Андрей Глущук - "Мерседес" на тротуаре Страница 11

— Спасибо вам огромное. — Жму руку сторожу. — Вы оказали неоценимую услугу читателям «Вечерки». Непременно в статье отмечу ваши заслуги в деле защиты прав автовладельцев от произвола чиновников.

— Чего? — Сторож такую длинную фразу переварить просто не способен. Я уже выхожу, когда он спохватывается и вдогон кричит:

— Эй, слышишь, корреспондент! Ты про налоги спрашивал. Так вот: налогов твоих нам не надо. Подоходный, за бездетность и все. Хана. Ничего больше платить не стану.

— Замечательно. Полностью присоединяюсь к предыдущему оратору. — На улице меня поджидает давешний кобелек. Он черными глазами-пуговками с ненавистью оглядывает мой ботинок и, тяжело вздохнув, заползает под вагончик.

Гараж № 147 открыт. Положительно, в такой удачный день стоит купить лотерейный билет. Феррари мне обеспечен. Ну, не Феррари, так «Жигули» наверняка.

Я рассуждал о Феррари и рысью несся к распахнутым створкам гаража. Это было пять секунд назад. Сейчас я уже о Феррари не рассуждаю и несусь не рысью, а галопом. Что в переводе на русский язык означает: очень быстро. Причем в совершенно противоположную сторону. И молю Бога, что бы те парни в гараже, меня не заметили.

— Эй, пацан, постой-ка. — Вряд ли это не ко мне. Бог снова переметнулся на сторону противника. Почему он слишком часто старается помочь моим врагам, ущемляя мои права и интересы? Почему? Чем я заслужил такой несправедливый, односторонний подход? Я не очень рассчитывал найти в гараже № 147 останки белого «запорожца», но еще меньше хотел встретить, компанию, изуродовавшую мое, некогда симпатичное, лицо. И, надо же, встретил именно их — Стой, тебе говорят. — Чего надрываются? Куда я денусь? Передо мной ворота гаража, справа ворота гаража, слева, то же самое. Поразительно однообразный пейзаж. И называется этот пейзаж: тупик. А в тупике я — потенциальный трупик. Медленно оборачиваюсь. Они идут не торопясь. Знают о моем бедственном положении. «Интеллигент» — посередке, два квадратных «джипика» — по краям.

Смотрю на серое низкое небо и понимаю, как мне не оно мне нравится. Я люблю небо в любом его состоянии. Даже во время слякотных осенних дождей. И не желаю с ним расставаться ни на время, ни навсегда.

— Глядите-ка, мы, кажется знакомы? — Это «интеллигент». «Джипики» ухмыляются молча. Да и о чем говорить. Все и так ясно. Не к добру я помянул сибирскую триаду. Она, как нечистая сила, легка на помине.

— Каким ветром в наши края? — Все-таки, «интеллигент» до неприличия настойчивый. «Каким ветром»? Никаким. По глупости. Теперь я это отчетливо понимаю.

— Гулял и забрел. А что, нельзя? — Взял на себя инициативу язык. Если выкарабкаюсь сегодня, обязательно вырву этого выскочку. Положу в холодильник в морозилку. Пусть там с сардельками разговаривает.

— Почему нельзя? Очень даже можно. Считай себя почетным гостем нашего гаража. Ты ведь, кажется, хотел посмотреть, что мы в нем храним?

Я изо всех сил сжимаю челюсти, но язык ухитряется сквозь зубы выдать:

— Отчего бы ни посмотреть, коли экскурсия бесплатная… — Пацаны быстро перестраиваются. Теперь в центре композиции вышагиваю я. Чуть впереди — главарь, по бокам здоровячки с кулаками 45-го размера. Этот размер мне до смерти не забыть. Жаль, что память испытывать осталось недолго.

— Я думал, что мы твое любопытство вылечили. Ошибся. Придется повторить курс и увеличить дозу. — Философствует впереди наш командир. Он не знает, что я сторонник гомеопатии. Надо бы проинформировать.

— Может стоить изменить методику? — С наивным видом спрашиваю у философа от бандитизма. — Скажем, попытаемся заняться гомеопатией?

— А это мысль. — Неожиданно подхватывает мою идею «интеллигент». -Часто, долго, но понемногу. Мне нравиться. Рациональное зерно присутствует.

— Лучше: часто, много и от души, на х…! — Вступает в дискуссию правый «джиппик». В рядах противника нет единогласия. Это единственный приятный момент в нашей экскурсии.

Меня впихивают в полутемный гараж. Мерседеса в нем нет. Есть микроавтобус Toyota. Наверное, именно на нем перевозят мебель. Интересно: они мой выпотрошенный труп повезут в шкафу или в серванте?

Один из качков садиться за руль. Мотор, несмотря на морозец, схватывает легко. Другой качок прижимает меня к стенке гаража и держит в сплющенном состоянии, до тех пор, пока в помещении от Toyota ни остается только сладковатые выхлопные газы. Двери гаража закрывают, зато открывают крышку смотровой ямы.

