Андрей Глущук - "Мерседес" на тротуаре Страница 9

— Надеюсь по боксу? — Пытаюсь сгладить последствия своего неудачного выпада я. — С радостью взял бы несколько уроков. В моем положении навыки рукопашного боя мне бы не помешали.

— Должен огорчить. Я тренирую легкоатлетов. Но, на мой взгляд, навыки бега, в вашем положении, намного более полезны.

— Вот как раз с бегом у меня все обстоит вовсе неплохо. Уже проверил…

Исследования гаража я оставляю на завтра. Нужно, хотя бы раз в жизни обойтись без импровизации и тщательно продумать план действий. Разработать легенду или, хотя бы научиться гримировать свои синяки. Слишком уж неблагоприятное впечатление производит моя, постепенно зеленеющая физиономия на потенциальных собеседников. Мне бы взять пару уроков у мастера макияжа…

Что бы остатки дня не пропали даром, собираю передачку посытнее и отправляюсь в больницу. Нельзя брата оставлять в беде. Не полагается так поступать с близкими родственниками. Кроме того, стоит поинтересоваться: может быть, кто-то действительно имеет на Лешку зуб. Может быть, были угрозы? Хотя кому Алексей способен перейти дорогу, я не знаю. Характер у брата не ангельский, но программисту, задыхающемуся без компьютера, как аквалангист без кислородного баллона, разводить дрязги и лезть в чужие тайники, просто некогда. У Лехи скоро компьютерная клавиатура прирастет к пальцам. А с клавиатурой на пятерне сложно играть в Джеймса Бонда.

В городской музей болезней поспеваю вовремя. За пол часа до закрытия. Гардеробщица ворчит, но все же соглашается принять одежду.

— Только быстро. Я в семь уйду. Если вещи сопрут — сами будете виноваты.

— Без вопросов! Гарантирую: ровно в семь состоится обмен номерка на вещи. Сверим наши хронометры! — Гардеробщицы и вахтерши — моя слабость.

— Какие еще хренометры выдумал? Лучше на часы поглядывай. — Ворчит гардеробщица и наглядно демонстрирует, как это следует делать.

Оставляю на ее попечении свою меховую куртяшечку, загружаю ноги в шлепанцы, тело в халат сомнительной белизны и несусь по длинному коридору. Несусь и снова натыкаюсь на Нее. Серые глаза за последние сутки ни на градус не потеплели. Я отчаянно жалею о том, что двигался не слишком резво. Чуть быстрее и мое тело, не успев остановиться, опять могло ощутить касание ее обжигающей груди.

— Снова вы? — В ее голосе только разочарование.

— Да… Здравствуйте. Снова… — Я стою по стойке «смирно», будто отчитываюсь перед высоким начальством. Начальство, вообще-то, действительно высокое. Мы со строгой медичкой почти одного роста. — Вот, пришел на работу устраиваться. Санитаром. — Говорю и сам удивляюсь сказанному. Говорят: «Язык до Киева доведет». Мой доведет до психбольницы.

— Это невозможно. Таких не берут…

— В космонавты. — Успеваю вставить я. — А в качестве санитара я буду очень даже хорош. Поверьте. Я замечательно отношусь к птицам, поэтому «утки» у меня всегда будут в идеальном состоянии.

— И не стыдно вам? Ваш брат такой интеллигентный, воспитанный человек. Работа серьезная — программист, а вы…? — Она, кажется, серьезно озабоченна моей опустившейся личностью. Это не совсем справедливо, но очень приятно. Очень. — Вы бы на себя со стороны поглядели…

— Я исправлюсь. — Вполне искренне обещаю я. — Вот стану медбратом и сразу исправлюсь.

— Не исправитесь. — Это звучит как диагноз неизлечимой болезни. Что-то вроде вялотекущей шизофрении. — И сами это знаете.

— Как вы правы. Сам я никогда не исправлюсь. Одна надежда: найдется умная, добрая, красивая женщина и вытащит меня из болота, в котором я барахтаюсь всю жизнь. — Гляжу на нее собачьими, преданными глазами, жду, когда неприступный сероглазый бастион рухнет и почешет меня за ухом.

— Шут. — Она обходит меня осторожно, как сбежавшее из серпентария пресмыкающееся.

— И так всегда! — Декламирую, не скрывая разочарования. — Все осуждают и никто не хочет помочь. А потом спрашивают: почему я такой? А я хороший, но одинокий и всеми заброшенный…

Мой искренний монолог — пуля выпущенная в молоко. Сероглазая врачиха удаляется гордая и неприступная. Красивая осанка, высокая шея, плотные струи темных волос уходят под белую форменную шапочку. Судя по форме и объему головного убора, в нем разместилась прическа, по крайней мере, килограмм на двадцать. Но ноги, все же тяжеловаты. Такое можно простить только любимой женщине. Я ей прощаю и с трудом удерживаюсь от желания догнать уходящую «Мисс Травматология».

