Андрей Глущук - "Мерседес" на тротуаре Страница 10

— И чем все кончилось? — Мое любопытство переходит в навязчивость.

— Ничем. Поругались и разошлись. До драки не дошло.

— А жаль. Обожаю боксерские поединки. — Я автоматически гляжу на часы. Отпущенное гардеробщицей время стремительно накатывает на финиш.

— На свидание опаздываешь?

— Нет. Гардероб через десять минут закроют, и я останусь без одежды.

— Тогда иди. — Успею. Как ты думаешь, твой махинатор мог подстроить наезд?

— Геннадий Георгиевич Волобуев? Вряд ли, — Лешка под одеялом пожимает плечами, — трусоват он для таких серьезных решений.

— Со страху самые жуткие преступления и совершаются. — Замечаю я с умным видом. Как будто изучил криминальную статистику за последние пару сотен лет и получил комментарии психолога в качестве приложения. — Хорошо, у тебя на руках есть документы, подтверждающие кражу?

— Дискеты. Я их базу данных брал, нужно было ошибочку исправить. Там в Фокс Про забавный эффектик вылезает… — Сейчас главное Лешку остановить. Как только он переходит на свой птичий язык: смесь программистских и бухгалтерских терминов, я начинаю чувствовать себя тупым и усталым.

— Подожди со своим Фокс-Про, скажи лучше: где дискеты? — перебиваю Лешку совершенно бесцеремонно.

— Дома. Спроси у Ларисы. Они в синей коробке лежат. — Это уже кое-что. Во всяком случае, зацепочка появилась. Снова гляжу на часы. До времени «Ч» — три минуты. Только добежать.

— Ладно, Леха, выздоравливай. Пора мне. — Оставляю принесенную снедь. Судя по всему, Лешка от голодной смерти не умрет. У него в тумбочке и на ней гора жертвоприношений, как на алтаре перед языческим божком. Но от вчерашней палки докторской колбасы нет и следа. — Ты кому мою колбасу сплавил. Если Лариске — не за что не прощу.

— Не знал, что у меня брат — жадина. Успокойся, я колбасой с медперсоналом поделился. Кстати, тобой Екатерина Владимировна интересовалась. Очень деликатно, но очень настойчиво.

— Какая Екатерина Владимировна? — Настораживаюсь я.

— Такая: серые глаза, симпатичная мордашка, черные реснички. — Словесный портрет абсолютно точен. Это она. Я почти счастлив.

— И что ты сказал?

— Ничего особенного. Сказал, что хороший парень. Работаешь дворником, но из запоя иногда выходишь.

— …? — Я теряю дар речи. Такой подлости от родного брата я никак не ожидал.

— Чего уставился? Не дай Бог, тебя окрутит — будешь до самой смерти с ней мучиться. Она, змея, мне такие уколы назначила, что на спине лежать — сил нет, а перевернуться не могу-нога на вытяжке. Да ты не расстраивайся: именно за ангельской внешностью скрываются самые страшные садисты. Поверь на слово. И можешь меня не благодарить.

Что, что, а уж благодарить я его точно не стану.

21 декабря

Снова утро. Пью кофе и смотрю отечественный боевик по телевизору. Смотрю и завидую. Как у них все ловко поставлено. Главный герой имеет четыре версии преступления и пятерых подчиненных — мальчиков на побегушках. Пока он, изображая титана мысли, задумчиво скребет затылок, размышляя над очередным ходом, мальчики опрашивают свидетелей, собирают улики, отрабатывают все четыре версии одновременно. У меня, собственно, и версии только две. А мальчиков на побегушках, так и вообще — вовсе нет. Полная самостоятельность. За что хвататься? Пойти в гараж, поинтересоваться запутанной судьбой регистрационного номера с почившего «запорожца» или заняться президентом «ТетраТех» Геннадием Георгиевичем Волобуевым? К тому же вчера, буквально из постели вытащил главный редактор журнала. Срочно нужна статья. Опять клиенты жаждут прославить в веках нечто непродаваемое. Не то компьютер, не то калькулятор «Феликс». Материал необходимо забирать сегодня. А статью отдать завтра. У шахматистов это называется красиво: «цейтнот». Я именую такое состояние значительно проще и простоязычнее: запарка.

Вопрос с планами на день решается элементарно: кидаю монетку. Новенький рубль несколько секунд трепыхается в воздухе, сопротивляясь силе тяжести, и падает решкой вверх. Еще бы вспомнить, что я загадал на «решку». Отсутствие мыслей всегда приводит к силовому решению. Это аксиома. Мне почему-то кажется, что посещение гаражного кооператива требует меньшей предварительной подготовки. Мои вчерашние благие намерения о тщательной проработке деталей следственных мероприятий, так и остались намерениями. В связи с чем, «решке» присваивается гаражная версия.

