которые… — помертвевшим голосом произнесла она.

— …перекрывают доступ кислорода в мозг. Все верно. Но что провоцирует приток крови?

— Это следствие удара. Мы попали в аварию. Все дело в гематоме…

— Верно. Но какова глубинная причина? Что за механизм управляет током крови? Какая сила выбрасывает гемоглобин в направлении мозга?

Диана не ответила. Фон Кейн наклонился к ней:

— А что, если я скажу вам, что могу воздействовать на сам этот ток? Что способен уменьшить давление?

Диана решила положить конец этой муке.

— Послушайте… — Она из последних сил старалась сохранять спокойствие. — Вами наверняка движут добрые намерения, но моего сына в этой больнице лечили лучшие врачи. И я не знаю, что еще…

— Эрик Дагер занимается механическими функциями человеческого организма. Я же могу воздействовать на энергию, питающую эти механизмы, и ослабить давление силы, качающей кровь вашего сына и постепенно его убивающей.

— Что за небылицы вы плетете…

— Да выслушайте же меня!

Крик анестезиолога заставил Диану вздрогнуть. Она бросила взгляд в коридор: никого. Этаж никогда еще не выглядел таким пустынным и тихим. Внезапно ее охватил смутный страх. Немец продолжил, понизив голос:

— Когда вы смотрите на реку, то видите воду, пену, водоросли в волнах, но главное остается скрытым от ваших глаз: течение, движение, жизнь водного потока… Кто возьмет на себя смелость утверждать, что человеческое тело функционирует иначе? Кто решится отрицать, что сложной системой кровообращения, сердечной деятельностью и химическими реакциями управляет один-единственный ток: жизненная энергия?

Диана качала головой, не находя в себе сил согласиться с его доводами. Он приблизился к ней почти вплотную, и их диалог обрел исповедальную тональность.

— У всех рек есть начало — невидимые взгляду подземные источники. Человеческая жизнь тоже имеет свои тайные истоки, свои горизонты грунтовых вод. Современная наука ничего не знает о глубинной географии нашего тела.

Диана сидела неподвижно, отодвинувшись в тень. Фон Кейн не мог знать, что она уже слышала рассуждения о жизненной энергии чи, инъ, ян и других благоглупостях от учителей, наставлявших ее в искусстве борьбы Вин-Чун! Но она не приняла новую веру, полагая, что ее собственные победы на татами опровергают их теории: чемпионкой по шаолиньскому боксу можно стать и без этого. Голос немца проникал в ее сознание;

— Акупунктура — часть традиционной китайской медицины. Ей много тысяч лет, и в основе ее не слепые верования, а результаты и опыт. Это самая эмпирическая медицина на свете, ведь никто так и не сумел объяснить, как и почему она действует. Акупунктура воздействует непосредственно на сети нашего жизненного источника, мы называем их меридианами. Умоляю вас, мадам, доверьтесь мне: я могу снять отек мозга, убивающий вашего сына, умерив приток крови!

Диана взглянула на тело Люсьена. Ее маленький мальчик был укутан в бинты, загипсован и подсоединен проводами к враждебной в своей сложности аппаратуре, больше всего напоминавшей саркофаг. А фон Кейн продолжал нашептывать:

— Время поджимает! Если не доверяете мне, поверьте в возможности человеческого организма. — Он выпрямился и повернулся к Люсьену. — Дайте ему все, что можете. Кто знает, как он отреагирует?

Диана запустила пальцы во влажные от пота волосы. Все ее жизненные ориентиры и выстроенные в четкую систему знания разлетались в прах у нее в голове, как хрустальные бокалы под действием коварной звуковой волны.

Когда в палате раздался какой-то глухой скрежет, Диана даже не сразу поняла, что так звучит ее собственный голос:

— Действуйте, черт бы вас побрал! Пробуйте. Верните его к жизни!

12

Когда раздался первый звонок, Диана поняла, что спит и видит сон. Ей снился немецкий врач. Он откидывал простыни, снимал с Люсьена бинты. Убирал провода, отключал электроды, вынимал руку из налокотника. Мальчик лежал на кровати совершенно обнаженный. С западной медициной его связывали лишь повязка на голове да капельница.

После второго звонка она проснулась.

