Буало-Нарсежак - Хитросплетения (Сборник рассказов) Страница 11

Я бросил на это дело всех свободных сотрудников, и, естественно, первые собранные сведения оказались обескураживающими. У каждого из троих подозреваемых имелось алиби.

Так, молодой Ардуин отдыхал в Ансени под Нантом у друзей. Его отпуск заканчивался десятого, поэтому девятого в ознаменование закрытия сезона была устроена великолепная рыбалка. Восьмого вечером, ближе к девяти часам, все разъехались по домам, чтобы наутро в шесть вновь встретиться. Вопрос состоял в том, чтобы узнать, успел бы Альбер Ардуин доехать на своем «ситроене» до Парижа, убить Лаффе и вернуться в Ансени до шести часов. Школьная задачка: если машина идет со скоростью в среднем сто километров в час, а расстояние до Парижа составляет четыреста километров… Увы! Всю жизнь я мучился над подобными задачками — такими, казалось бы, простыми и такими абсурдными. Теоретически, конечно, возможно. Ночью да по хорошей дороге, на новом автомобиле Ардуин мог держать среднюю скорость в сто километров. Допуская, таким образом, что он совершил бы поездку туда и обратно за восемь часов, ему бы остался ровно час, чтобы… Да, это возможно, но правдоподобно ли?.. Понадобилось бы допросить его друзей, показать фотографию Ардуина на ночных бензозаправочных станциях на трассе Нант — Париж, так как ему обязательно пришлось бы заправляться, если на самом деле… Но алиби представлялось мне основательным.

Анри Фельгро, так тот жил в Версале. Он утверждал, что никуда не выходил из дому. Вместе со своей женой он смотрел телевизор до двадцати двух часов и лег спать. Жена подтвердила его показания. Его алиби казалось еще более достоверным и прочным из-за его безыскусности. Если нет на руках никаких конкретных оснований подвергать сомнению показания подозреваемого, то остается лишь поверить на слово. Сказать: «Вы лжете!» — означает вообще отказаться от показаний близких. В данном случае мне пришлось бы сомневаться не только в свидетельстве госпожи Фельгро, но еще и его тещи, больной, пожилой женщины, она плохо спала и улавливала любой шорох в доме, не говоря уж о молоденькой горничной, которая ночевала над гаражом и ничего не слышала. Мог ли я серьезно думать, что все четверо участвовали в сговоре?

Что касается Дениса Лаффе, то он узнал об исчезновении брата в Аркашоне, где отдыхал в кемпинге. Каждый вечер он слушал радио, иногда для развлечения ловя передачу «Дорожный «Интерсервис», чтобы послушать срочные сообщения автомобилистам, заблудившимся на проселочных дорогах. Каково же было его изумление, когда диктор произнес: «Мсье Денис Лаффе, путешествующий в «Пежо-404» серого цвета с прицепом и находящийся в районе Бордо, просьба срочно вернуться в Париж, ваш брат пропал без вести».

Из троих именно его алиби — по крайней мере, с первого взгляда — представлялось неопровержимым. Но из всех них именно он питал к Раймону ту «братскую» ненависть, которая никогда не проходит.

Таким образом, я дотошно разобрал три варианта времяпрепровождения. Я Тщательно осмотрел машину Ардуина — довольно поношенную, но еще бодренькую модель «ID». Я обошел работников бензоколонок. Никто из них не признал Ардуина. Я говорил грубым голосом, чтобы произвести впечатление на молоденькую горничную Фельгро. Она сильно плакала, но подтвердила его показания. Я направил одного из моих людей в Аркашон, чтобы провести расследование в кемпинге. Попусту. В это время года движение автомашин оживленное. Денис мог преспокойно, никем не замеченный, выехать седьмого или восьмого утром, убить Лаффе, вернуться ночью и приехать в Аркашон ранним утром девятого, то есть почти за двадцать четыре часа до радиовызова. Повсюду я наталкивался на стену. И в довершение всего это преступление наделало шуму. Августовской прессе, как правило, перепадает не много загадочных событий. Поэтому смерть Раймона Лаффе упорно не сходила с первых полос.

Отчитываясь каждое утро, я в основном помалкивал. Но работал без устали. Полагаю даже, что никогда еще столько не трудился. Лично я ничего не имел против моих троих подозреваемых. Пожалуй, я даже находил их симпатичными. Но, кроме них, я не знал, кого заподозрить. Я быстро расширил круг своих поисков и отметил основные связи умершего, принял к сведению поездки его знакомых, определил их возможные обиды. Конечно, у Лаффе хватало недругов, так как он многим задолжал. Но кредитор — не убийца и не имеет ни малейшего желания стать им. Среди молодых женщин, которые оказались его жертвами, некоторые конечно же радовались его смерти. Тем не менее у кого из них достало бы силы перенести тело весом в восемьдесят пять килограммов?..

Инспектор Гро, который мне помогал, подсказал:

— Женщине могли помочь?

