Анна Владимирская - Игра на выживание Страница 13

– Ма! Но я же за тебя волнуюсь!

– Знаешь, мой дорогой сын, сейчас тебе совсем не нужно за меня волноваться! Когда женщина счастлива, за нее нужно не волноваться, за нее нужно радоваться! – Она улыбалась своему взрослому сыну, а он, возможно впервые за долгие годы их общей жизни, вдруг увидел, как она красива.

Конечно же, он всегда знал, что его мать очень эффектная женщина. Теперь же он внезапно и ясно увидел, сколь прекрасной ее делает любовь. Нина Анатольевна вся лучилась и сияла. Вместо обычной своей прически, когда длинные волосы высоко поднимались и закалывались на макушке, она подстриглась, и вьющаяся волна смоляных волос красиво обрамляла лицо. На ней была новая шелковая кофточка цвета кофе со сливками, со вставкой из черного венецианского кружева. Ей она очень шла. Алексей привез эту кофточку прошлым летом, это был его подарок маме на день рождения. Раньше она надевала такую красивую вещь только по праздникам. А теперь Нина Анатольевна носила ее на работу, потому что каждый день для нее стал праздничным.

К ним подошел официант. Он спросил, не хочет ли дама новый десерт от шеф-повара. Обычно дама-сладкоежка не могла устоять перед таким предложением. Но сейчас она показала на маленькие часики у себя на запястье и жестом изобразила застегнутый на молнию рот.

– Ты худеешь, – констатировал сын.

– Нет, я просто не хочу поправляться, – спокойно объяснила женщина. Она посмотрела на сына с нескрываемой иронией и сказала фразу, которую Алексей сперва не понял: – В жизни как в шахматах: потерял королеву – наслаждайся пешками. – Спустя несколько секунд она объяснила: – Это я про твоего отца говорю.

– Согласен. Но мне про него не интересно. Мне интересно про тебя. Ты уверена, что…

– Нет. Мне хотелось бы, чтоб ты все понял, как нужно. Поэтому сперва мы поговорим о твоем отце. Даже если разговор о нем не доставляет тебе удовольствия.

– Никакого удовольствия, – нахмурился Поташев.

– Это правильно. Знаешь, где у Данте в «Божественной комедии» находятся предатели? В последнем круге, в девятом. Там они терпят особенно страшные мучения. И это правильно. Потому что предательство – это хуже, чем убийство. Я так считаю. Его простить нельзя.

– Тебя не интересуют никакие объяснения и оправдания? А если бы он сейчас вернулся и стал умолять тебя все простить и забыть? Начать с чистого листа? – Сын знал ответы на эти вопросы, но задавал их матери с тем, чтобы услышать ответ из ее уст.

– Алешенька! Когда он ушел от нас, ты уже был взрослым мальчиком. У тебя была своя жизнь. Поэтому он бросил меня, а тебя… тебя он не бросал.

– Он перестал жить с нами, но пытался делать вид, что остается внимательным отцом и остается, несмотря ни на что, твоим другом.

– Сыночек! Это я так построила наше общение, чтоб все выглядело, как будто семейные отношения перешли в дружбу. Мне не хотелось воевать с собственным мужем, пусть и бывшим. Но его поступок меня тогда не просто ранил. Ведь наша жизнь все годы была счастливой, ты понимаешь? Ты рос в атмосфере любви, разве не так?

– Да. Это правда. Когда он ушел, я думал, что он просто сошел с ума.

– Нет. Это называется «мужской климакс». Когда мужчина настолько боится старости и смерти, что готов все продать и всех предать, лишь бы рядом было молодое тело, которое, как он наивно думает, подарит ему вторую молодость и долгую жизнь. Но такие мужчины всегда ошибаются. Они быстро стареют рядом с молодыми женщинами, потому что возраст: сердце не выдерживает ритма молодой жизни. Разве ты не замечаешь, как сдал за последнее время отец?

– Конечно, ты права, ма! Он сейчас уже выглядит неким подсохшим грибком-боровичком: седые брови, старческая шея, из ушей торчат седые кусты. Фу!.. Хотя он ходит в зал, качается…

– Это плата за жизнь с молодой, но не любящей пешкой.

– Ма! А ты уверена, что твой Лещенко – не пешка?

– Как ты думаешь, Лешик, я что-нибудь в людях смыслю?

– Думаю, очень даже. Но ты ведь в данном случае необъективна. Ты увлечена!..

– Да, я влюблена. Но даже во влюбленном состоянии я могу быть объективной. Скажи, ты часто видел, пока мы жили с твоим отцом, чтоб он удивлял меня какими-то путешествиями? Радовал невероятными сюрпризами?

– Но ведь он дарил тебе хорошие подарки.

– Ты будешь смеяться. Чтоб избежать покупки какой-нибудь ерунды, которую придется передаривать за ненадобностью, я сама выбирала себе подарки, а он лишь оплачивал.