Когда электронная трель стихла, ее сознание прояснилось. Сон не был сном. Во всяком случае, он был основан на реальных событиях. Она как наяву видела мысленным взором силуэт фон Кейна, который ощупывал, массировал, поглаживал тело Люсьена. Его лицо было напряженно-внимательным. В то мгновение Диане показалось, что врач «читает» ее сына. Он расшифровывал его, как будто знал код, неведомый другим врачам. Они словно вели беззвучный диалог — великан с белоснежной гривой и пребывающий в коме маленький мальчик, полумертвый, но все еще способный поведать какой-то секрет посвященному.

Фон Кейн достал иголки и рассыпал их по телу Люсьена. По мере того как он втыкал их в торс, руки и ноги ребенка, точки на коже как будто загорались, напитываясь зеленым светом от монитора наблюдения, венчавшего творившееся в палате странное действо. Диана была потрясена видом этого хрупкого, белого как мел тела, утыканного иголками, которые блестели в стеклянном полумраке будто светлячки…

Третий звонок.

Диана начала различать репродукции на стенах спальни: квадратные пастели Пауля Клее и яркие симметрии Пита Мондриана. Она взглянула на ночной столик. Будильник показывал 3.44 утра. Диана больше не сомневалась: пять часов назад таинственный врач провел ее сыну сеанс иглоукалывания. А на прощание просто сказал: «Мы прошли первый этап. Я вернусь. Этот ребенок должен жить, понимаете?»

Четвертый звонок. Диана нащупала трубку и ответила:

— Да…

— Госпожа Тиберж?

Она узнала голос сестры Феррер:

— Профессор Дагер попросил меня предупредить вас…

Она говорила профессионально спокойным тоном, но Диана уловила в голосе колебание и простонала в трубку:

— Все кончено, да?

После недолгой паузы медсестра ответила:

— Напротив, мадам. Появились благоприятные признаки.

Диана почувствовала, как ее душу заливает невыразимая любовь.

— Признаки выхода из комы, — уточнила ее собеседница.

— Когда?

— Около трех часов назад. Я заметила, как шевельнулись пальцы малыша, и вызвала дежурных интернов. Они осмотрели Люсьена и пришли к единодушному мнению: Люсьен приходит в себя. Мы позвонили профессору Дагеру. Он сказал, чтобы я сообщила вам новость.

— Вы предупредили доктора фон Кейна?

— Кого?

— Рольфа фон Кейна. Немецкого врача, он работает с Дагером.

— Не понимаю, о ком вы говорите.

— Неважно. Я сейчас приеду.

Атмосфера в палате Люсьена напоминала погребальное бдение наоборот. Люди вокруг его постели говорили тихими голосами, но в их шепоте звучала радость. Свет был приглушен, но лица пяти врачей и трех медсестер сияли. Все медики были без масок, а интерны впопыхах едва не забыли набросить халаты.

А вот Диана была разочарована. Ее сын по-прежнему неподвижно лежал на кровати. Пережитые события так взбудоражили ее, что она была почти готова увидеть мальчика сидящим и с открытыми глазами. Но врачи успокоили молодую женщину. Они не стали скрывать, что полны надежд и энтузиазма.

Диана смотрела на сына и думала о таинственном великане. Она заметила свежие бинты, налокотник, электроды и датчики. Никто бы не заподозрил, что немец обнажал тело мальчика и вел с ним молчаливый диалог. Диана вспомнила, как подрагивали зеленые точки на экране в такт легкому дыханию Люсьена, когда сильные пальцы фон Кейна вкручивали иголки в тело.

— Я должна его увидеть, — сказала она.

— Кого?

— Анестезиолога из Берлина, который с вами работает.

Врачи удивленно переглянулись, в палате повисло неловкое молчание. Один из докторов подошел к Диане.

— Профессор Дагер хотел бы с вами поговорить, — с улыбкой шепнул он.

— Хочу еще раз предостеречь вас, Диана: не питайте ложных надежд! Даже если Люсьен полностью выйдет из комы, повреждения мозга могут оказаться необратимыми.

Белый кабинет хирурга купался в свете. Даже тени здесь казались более светлыми и воздушными. Диана сидела за столом напротив Дагера.

— Случилось чудо, великое чудо, — возразила она.

Дагер нервно крутил в пальцах карандаш.

— Диана, я очень рад за вашего мальчика, — наконец сказал он. — Вы правы: то, что происходит, просто… невероятно. Но преждевременная радость неуместна! Когда Люсьен окончательно придет в себя, могут обнаружиться другие серьезные повреждения. И у нас нет стопроцентной уверенности, что сознание вернется.