Кооператив «Роща» — славное место. Дорога. По одну сторону собственно роща. Настоящая, полноценная роща, в которой растут настоящие, почти дикие деревья. Летом можно собирать ягоду, а по осени — грибы. По правую сторону дороги ровные шеренги капитальных гаражей и кривоватый «шанхай» их металлических собратьев. Одинаково подходящее место для распития пива в мужской компании и исполнения приговоров сибирской триады.

Вагончик сторожа нахожу без особых проблем. Стучу в дверь, одновременно пытаясь выдернуть ботинок из зубов, неведомо откуда возникшей шавки. У собаки пасть маленькая, но цепкая. Либо ее плохо кормят и она не желает выпускать изо рта лакомый кусок, либо ей надоело зимой шляться по морозу босиком и она имеет виды на мою обувь. Я так увлекаюсь процессом стряхивания барбоса, что не сразу замечаю зрителей. Точнее зрителя. В мутное, сто лет не мытое окно сторожки, задумчиво глядит усатая, морщинистая физиономия. Мужичонка, по всему видно, пенсионер со стажем, не торопиться открывать дверь. Ему любопытно, что с моей ноги соскочит раньше: собака или ботинок.

— Не отстанешь — Брыську позову! — Говорю собаке сердито. Это страшная угроза. Мой кот имеет одну, но пламенную страсть: обожает гонять собак. Без учета их габаритов и весовой категории. Втыкает когти в нос, висит и орет. У редкого барбоса нервная система выдерживает это испытание.

Пес, растопырив лапы и уши сосредоточенно изучает мое лицо маленькими черными глазками и начинает жалобно скулить. Наконец до меня доходит: парень просто подавился большим куском. То есть мной. Ботинок заклинил челюсть и бедняга не может меня отпустить, несмотря на горячее желание сделать это.

Сдвигаю жадину вдоль подошвы к пятке и едва успеваю выдернуть из пасти пальцы. Коротко щелкнув зубами, опозоренный агрессор ретируется под вагончик. Вот и все, а я, глупый, барбоса Брыськой пугал.

Сторож разочарованно отворяет дверь:

— Тебе чего? — создается впечатление, что с собакой на ноге я его больше устраивал.

— Я журналист из «Вечерки». — Нахально вру пожилому человеку. Как нехорошо… — Если позволите, я войду.

— Да уж заходи, коли пришел. — В сторожке тепло. Раскаленный до красна «козел», весело сжигает членские взносы владельцев гаражей. Колесико электрического счетчика наматывает круги со скоростью болида Формулы1. Сажусь на колченогий стул. Дед важно располагается за старым, дохрущевским письменным столом.

— Вы уже слышали о новом постановлении Мэрии?

— Это что, горисполком, что ли?

— Вроде того. — Я не вдаюсь в подробности. Мне это ни к чему.

— Нет. Стены толстые. Ничего не слышу. Телевизора нет. Радио нет. Люди не ходят. Зима. Я здесь кроме собаки вообще ничего не слышу.

— Понимаете, вышло постановление о дополнительном налоге с владельцев гаражей. — Все таки сочинять — это мое призвание. Само собой получается. — У меня задание от редакции: переговорить с председателями крупных гаражных кооперативов, с владельцами гаражей и узнать их мнение по этому вопросу. — Заканчиваю фразу и мысленно облегченно вздыхаю.

— По какому вопросу? — Я рано обрадовался. Дед ничего не понял. Объяснение придется повторить. И, может быть, неоднократно.

— По вопросу нового налога с владельцев гаражей.

— Это не ко мне. — Дед по детски радуется тому, что может помочь журналисту. — Это к председателю.

Тяжелый случай. Прямо скажу: клинический. Я собираю все свое терпение в кулак и прячу кулак в карман.

— Мне председатель и нужен. — Все-таки у меня ангельский характер: кулак в кармане дрожит, но голос ровный и доброжелательный. Пока.

— Так нет его. — Старик разводит руками, как будто можно не заметить председателя в вагончике, где кроме дивана и стола, только стул, на котором я сижу.

— Сам вижу, что нет. — Я еще крепче сжимаю кулак. — Но адрес его есть? Телефон, по которому можно с ним поговорить, есть?

— Это — пожалуйста. — Сторож достает с самодельной полочки, лоснящийся от машинного масла гроссбух. — Это мы сейчас поглядим. Здесь все адреса и телефоны записаны. — Он слюнявит толстый короткий палец и начинает насиловать листы, безбожно сминая их и размазывая грязь по бумаге. — На, читай.

Толстый. Почти окаменевший ноготь сторожа прочно удерживает нужную строчку. Читаю. Все по уму. Номер гаража, фамилия владельца, адрес, телефон. У председателя гараж № 146! Если это не удача, то я не Андрей Петров. Быстро переписываю строчку под № 147.