Неизвестен - Шерлок Холмс и дело «Огонька» Страница 12

Отойдя на несколько шагов вглубь, Урсула остановилась. Теперь со двора их нельзя было заметить.

— Говори скорей, — прошептала она, — брат ждет… сердиться будет.

Шерлок с минуту подумал. Нужно было сейчас же вырвать признание и тут же покончить с делом. Может быть, более удобного случая не выпадет. Но почему-то ему жаль стало вдруг молодой девушки. Может быть, она служит только слепым орудием в руках брата.

Все это мелькнуло у него в голове, когда он обдумывал, с чего начать. Наконец, он решился.

— Боюсь огорчить вас, Урсула, — начал он, — мне кажется, что вы сами по себе хороший человек и действуете больше по чужому наущению. Но вы должны знать, что вас и вашего брата обвиняют в тяжелом преступлении… Постойте… Не отвечайте мне, не обдумав. За вами непрерывно следят все эти дни… Следят с той ночи, когда заколотили ваше старое помещение… Все было замечено, взвешено и оценено, и ваша игра в ту ночь, и крупная игра, которую теперь ведет ваш брат. Все улики против вас… Вас почти накрыли… Я не спрашиваю, знаете ли вы, о чем я говорю. Вы знаете. Было бы бесполезно теперь отрицать. Ведь знаете, Урсула?.. Скажите мне… Я не желаю вам зла. Я помогу вам спастись. Теперь еще не поздно… Скажите!..

Некоторое время Урсула молчала, и слышалось только ее прерывистое дыхание.

Вдруг она чуть слышно пролепетала:

— Знаю…

— И прекрасно… Вам не придется жалеть о том, что вы признались.

Голос Шерлока стал мягче.

— Вижу, что вы честная девушка. Теперь нам будет легче говорить. Ваша вина ведь только в том, что вы слишком подпали под влияние брата…

— Макданьянц не брат Урсуле! — угрюмо перебила девушка.

— Ваш… друг?

— У Урсулы нет друга… Он муж мне!

— Жаль, — пробормотал Шерлок, — очень жаль…

Тихий, зовущий шепот ворвался в темноту.

Урсула встрепенулась.

— Ур-су-ла!..

— Это Аркел…

И в отчаянии молодая женщина вдруг бросилась к ногам Шерлока.

— Послушай… Не губи нас… Зачем пришел отнимать счастье у бедной Урсулы?.. У Урсулы никого нет… Жалей нас… На коленях прошу… Я говорила: «Идем, Аркел, в Армению… будем жить как все люди». Аркел не слушал, смеялся… «Пустяк» — говорил он… Ну, спаси нас, спаси ради Христа… Урсула за тебя всегда будет Бога молить… Послушай…

— Ур-су-ла! — снова донесся шепот.

— Ну, говори же, зачем молчишь?.. Мне страшно, что ты молчишь!

Шерлоку стоило труда оторвать Урсулу от своих ног. Он поднял ее.

— Выслушайте, что я вам скажу… Вы сейчас попадете к мужу и приведете его сюда… Попытка бежать вам не удастся… Вы окружены агентами со всех сторон… Можете мужу ничего не говорить… Но приведите его сюда и, если вы это сделаете, я обещаю вам, что употреблю все силы на то, чтоб спасти вас… И знаю, что мне это удастся… Я сам буду говорить с Джабаровым!

— Джабаров? — быстро переспросила вдруг Урсула. — Джабаров видел?.. Ах, я знала, знала, что он видел… Я говорила… Джабаров ненавидит Аркела… Джабаров погубит Аркела и Урсулу…

— Нет, нет… Джабаров вам ничего не сделает… Ручаюсь вам…

В третий раз настойчивее и громче послышался зов:

— Ур-су-ла!

— Бегу!

— Помните же, — шепнул ей Шерлок вслед, — мы ждем вас на этом же месте.

Урсула кивнула головой и исчезла.

Через несколько минут послышались легкий треск и шорох в кустах, и она предстала перед Шерлоком вместе с мужем.

Было по-прежнему темно, и Шерлок не мог видеть лица армянина.

Он решил теперь действовать прямо.

Твердыми шагами подошел он к Макданьянцу и опустил ему руку на плечо.

— Вы — Макданьянц Аракел?

— Я!

— Я — Шерлок Холмс!

Молчание было ответом.

— Если мое имя известно, то известно и то, о чем я буду с вами говорить.

— Понимаю, душа мой!

— Значит, и толковать долго нечего. Вы сейчас же вернете все до последней бумажки.

— Верну, будь спокоен!

Судя по спокойному, даже немного насмешливому тону, с которым Макданьянц говорил, было несомненно, что Урсула уже успела переговорить с мужем.

— Быть может, у вас это с собой?

— С собой не имеем. Не беспокойся, пожалуйста! До последней бумажка вернем… У приятеля схоронил… Верные руки — не беспокойся!

— Зачем же вы у себя не спрятали?

