Анна Владимирская - Игра на выживание Страница 12

Максим Валерьянович Поташев, испугавшись того, что не за горами старость, а за ней и смерть, сбежал, бросив жену и сына, к молодой женщине (относительно молодой, поскольку ей было уже под сорок). Но идиллия продолжалась недолго: вскоре он разменял одну под сорок на двоих по двадцать. Так, ему казалось, он остановит молодость и избежит старости. Все его новые женщины, с точки зрения Алексея, в подметки не годились матери. После всего случившегося Нина Анатольевна три года находилась в глубокой депрессии. Сын ужасно переживал за нее. В тот страшный период, когда она утратила всякий интерес к жизни, Алексей стал относиться к ней как старший и мудрый к младшей и невероятно уязвимой. Они словно поменялись местами. Она будто стала его ребенком, и он чувствовал огромную ответственность за все в ее жизни: за ее здоровье, работу, настроение. Поташев-младший ужасно боялся, что мать может покончить с собой или просто угаснуть от потери любимого мужа из-за его измены и ухода после стольких лет благополучной жизни. Но, к счастью, время и его сыновняя любовь сделали свое дело. Нина Анатольевна, точно феникс из пепла, возродилась, перевернув страницу своей жизненной книги и начав все с чистого листа.

И вот теперь у нее появился мужчина. Какое место занимает этот поклонник в сердце его матери? Это интрижка или всерьез? Не обидит ли этот мужчина, который намного моложе мамы, ее, такую хрупкую и уязвимую? Вопросы, множество вопросов роились в голове Поташева, пока он ждал, когда же мать выйдет из своего института.

В этот момент к главному входу плавно подплыла серебристая «ауди». Нина Анатольевна выпорхнула из дверей учреждения и села рядом с водителем. Автомобиль тронулся, направляясь к Трехсвятительской. Поташев в «мицубиси», как настоящий сыщик из телесериала, последовал за ними. В голове его промелькнула мысль: «Хорошо зарабатывает этот программист, раз может позволить себе представительскую “ауди”!»

Они доехали до Андреевского спуска и направились вниз к ресторану «За двумя зайцами», где Алексей бывал неоднократно и с друзьями, и с женщинами, и с матерью. Место это ему нравилось.

В ресторации «За двумя зайцами» располагались три зала: «Буфет» с камином, большой «Купеческий» и банкетный «Охотничий». Все помещения заведения стилизованы в духе мещанского Киева начала прошлого века. Поташев любил эту ресторацию за то, что она ненавязчиво предлагала посетителям приятный экскурс в киевскую старину под аккомпанемент «живой» музыки, за подчеркнутую вежливость официантов, за магию Андреевского спуска и за невероятно вкусную кухню, приправленную замечательными названиями блюд. У него тут даже были излюбленные изыски в меню:

«Люблю безобразия» – фаршированная щука «по-местечковому»;

«Дай, Боже, завтра то же» – жареная печень кролика с клюквенным соусом;

«У меня есть знакомые очень и очень» – мясо кролика, томленое с овощами в горшочке;

«И паруйтесь одын с одным» – вкуснейший борщ с пампушками;

«Не цирюльник, а палихмахер!» – шашлык из разных сортов рыб.

Все эти произведения поварского искусства были для Алексея Поташева исключительно киевскими, знаковыми блюдами, и потому он порадовался выбору матери, так как не сомневался, что именно она предложила своему поклоннику отобедать в таком месте.

Больше всего Поташеву хотелось повнимательнее разглядеть бойфренда Нины Анатольевны. Ему казалось, если он его увидит, то сразу поймет, с чего вдруг этот мужчина оказался рядом с его мамой. И самое главное, насколько у них все серьезно.

Алексей дал несколько крупных купюр официанту, и тот сделал то, о чем просил странный посетитель. На столе перед Ниной Анатольевной и ее другом зажгли свечу, а боковые бра на несколько секунд потушили. Этого времени Поташеву оказалось достаточно, чтоб пройти вдоль столиков и усесться так, чтобы все видеть и слышать, но при этом самому оставаться незамеченным. Свет включили – и он впился глазами в Лещенко.

Поклонник Нины Анатольевны Поташевой выглядел совершенно обыкновенно. На нем был серый тонкий свитер, свидетельствующий о том, что поход в ресторан не рассматривается этим мужчиной как из ряда вон выходящее событие. Очки в тонкой прямоугольной оправе подчеркивали круглые и удивленные светло-голубые глаза. Словом, Иван Николаевич Лещенко ничем не отличался от любого прохожего на улице, кроме одного – он смотрел на Поташеву с таким неподдельным интересом, слушал с таким вниманием, что сомнений не возникало: они – пара. Алексей прислушался к разговору.

– Ты сможешь взять часть отпуска в конце месяца? – спросил свою собеседницу Лещенко.

– У меня отгулы накопились, дней пять-семь, за работу на конференции. Думаю, смогу. А зачем? – Голос Нины Анатольевны для посторонних прозвучал бы обычно, но Алексей улавливал в нем нотки игры, и это его злило.

