Евгения Грановская - Невидимые силы Страница 11

— Красиво, — сказала Настя. — Чьи это стихи?

— Дениса Новикова. Он уже умер.

Они помолчали.

Илья неотрывно смотрел вдаль, на покрытый легкой дымкой огромный красивый город с золотыми маковками церквей.

— Ты часто сюда приходишь? — спросил он.

— Да нет, — ответила Настя. — По крайней мере, реже, чем хотелось бы. — Она взглянула на часы. — Слушай, Илья, ты извини, но мне пора бежать в библиотеку.

Он улыбнулся:

— Понимаю. Сам студент.

— Дорогу к метро помнишь?

— Да. Мы еще увидимся?

— Только если я тебе не надоела, — пошутила Настя.

— Ты мне не надоела, — серьезно проговорил Илья, глядя на Настю спокойно и доброжелательно.

Настя слегка смутилась под его взглядом. Слишком уж не детским он был, этот взгляд.

— Ну, пока!

Она повернулась и быстро зашагала к университетскому зданию.

По пути в библиотеку Настя думала о родителях и о том, что с ними случилось.

Авария была очень странной. Начать с того, что Настя находилась в машине вместе с родителями. Она отчетливо видела, как грузовик съехал со встречной полосы и ринулся на их старенькую «Мазду», которую отец купил по случаю у друга и которой страшно гордился как своей первой иномаркой.

Время словно замедлило ход. Грузовик передвигался судорожными рывками, будто с трудом преодолевал его вязкое течение. Но вот стальной бампер грузовика навис над машиной, и Настя отчаянно закричала:

— Папа, он нас раздавит!

Но замедлившееся время коснулось и самой Насти. Слова прозвучали невероятно медленно и тягуче. Отец же, вместо того чтобы крутануть руль вправо и увести машину из-под удара на пустой тротуар, повернул голову и удивленно посмотрел на дочь.

Раздался оглушительный скрежет, и перед глазами у Насти все вспыхнуло. А потом случилось нечто необыкновенное: она почувствовала резкий порыв холодного ветра, и порыв этот подхватил ее, вынес из машины и перенес на тротуар. И тут время двинулось с головокружительной быстротой. Грохот удара, всполох огня, крики людей, вопросы милиционеров и удивленный возглас пожилой докторши:

— Это удивительно! Девочка абсолютно цела!

Потом снова круговерть образов и звуков, а затем чей-то вкрадчивый голос:

— Скажи, ты правда была с родителями в машине?

— Да. Я там была.

Время снова обрело нормальное течение, и Настя увидела, как пожилой доктор отпрянул от нее, качнул головой и, повернувшись к милиционерам, сказал:

— Я, конечно, атеист, но можно сказать, что это настоящее чудо!

А потом началась жизнь без папы и мамы. Поначалу Настю хотела забрать к себе двоюродная тетка, которую она совсем не знала. Но старшая сестра Анна грудью встала на защиту Насти и объявила, что сама сможет о ней позаботиться. Потом был суд, его Настя почти не помнила. Кроме разве что того, как она с яростным криком вырвалась из холодных объятий тетки и прижалась к Анне.

Жили они с сестрой неплохо, но отсутствие мамы и папы чувствовалось всегда и во всем. Привыкнуть к тому, что их нет, было невозможно. Тем более что на стене в гостиной, на самом видном месте, всегда висела свадебная фотография родителей. На ней папа и мама были молоды и счастливы.

И живы.

Однажды, стоя на мостике через речку-овражек, Настя поссорилась со своими подругами, и одна из них в запальчивости крикнула:

— Твои родители давно сгнили в земле! И туда им и дорога!

Глаза Насти заволокло гневом. Она сжала кулаки и бросилась на теперь уже бывших подруг. Бросок был неудачный, девочка перелетела через перила моста и упала в канаву. Потом были три недели в больнице, которые Настя пролежала с загипсованной ногой.

Когда она вернулась домой, то обнаружила, что свадебная фотография родителей со стены исчезла. В тот вечер между Настей и Анной произошел серьезный разговор. Анна утверждала, что память о родителях не столько помогает, сколько мешает Насте жить. Настя же кричала в ответ, что это ее собственная жизнь и она сама способна определить, что ей мешает, а что нет.

— Ты всегда ревновала их ко мне! — выпалила Настя. — Потому что они любили меня больше, чем тебя!

Некоторое время Анна ошарашенно смотрела на сестру, не в силах произнести ни слова, а потом скривилась и коротко бросила:

— Дура.

После этого вынула фотографию родителей из ящика стола. Настя взяла фотографию, вставила в рамку и снова повесила на стену. Однако через пару дней сама сняла и убрала обратно в ящик.