– А Иван, значит, покупает тебе именно то, что ты хотела бы получить? Без подсказки?

– Не ревнуй, сынка! Он действительно очень внимателен. Мне есть с чем сравнивать. Твой отец хорошо ко мне относился, когда любил. Но даже тогда он часто бывал чудовищно невнимателен.

– Но ты ведь знаешь: он всегда был поглощен своими изобретениями! Когда у него рождалась идея, он вообще никого вокруг не замечал.

– Я не виню Макса за эту его особенность. И, если бы он меня не бросил, я до конца дней была бы уверена, что так и надо, и так правильно. Я никогда не узнала бы, что есть мужчина, способный любить по-другому!

– Ты так говоришь, что я прям даже и не знаю… Мне любопытно, чем ты так в этом своем бойфренде восхищаешься? А с другой стороны – я его к тебе дико ревную!

– Ну, хорошо. Вот тебе пример, чтоб ты понимал. Какой у меня размер ноги?

– Мам! Не помню я, а что?

– А то, что… Ты помнишь, какая была у нас ранняя весна? С дождями и с потопами?

– Помню. Все боялись, что вместо машин мы скоро на лодках сплавляться будем.

– Вот именно. Звонок в дверь, на пороге – Ванечка. В руках коробка. Открывает, а там сапожки – резиновые, тридцать шестого размера, моего, между прочим, размера. Надеваю, сидят как влитые. Спрашиваю: «Зачем?» Отвечает: «Чтоб ноги в осенних сапогах не промокали».

– И что тут такого? – упрямо спросил сын, хотя прекрасно понял, к чему приведен этот пример.

– Не строй из себя дурачка, – усмехнулась женщина. – Никому из окружавших меня мужчин и в голову бы не пришло подумать о моих промокших ногах! Понимаешь?

– Это приятно – кто ж спорит! – когда о тебе заботятся. Вот чем он тебя подкупил!

– Не подкупил! А убедил в том, что я ему не безразлична!

– Хорошо. Согласен. Он внимательный, чуткий человек. Этого достаточно, чтоб ты летала, как птичка?

– А ты не рад, что у твоей матери выросли крылья? Что твою маму, вполне зрелую женщину, полюбил мужчина? Скорее всего, в моей жизни это последняя любовь!

– Но он же моложе тебя! – заметил Поташев.

– Он младше меня на одиннадцать лет, и что?

– Но ты недавно упрекала отца за то, что он, испугавшись смерти и старости, ринулся на молодых девиц. А сама?!

– Отлично! – воскликнула Нина Анатольевна, поднимаясь из-за стола. – Если ты не забыл, я никого не предавала, не бросала и не изменяла никому! Как свободная женщина, я имею право на личную жизнь! Всего хорошего, мой любящий и внимательный сын! Старость, конечно, похожа на вынесение смертного приговора. Тут уж ничего не поделаешь. Но до своего эшафота я хочу дойти бодрой походкой, с улыбкой и бокалом вина в руке. А не плестись, увиливая и прикидываясь кем-то другим. Это не я придумала, это моя любимая актриса сказала, Фанни Ардан. – И она энергичным шагом, гордо подняв голову, направилась из кафе.

– Мам! Подожди, я отвезу тебя домой! – кричал ей вслед Алексей, расплачиваясь и выбегая вслед за матерью. Но мимо него только проехало такси, в котором он увидел профиль Нины Анатольевны, намеренно его не замечавшей.

Григорий Петрович Шанаев в данный момент готовился к встрече с одним австрийским коллекционером – пожилым господином, собиравшим старинные струнные инструменты. Григорий Петрович сидел в гостиничном номере и тер кончик носа. Этот красноречивый жест мог рассказать о многом. Бытует мнение, что нос вообще крайне чувствителен к обману: он чешется и даже увеличивается – в психологии это называется «эффектом Пиноккио». Ученые выяснили, что умышленная ложь повышает кровяное давление и стимулирует в организме выработку катехоламина, влияющего на слизистую носа. Повышенное кровяное давление воздействует на нервные окончания носа, и он начинает чесаться. Язык тела, жесты, так или иначе связанные с потиранием, например, когда кто-то трет глаз, трогает нос или почесывает шею, говорят о неискренности. У Шанаева странная привычка потирать нос осталась еще с тех пор, когда он был Светославом Юрьевичем Зорькиным. Ее заметил хирург Поташев, который говорил по этому поводу:

– Вы можете кардинально изменить внешность, вы даже можете изменить голос, цвет глаз с помощью контактных линз, но ваши привычки навсегда останутся с вами. Если вы действительно хотите исчезнуть с лица земли и возродиться в новом облике, меняйте привычки. Новое лицо для вас сделаю я. Избавиться же от прежних жестов, привычек и особенностей вы должны сами. Иначе для вас всегда будет оставаться шанс быть узнанным.