— Не желаем такой вещь держать… Понимаешь?.. Компрометырует нас… не желаем!..

Шерлок не мог не улыбнуться.

— Где же ваш приятель живет?

— Портова улица — знаешь?.. Заведение Макданьянца был? Ну, совсем близко — рядом… Порт пойдем — мигом достанем. Не беспокойся!

— В таком случае, пойдем туда сейчас же!

— Пойдем, пожалиста!

Шерлока стало немного коробить отношение армянина к делу. Одно из двух — или Макданьянц не видел в краже никакого проступка, или он слишком был уверен, что это легко сойдет ему с рук.

Шерлок резко сказал:

— Закон сурово наказывает за кражу!

— Какая кража? — В голосе армянина послышалось искреннее негодование. — Какая кража, скажи, пожалиста?.. Что фальшивый вещь взял?.. Зачем говоришь так?.. Что фальшивый вещь взял — не вором, — дураком ругай!

— Как фальшивые? — Шерлок страшно изумился. — Джабаров говорит…

— Джабаров?.. Много твой Джабаров понимает. Баран — Джабаров! Думает, деньгам наиграл — умный стал. Джабаров все скажет. Джабаров рад погубить Макданьянца.

— Послушайте, Макданьянц!

Шерлок даже стал немного волноваться.

— Теперь дело кончено, и нам нечего друга перед другом хитрить. Что я обещал — то все равно выполню. Объясните же мне одно… Джабаров вас и не подозревает, и ему никакого расчета нет лгать. Вы говорите: фальшивые! Хорошо… Пусть будет по-вашему! Но объясните мне, на какие средства вы ведете теперь игру?..

— Что?.. ха-ха-ха! Ты думал: краденое?.. Нет, душа мой. У Макданьянца свои деньги есть… Спроси! Все знают. Ты думаешь, мой клуб мало дает? Может, Макданьянц Джабарова богаче!.. Не думай! Макданьянц языком не болтает, — а про себя много понимает… Нет, душа мой, мы фальшивый бумажки не даем. Дураков мало — не берут! Понял?.. Мы и сами думали прежде — настоящее… И Виношвили думал. Денег просил мене, чтоб молчал… За что деньги? Ничего не дали.

— Вы про это и писали ему?

— Писал… Откуда знаешь?

— Это и есть та записка, которая так смутила вас сегодня и которую вы опустили ему в карман плаща?

— Зачем плащ? Зачем карман пускать? С женой посылал… В руки дали… Пусть не пугает ишак-дурак. Вот как… А ты скандал подымал… Зачем бедный женщина пугал?.. Зачем скандал подымал? Отдадим так… Все отдадим. Нам не надо… Ну, душа мой, хочешь порт ходить — сейчас пойдем. Только шляпу захватим. Не бойся — не убежим, сейчас придем!

И Макданьянц с Урсулой спокойно пошли к дому.

Некоторое время после их ухода приятели молчали.

— Знаете, Ватсон, — угрюмо сказал потом Шерлок, — вы, пожалуй, правы. Эти кавказцы, действительно, ужасные канальи!.. Вора, правда, мы нашли — но должен сознаться, черт возьми, что я перестал что-то ясно понимать дело.

— Ну, — с улыбкой ответил Ватсон, — у меня перед вами преимущество. Так как я — не Шерлок Холмс, — то могу прямо сказать, что решительно ничего не понимаю.

Было около одиннадцати часов вечера, когда все вчетвером отправились в порт.

Весь день в городе было тревожно.

Уже с раннего утра, с той минуты, когда к молу пристала шлюпка с «Потемкина» с телом убитого депутата-матроса, народ валом валил в порт.

Говорились речи, пелись песни, кричали «ура». В пять часов за трупом пришел катер с броненосца, и вот с этого момента начался тот дикий, фантастический разгул толпы, который навсегда останется в памяти одесситов. Люди, как бешеные, бросились в порт, и в мгновенье ока были взломаны все пакгаузы, склады, магазины… Стали грабить… Тащили и уничтожали все, что попадалось под руку; шли и ехали перегруженные узлами, а то, что не успевали уносить, рвали в клочки и бросали в море. Высушали шелком лужи шампанского и посыпали чаем, как опилками. И пьянели не столько от водок и вин, сколько от того страшного безудержа, который охватил всех.

В 9 часов в разных местах заколыхались факелы.

Когда наша маленькая компания очутилась на улице, было темно, но народ кишмя кишел, как вспугнутый рой. Тени людей сливались, и все тонуло в черном бурлящем потоке, который неудержимо стремился к одному месту — в порт. Здесь в предместьи кричали, что путь в город отрезан, так как вся Одесса уже охвачена огнем. И это могло казаться: гигантское зарево, охватившее полнеба, ширилось, клубясь, росло, надвигалось и уже бросало кровавые отблески на надвигавшуюся толпу. Это был тот трагический момент, когда догорал уже внутренний порт каботажного плавания, с которого начался пожар, и вместе с бесчисленными пакгаузами и угольными складами занялась эстакада на моле.