Фридрих Незнанский - Убийство в состоянии аффекта Страница 11

– Не знаю, – Волочаев явно растерялся.

– Поверьте, коллега, с юридической точки зрения никто не сможет утверждать, что обед в кафе – это подкуп следователя со стороны адвоката. И мне и вам действительно будет удобнее поговорить о деле в неофициальной обстановке.

– Материалы дела из здания прокуратуры выносить не разрешается, – следователь насупился.

– Дорогой мой, почему вы уверены, что моя цель – толкнуть вас на должностное преступление? Для изучения материалов мы вернемся сюда позже. А сейчас выйдем просто для того, чтобы спокойно поговорить. Идем, идем. – Гордеев снова улыбнулся, когда заметил, что почти рассеял сомнения собеседника. – Я тут знаю одно кафе. Там клиентов профессиональные актеры обслуживают. В основном комики. Обхохочешься. Мы прекрасно проведем время…

Через минуту Волочаев, почувствовавший неожиданное доверие и даже симпатию к этому человеку в строгом черном костюме, уже шел за Гордеевым по коридорам здания прокуратуры. Обедать. Надо же, он ведь действительно проголодался. Как это адвокат все приметил? Хитрый, наверное. Надо держать с ним ухо востро.

Но намерение Волочаева быть в разговоре мудрым, как змий, и расчетливым, как представитель Международного валютного фонда перед представителями России, очень быстро рассеялось как дым. Еще на улице Гордеев добродушно рассказал ему ветхозаветный анекдот про незадачливые любовные похождения героя гражданской войны Василия Ивановича Чапаева. И был искренне удивлен неподдельным хохотом Волочаева. Так. И анекдотами этого парня в жизни не баловали. А важнейшее дело (важнейшее, огромной важности – Гордеев уже не просто чувствовал это, знал) сунули. Так, так. Интересно, похоже, подставили тебя, паренек, ох как подставили. Но кто и зачем – предстоит выяснить, а пока…

Гордеев как знакомому кивнул подскочившему к нему в дверях однофамильцу-официанту. Тот засуетился:

– Вот и хорошо, что снова зашли. Столик хороший как раз освободился.

Адвокат удовлетворенно кивнул (столик был действительно что надо: в глубине зала, тишина, уют, покой):

– Вот – товарища к вам привел. Пусть тоже насладится.

– Морской окунь? Две порции? И белое вино?

– Да, будь другом. – Гордеев предупредительно обернулся к Волочаеву: – Не беспокойтесь – вино сухое. Просто рыбные блюда и белое вино не существуют отдельно друг от друга. Как адвокат и следователь во время ведения общего дела.

Юрий Петрович ожидал, что Волочаев опять насупится, но тот неожиданно широко улыбнулся:

– Ага. Ясное дело.

Да нормальный парень. Ну, не везет молодому. Ничего, поможем, чем сможем. Попутно. Чего уж там…

Принесли рыбу и вино. Некоторое время Гордеев обсуждал с Волочаевым его и свои гастрономические пристрастия. Потом разговор перешел на достоинства и недостатки преподавателей юридического факультета Московского университета – оказалось, что Волочаев учился у многих из тех, кто в свое время сыпал на экзаменах и будущего честного адвоката Гордеева. Когда же подошли непосредственно к обсуждению дела Коробкова, глаза молодого следователя опять забегали – беспокойно и растерянно:

– По-моему, этот Коробков – просто сумасшедший. Псих, да и только. Ненормальный.

– В чем это выражается? – пододвинув к себе пепельницу, адвокат закурил (черт, что-то часто стал курить в последние дни, нехорошо). – Он что, буйно помешанный?

– Да нет. Наоборот, скорее. Вот представьте себе – убил человек другого человека. Что он будет после этого делать? Нужно же скрыть следы преступления, так? А этот и пальцем не пошевелил.

Гордеев позволил себе улыбнуться:

– У него два свидетеля. Тут шевели пальцами, не шевели – толку мало будет.

– Но можно же как-то этих свидетелей нейтрализовать. Хотя бы попытаться.

– В смысле убрать? Родную мать и тетку, которая его в детстве на руках носила? Я, признаться, в глаза пока не видел своего подзащитного, но почему-то не верю в то, что у него хотя бы мысль такая возникла. Да и вы не верите. Просто слишком торопитесь с выводами и логическими построениями.

– Ну хорошо, – скрытой издевки в словах собеседника Волочаев не заметил, – но внятно изложить мотивы преступления он мне мог бы?

– С какой стати? Если бы все преступники излагали работникам прокуратуры мотивы своих преступлений, мы с вами остались бы без работы.

– А вы действительно считаете, что он преступник?

Гордеев изумленно приподнял бровь:

– То есть? Существуют сомнения в том, что убийство совершил именно Коробков?