Жизнь потекла своим чередом. Сестры никогда не упоминали об инциденте с фотографией, но их отношения изменились. Настя, прежде откровенная в разговорах с Анной, приобрела привычку таиться, а когда та спрашивала что-нибудь, в ответ ершилась и нередко отвечала дерзостью.

Посидев в библиотеке полтора часа и мужественно просмотрев семь из девяти рекомендованных книг, Настя решила сделать перерыв, отправиться в кафе и выпить пару чашек кофе. Последствия «веселого» вечера и плохой ночи сказывались до сих пор. В висках чувствовалась тяжесть, а на душе скребли кошки.

В скверике перед кафе Настя заметила, что за ней кто-то идет. Но ни испугаться, ни даже насторожиться не успела, потому что негромкий сипловатый голос тут же окликнул ее:

— Девушка, одну минутку!

Настя обернулась. Невысокий коренастый человек, одетый в серый плащ и кепку, медленно приблизился. Холодные, стального оттенка глаза, ямочка на подбородке. Почему-то Насте подумалось, что незнакомец должен держать в руке пакет с продуктами, из которого торчит батон. Однако никакого пакета у мужчины в руках не оказалось. Была только старенькая дешевая трость с крючковатым, посеребренным, но уже изрядно облезшим набалдашником.

Остановившись перед Настей, незнакомец оглядел ее цепким холодным взглядом, который совершенно не подходил к его облику «инженера на пенсии». Затем сипло спросил:

— Ты Настя Лаврова?

— Да. А вы…

— Давай присядем, — незнакомец направился к ближайшей скамейке.

Настя, чуть помедлив, двинулась за ним. Усевшись на скамейку, мужчина пристроил трость между ног и посмотрел на Настю.

— Надо поговорить, — сказал он.

— Поговорить? — девушка внимательнее вгляделась в лицо незнакомца, стараясь припомнить, где она могла его видеть. — А вы, собственно, кто?

— Меня зовут Владимир Иванович.

— А фамилия?

— Жгут.

Мужчина снял кепку, достал из кармана платок и промокнул лысую голову. Затем снова нахлобучил кепку на лысину, посмотрел на солнце и сказал:

— Жарковато сегодня, а?

— Да, — рассеянно отозвалась Настя.

— Гораздо жарче, чем обещал прогноз.

— Да, наверное.

Владимир Иванович вздохнул:

— И давление выше нормы. В такую погоду хорошего клева не жди. Это как пить дать.

Настя не знала, что на это ответить. Жгут снова посмотрел на нее и вдруг спросил:

— Как у тебя со здоровьем, милая?

— До сегодняшнего дня не жаловалась. Послушайте, я не знаю, кто вы такой, но если вы немедленно не…

— Погоди-ка…

Он вдруг быстро поднял правую руку, прижал пальцы ко лбу Насти и громко и веско произнес:

— Вспомнила!

Затем убрал руку и с любопытством посмотрел в побелевшее лицо Насти.

— Вы… Вы тот самый! — с изумлением и ужасом выпалила она.

— Да, — кивнул Жгут. — Я тот самый.

Настя перевела дух.

— Значит, все это мне не приснилось, — дрогнувшим голосом пробормотала она.

Жгут молча кивнул.

— Почему я все забыла? Вы что, стерли мне память?

— Самую малость, — ответил Жгут.

Настя пристально посмотрела на «пенсионера» и вдруг спросила:

— Вы экстрасенс?

— Скорей, наоборот, — непонятно ответил он.

— Что значит «наоборот»?

«Пенсионер» снова взглянул на небо и задумчиво произнес:

— Клева в ближайшие дни точно не будет.

— Что вы мне голову морочите? — воскликнула Настя. — Как вы меня нашли?

«Пенсионер» сдвинул кепку на затылок:

— Как нашел? Ты же сама сказала, что учишься в универе, на историческом. Я зашел в секретариат, представился твоим дядей из Кулунды…

— У меня нет дяди в Кулунде, — возразила Настя.

— Знаю, — иронично произнес Жгут. — Но в секретариате этого не знали. Я был убедителен, и мне поверили. Остальное — дело техники.

— Кто были те люди, которые напали на меня вчера вечером? Откуда они взялись?

— Не уверен, что тебе нужно это знать… — начал Жгут, но Настя его перебила.

— Если вы не заметили, я уже знаю слишком много, — с вызовом сказала она. — Я видела, как жена олигарха Литовцева бежала за машиной. Видела, как вы в нее выстрелили.

Владимир Иванович немного помолчал, а затем согласился:

— Ты права. Пожалуй, я и в самом деле должен ответить на пару-тройку твоих вопросов. Но сначала я спрошу сам. Скажи-ка, милая, ты не замечала за собою слежки? Это очень важно. И не только для меня, но и для тебя.