Лешка встречает меня широкой улыбкой, плавно перетекающей в желто-зеленые синяки.

— Что-то не пойму: это посетитель или мне зеркало принесли? — Ба, да мой брат ожил. Он уже не выдавливает из себя скупые слова и невнятные междометия. Он дозрел до обычных едких монологов. Это хороший признак. Это признак скорого выздоровления. Кстати, почему всех так задевает состояние моей физиономии?

— А разве разбитое лицо это твоя эксклюзивная привилегия? — Вопросом на вопрос отвечать неприлично, но приятно.

— Да нет, отчего же. Добро пожаловать в общество любителей разбитых носов.

— Спасибо. Прошу принять меня действительным членом на ближайшем заседании правления. Рекомендации требуются?

— Что ты! Твоя фотокарточка — лучшая рекомендация. — Эта пикировка может продолжаться до бесконечности, а в моем распоряжении осталось минут двадцать. От силы двадцать пять. Если не уложусь, гардеробщица оформит меня в общество Ивановцев. Буду голым бродить по зимним улицам. Для Сибири это несколько экстравагантный способ самовыражения. Скажу проще: Сибирь не Африка. Зимой нагишом гулять холодно.

— Лешка. У меня к тебе пара вопросов.

— А у меня к тебе всего один. — Нахально перебивает «интеллигентный и воспитанный» брат опустившейся личности. — Так, что я первый, а ты потом.

— Ладно. — Я опустившийся, но очень покладистый. — Валяй.

— Тебя переехал тот же джип? — Говорит весело, но заметно, что переживает из-за меня, непутевого.

— Не совсем. Пытался провести блиц расследование обстоятельств покушения на твою драгоценную персону.

— Не лез бы ты, Андрей. Пусть милиция разбирается.

— Вот милиция, как раз, заниматься этим не желает. Именно их нежелание пробудило мое любопытство. Понимаешь, очень странное дело получается. Странное и запутанное. Кто-то настолько заинтересован в абсолютной конфиденциальности всех обстоятельств наезда на тебя, что готов прихлопнуть меня, лишь бы не всплыло дело с белым джипом. Столько усилий и все ради того, что бы замять историю с переломом трех ребер.

— Трех ребер и одной ноги. — Уточняет Лешка. Моя забывчивость его обижает.

— У тебя на работе в последнее время все в порядке было? Никаких неприятностей с клиентами? Может быть, звонки с угрозами?

— Ты хочешь сказать, что меня сбили специально? — Ага, в его умную голову такая мысль не приходила! А в мою, глупую, пришла. Это льстит моему самолюбию.

— А почему нет?

— Кому я нужен? Я же программист, а не мафиози!

— Напрягись, подумай. — Подталкиваю Лехины извилины на путь воспоминаний и анализа.

— Не знаю даже, что тебе и сказать. — В глазах брата появляется сосредоточенность — первый признак мыслительного процесса. — Был недавно небольшой конфликт с клиентом.

— Так, уже теплее. Давай, давай. — Не слезу с него, больного, пока не расскажет все, как на духу.

— Есть такая фирма «ТетраТех». Несколько магазинов. Розничная торговля автомобильными запчастями и автокосметикой. У них стоят мои бухгалтерская и офисная программы. В одном из магазинов проводили инвентаризацию. Выяснилось, что президент фирмы украл в этом магазине за три месяца кругленькую сумму. Порядка трехсот тысяч рублей новыми.

— Украл сам у себя?

— Не совсем. Скорее у учредителей. Учредители-две оптовые фирмы. «ТетраТех», собственно, занимается реализацией товаров, поставляемых учредителями. Понятно объясняю?

— В общих чертах.

— Я думаю, что остальные магазины господин президент своим вниманием не обошел.

— Хорошо, а причем здесь ты?

— Я не причем. Мне просто предложили фальсифицировать данные и показать, что остатки товара на складе больше, чем на самом деле.

— Не понял. Зачем?

— А еще говорят: гены… Мой брат, и такая непроходимая тупость. — Я терпеливо переношу наезд родственника. — Все очень просто: пока товар значится, как лежащий на складе, за него не нужно отдавать деньги. Он, как бы еще не продан.

— Ты отказался в этом участвовать? — Это вопрос риторический.

— Почему спрашиваешь? Обижаешь, гражданин начальник. — Леха пытается изобразить кавказский акцент. Не очень удачно. Из него такой же грузин, как из меня Ротшильд или Сорос.

— И чем все кончилось? — Мое любопытство переходит в навязчивость.

— Ничем. Поругались и разошлись. До драки не дошло.