– Я посмотрел в Интернете: в это время два потрясающих концерта в Венской опере. Анна Нетребко исполняет свои лучшие оперные арии, а на другой день – концерт твоего любимого Дэвида Геллерта!

– Нашего с тобой любимого! – заметила Поташева.

– Нашего, нашего! – рассмеялся Лещенко. – Но ведь именно ты мне его открыла.

– Я не виновата. – В голосе женщины слышалась легкая ирония. – Просто мои девчонки-студентки потащили меня после лекции в «Жовтень» на фильм с его участием, «Маэстро – скрипач дьявола», и я его для себя открыла!

– Ну, актер он так себе. Но музыкант – потрясающий! – Иван кивнул головой.

– Это уж я потом от тебя узнала, что Дэвид Геллерт – один из самых популярных музыкантов мира, скрипач-виртуоз!

– Между прочим, он играет на скрипке Страдивари…

И тут Поташев вспомнил, что уже слышал от Лизы про этого Геллерта. Она с таким восторгом говорила об этом музыканте, называя его рок-звездой со скрипкой, что Алексей даже приревновал!

«И эти туда же, собираются специально в Вену ехать, чтоб этого красавчика послушать!» – со злостью подумал Поташев.

После ужина мама Алексея отправилась с Иваном в новый ботанический сад. Там Нина Анатольевна повела себя совсем странно для доктора наук, уважаемого историка. Она вместе со своим спутником нашла лазейку в ограде сада и пробралась на территорию. Время было позднее, и сад уже не работал для посетителей, но была весна, цвела сирень, и парочка решила ночью погулять по аллеям.

Архитектор тяжело вздохнул. Лезть в сад вслед за матерью и ее спутником ему совсем не хотелось. Расстроенный, он поехал домой. Множество разных чувств обуревали его. В голову лезли дурацкие мысли. Конечно, он радовался тому, что в жизни матери появился поклонник, что она расцвела, похорошела, словно к ней вернулась молодость. Но он также знал, насколько скоротечными и ненадежными бывают такие романтические порывы у мужчин. Он по собственному большому опыту помнил, как переживали женщины, которые были для него лишь увлечением, когда он забывал об их существовании. Они-то были уверены, что он принадлежал им! А он никому не принадлежал. Только себе самому. Алексей не хотел, чтоб его мама страдала, когда Лещенко надоест эта романтическая история. Поэтому он хотел завтра же поговорить с матерью, даже если она не захочет с ним об этом беседовать. Он решил во что бы то ни стало спасти ее от нее самой.

На другой день Поташев-младший созвонился с Ниной Анатольевной и пригласил ее поужинать в новом кафе. Мама Алексея любила посиделки с сыном и отправилась в «Уютное кафе» с удовольствием. Стали ужинать, выбрав блюда по своему вкусу. Он развлекал ее последними новостями:

– Представляешь, сосед датского премьер-министра – журналист Майкл Франдсен – увидел девушку, которая стрижет газон перед домом. Заинтересовался, сфоткал, присмотрелся – оказалось, сама премьер-министр Хелле Торнинг-Шмитт приводит в порядок свой цветник. Навела красоту, села в машину и уехала на работу…

– Да. Тамошние министры не только демократы на самом деле, они еще и нормальные люди, без свиты охранников, уборщиц и садовников. Молодцы, все делают сами. Нашим бы так. Но, боюсь, этого даже внуки наших внуков не увидят.

За кофе сын обратился к матери:

– Мама, я хотел поговорить с тобой… о твоем последнем романе, – выдохнул он.

– Да, дружочек! Деликатность никогда не была твоей сильной стороной! – покачала головой Поташева. – Вот что я тебе скажу. Из жизни никогда нельзя исключать три вещи: риск, грех и возможность счастья.

Ответ Нины Анатольевны остудил решительный настрой сына. Он посмотрел на мать беспомощно и уже без прежнего запала объяснил:

– Ма! Но я же за тебя волнуюсь!

– Знаешь, мой дорогой сын, сейчас тебе совсем не нужно за меня волноваться! Когда женщина счастлива, за нее нужно не волноваться, за нее нужно радоваться! – Она улыбалась своему взрослому сыну, а он, возможно впервые за долгие годы их общей жизни, вдруг увидел, как она красива.

Конечно же, он всегда знал, что его мать очень эффектная женщина. Теперь же он внезапно и ясно увидел, сколь прекрасной ее делает любовь. Нина Анатольевна вся лучилась и сияла. Вместо обычной своей прически, когда длинные волосы высоко поднимались и закалывались на макушке, она подстриглась, и вьющаяся волна смоляных волос красиво обрамляла лицо. На ней была новая шелковая кофточка цвета кофе со сливками, со вставкой из черного венецианского кружева. Ей она очень шла. Алексей привез эту кофточку прошлым летом, это был его подарок маме на день рождения. Раньше она надевала такую красивую вещь только по праздникам. А теперь Нина Анатольевна носила ее на работу, потому что каждый день для нее стал праздничным.