Нет. Если начинаешь выдумывать, чтобы обойти трудности расследования, то ты пропал. Бесспорными мне представлялись две вещи: первое — Раймон Лаффе убит решительным и кряжистым противником, второе — убийца кто-то из этих троих. Это-то я и повторял себе целыми днями: утром — во время бритья; днем — в своем кабинете, уплетая сандвич; вечером — изучая досье; ночью — укладываясь спать… Это было какое-то наваждение, но подобное состояние я поддерживал, потому что знал, что в конце концов оно даст свои результаты. Гостиная, лифт, холл, дверь, тротуар, автомобиль… далее — крутые берега Сены… В воображении я сотни раз вновь и вновь пробегал этот маршрут… Само собой разумеется — и не стоит об этом напоминать, — я подверг самой тщательной экспертизе «ситроен» Ардуина, «пежо» Дениса Лаффе и «купе» Фельгро. Тщетно! Итак, я — убийца. Я только что убил Лаффе. Столько усилий ради весьма гипотетического результата? Не проще ли оставить тело на месте преступления и преспокойно уехать? И если уж я действительно закоренелый преступник, то почему бы мне не привести все в порядок, прежде чем уйти?

Внезапно я обнаружил, что, вместо того чтобы рассмотреть картину с лицевой стороны, я с самого начала из кожи лез, чтобы увидеть ее с изнанки. Правда была настолько простой! Как всегда, она так и лезла в глаза.

Убийце вовсе не обязательно покидать гостиную, чтобы в конце концов очутиться на берегу Сены. Наоборот, он шел от реки, чтобы попасть в гостиную. Дело в том — это мне представлялось очевидным, — что только мужчине было под силу перенести тело, и я упорно видел в качестве подозреваемых лишь Дениса Лаффе, Альбера Ардуина и Анри Фельгро. Но предположим, что виновной окажется женщина. Напрашивается вывод, что преступление совершено не в квартире, а в другом месте. В каком? Да на самом берегу Сены. Где найти лучшее место для встречи? Хочется в последний раз увидеться с человеком, которого по-прежнему любишь, умолять его, заставить его передумать. Она выбирает место, которое еще дышит воспоминаниями о первых прогулках влюбленных. Но мужчина пожимает плечами. С него довольно этих хныканий и жалоб. И тогда, потеряв голову, она стреляет и убивает… А затем, опомнившись, пугается… Как обезопасить себя?.. Совершить такое преступление, которое женщина совершить не смогла бы. Достаточно забрать у умершего его документы. Кто знает? Если немного повезет, тело, возможно, и не опознают. Потом она вытаскивает из кармана убитого ключи, носовой платок, запачканный кровью; труп сталкивает в воду, это не очень-то и трудно. Затем остается добраться до квартиры. (Это по крайней мере я сразу правильно угадал: комната выглядела как декорация к спектаклю.) Таким образом, у всех сложилось впечатление, что убийство произошло в квартире на улице Лористон, тело завернули в коврик и увезли на автомобиле. Короче говоря, никто не заподозрил бы женщину.

На следующий день я арестовал Ивонну Ардуин. Она сразу призналась. Впрочем, она уже готова была явиться с повинной, пребывая в страхе, что вместо нее расплатится невиновный… Бедняжка Ивонна!.. К счастью, у нас к преступлениям, совершенным в состоянии аффекта, судьи относятся со снисхождением!

Голубой халатик

Бригадный комиссар Мерлин, который-то и научил меня работать, помнится, говаривал: «Простых дел не существует. Когда сразу все понятно, это означает, что не понятно ничего!» В справедливости его высказывания, над которым я и сотрудники моего возраста нередко посмеивались, мне пришлось убедиться в самом начале своей карьеры. В то время я был в Морлэксе. (Я основательно поколесил по провинции, прежде чем получить звание комиссара и сменить Мерлина, чтобы в свою очередь повторять подчиненным: «Простых дел не существует» и так далее. Но это уже другая история.)

Так вот, однажды в субботу где-то в конце августа, когда отдыхающие собирают свои чемоданы и наглухо заколачивают ставни на виллах, на своем письменном столе я обнаружил записку: меня просили срочно приехать в Локирек, где только что обнаружили тело парижского коммерсанта Кристиана Урмона. Несчастный был убит выстрелом из револьвера.

В Локирек я отправился охотно. Преступление, конечно, возбудило мое любопытство, но я так люблю этот городок, что надеялся выкроить несколько минут и побродить по берегу. Я тогда увлекался цветными фотографиями и, как только у меня появлялось свободное время, мог обежать всю округу в поисках какой-нибудь старой церкви или придорожного распятия. Потому-то и фамилия Урмон мне что-то напомнила. Я купил свой фотоаппарат в Париже и спрашивал себя, не в магазине ли Урмона? Короче, сорока пятью минутами позже я выходил из машины перед мэрией, где меня поджидал сержант Ле Галло, один из лучших здешних удильщиков лаврака.