– Да нет, – Волочаев смутился. – Просто… Вы же адвокат. Должны его выгораживать… Ну в смысле защищать…

«Ох, ну и дурак, – раздраженно подумал Гордеев, – неопытность неопытностью, но все, что он говорит, ни в какие ворота. Просто идеальный следователь, когда нужно закончить дело в одну неделю и отправить человека под суд. Так, так…»

– Коллега, – адвокат снова затянулся сигаретным дымом. – Мне кажется, что вы неправильно представляете себе положение вещей. Неправильно в корне. У меня нет цели освободить от заслуженного наказания преступника. И не должно такой цели быть. Как и у вас не должно быть желания во что бы то ни стало упечь данного конкретного человека за решетку в возможно короткие сроки. Наша с вами общая задача – докопаться до истины. А докопавшись, по возможности добиться справедливого приговора. Не как можно более мягкого или, наоборот, строгого, но справедливого… В каких отношениях до совершения преступления состояли подозреваемый и жертва? Они были друзьями в школе? Товарищами по работе?

– Пока мне не удалось это выяснить. Коробков работает в каком-то НИИ в Дубне…

– В каком-то?

– А что?

– Ничего, продолжайте, – Гордеев уже с трудом сдерживал раздражение.

– Ну вот. А убитый, судя по документам, никакого отношения к физике не имел. Значит, не товарищ по работе…

– Логично, – адвокат загасил окурок и подозвал официанта. Дальше продолжать этот разговор не имело смысла. – Пойдемте, я посмотрю бумаги. Может быть, это нам поможет.

Главное – не раздражаться. Спокойнее, адвокат Гордеев, спокойнее.

По возвращении в свой кабинет Волочаев создал для вежливого адвоката максимально удобные условия для работы: убрал со стола лишние бумаги, пододвинул пепельницу (Гордеев отрицательно качнул головой). И на том спасибо.

Так. Протокол. Сколько страниц? Ого! Ну, по крайней мере, этот Волочаев человек обстоятельный. Стиль изложения, конечно, хромает, но что поделаешь! Зато все подробно. Так. Так. Нельзя сказать, что подробности сильно захватывают, а вот это совсем лишнее, а вот это… Стоп!

Одно место в протоколе заинтересовало Гордеева чрезвычайно. Размышляя, адвокат просидел над нужной страницей не менее получаса. Потом, ничего не пропуская, дочитал документ до конца. Вернулся к так заинтересовавшим его подробностям. Взглянул на часы. Пожалуй, можно (и даже нужно!) успеть еще и сегодня. Разрешение получено. Хорошо, что с утра подсуетился. Надо ехать.

Попрощавшись со следователем, Гордеев вышел из кабинета, спустился по лестнице, в третий раз за день вернул охране временный пропуск и, хлопнув входной дверью, направился к своей машине.

Очень интересно все это, очень. Ну ладно, Волочаев не додумался. А адвокат? Ведь это же ясно: такие подробности не могли быть незамечены. Очень интересно.

Гордеев сел за руль и включил зажигание. Барахлит что-то, надо в автосервис заглянуть. Когда время свободное выдастся. Только когда оно теперь будет – свободное время?…

Начинался час вечерних «пробок» на улицах. Если поздно приедет – могут отказать. Скажут, правила, то, се… Да нет, сообразил, не скажут. И везде-то у тебя, Гордеев, знакомства. Был бы ты жуликом – из любой бы ситуации вывернулся. Большие бы деньги зарабатывал. Жил бы ой как богато… Эх, опять старая песня. А кто это, господин адвокат, всего несколько часов назад желторотому следователю про справедливость и торжество законности вкручивал? Той самой законности, которой без честных юристов полная хана придет. А когда придет она – эта хана законности, – то и всем нам, людям то есть, тоже хана. То-то. А по фене-то ты, Гордеев, слабоват. Любой урка тебя на смех поднял бы. А вот туда же – чем ближе тюрьма, тем больше на язык словечек всяческих лезет. А словарь-то соответствующий ограничен. Так-то. Впрочем, и слава Богу.

А ты– то куда, придурок, на своем «Москвиче»?! Ну вот, встали. Пробка. Так и знал. Ну почему именно в этом месте, в двух кварталах от Матросской Тишины -пробка? Неужели все так туда торопятся? Ну ты же, Гордеев, торопишься, может, и у других там дела.

Адвокат усмехнулся. Потом вытащил сигарету. Нет, и так больно много этой дряни в легкие напихал за последнее время. Черт, ну как же они все-таки там, в прокуратуре, не заметили таких важных подробностей? Не заметили или не хотели заметить?

Ведь ясно, что если у убийцы на момент совершения преступления на теле синяки, свежие ссадины – значит, между ним и жертвой была борьба. И нешуточная. Но это еще полбеды. Странно было бы, если бы никакой борьбы не было.