— Лезь. — Я раздумываю как поступить. «Джипик» нежно прижимавший меня к стене, устает ждать и пинком подсказывает мне правильное решение. На этом мое путешествие в преисподнюю не заканчивается. Успеваю только подняться с четверенек, как кто-то, шумно отдуваясь и покряхтывая, спрыгивает следом. Не могут эти парни и минуты прожить без Андрея Петрова. Как тут не зазнаться?

Испытать очередной приступ мании величия мне не удается. Пол под ногами неожиданно проваливается и я лечу в черную вонючую пропасть погреба. Судя по запаху, картошку сюда засыпали года два назад и с тех пор ее судьбой не интересовались. Меня тоже приговорили к двухлетнему заключению?

— Посиди, дружок. За жизнь подумай. Вернемся — займемся твоим лечением. — Доносится сверху хрипловатый баритон. — Значит, говоришь, гомеопатия?

— Эй, мужики, а где обед? Компот, черная икра, ананасы? — Пытаюсь из недр земли докричаться до совести своих тюремщиков.

— Под ногами покопайся. Там тебе и компот, и черная икра, и ананасы, и шампанское.

— Хорошо пошаришь, может бабу найдешь!

Качок, он и есть качок. Грубость выражений и скудность ума. Такое не поддается ни лечению, ни перевоспитанию.

Крышка погреба закрывается, щелкает замок. Слышу, как пацаны долго возятся с воротами. Наверное, снег попал в пазы створок и не дает воротам закрыться. Возня над головой прекращается и наступает бесконечная, пустая тишина.

Чем жизнь отличается от приключенческого романа? В основном, отсутствием Happy end'а. В романе, глаза героя, попавшего в мою ситуацию постепенно привыкают к темноте и он находит подземный ход. К моменту возвращения злых, неугомонных бандитов, в страшной темнице вместо узника остается только запах дорогого мужского одеколона и небрежный привет на стене. Что-нибудь вроде: «Ушел на базу. И не ждите…»

У меня то ли глаза не те, то ли темнота не правильная, то ли темница построена по спецзаказу второпях. Только никакого подземного хода я не нахожу. Кругом одна гнилая проросшая картошка. Интерьер унизительный, отвратительный, а главное, не соответствующий никаким санитарным нормам.

Я хожу по кругу вдоль плесневелых стен. Под ногами хлюпает вонючая жижа. Над головой зияет труба лаза. Ни лестницы, ни идей, ни противогаза. В этой квартирке я не помру с голоду. До голодной смерти мне не дожить. Я задохнусь в зловонье. Не то, что бы с детства Андрей Петров мечтал умереть как-нибудь иначе. Признаюсь честно: я вообще мечтал жить вечно. Но такой смерти и врагу не пожелаешь.

Нужно что-то делать. Кстати, умирать мне просто нельзя. Дома кот некормленый. Безответственно отдать концы, не позаботившись о единственном существе, терпевшем меня все последние годы. Кроме того, в больнице меня ждет брат с переломанными костями и красавица со строгим серым взглядом по имени Катя. Екатерина Владимировна ни за что не простит мне смерти до первого свидания. Ура! Наконец найден достойный повод для борьбы за дальнейшее существование.

Делаю еще один круг вдоль стен. На сей раз я уже не просто хожу, страдая о загубленной жизни. Я ищу способ загубленную жизнь спасти. Мозги начинают пробивать дурман картофельных испарений.

Две стены погреба, идущие вдоль гаража, выложены кирпичом. На две короткие поперечные стены кирпича не хватило. Голимый суглинок. Будь у меня в запасе не пара часов, а пара недель, стоило попробовать прорыть ход. Исправить прокол проектировщика моей темницы. Но двух недель у меня нет. Да их в такой атмосфере и не прожить. А вот если попробовать выломать из стены торцовые кирпичи и сложить их у горловины лаза, то, возможно, удастся дотянуться до крышки погреба. Вряд ли при такой сырости крышка сохранила неприступную твердость.

Идея мне нравиться на столько, что я, не задумываясь, приступаю к ее осуществлению. За каких-то пол часа успеваю: нащупать самый шаткий, на мой взгляд, кирпич, отвоевать его влажный и скользкий торец у плотного суглинка, и, даже, слегка раскачать. Следующие пол часа занимает неравная борьба. Кирпич, как молочный зуб качается, но не поддается. Я качаюсь, но не сдаюсь.

Бороться с кирпичом в условиях острой нехватки кислорода, удовольствие сомнительное. Мой организм долго терпит это издевательство, но в конечном итоге говорит: «Баста».

Прихожу в себя от скрежета ворот. Бой проигран. Выбраться из ловушки до возвращения стражи не удалось. Но сдаваться без боя, позволить просто так превратить себя в подопытного кролика в руках юных друзей Фреди Крюгера, тоже не хочется. Я с утроенной энергией дергаю кирпич на себя. С кирпичом в руках можно считать себя человеком вооруженным. Если булыжник — оружие пролетария, то кирпич-оружие интеллигента.